- Не видел я никакого пистолета! Вы не пришьете мне этого дела,
начальник! Я же говорил, что был болен!
- Ну что ж, Балабан, тогда мы будем вынуждены провести очную ставку,
- предупредил Козюренко. - Пригласите понятых, - приказал Шульге, - и
Кириллову.
Понятые сели на стулья около стены. Кириллову следователь посадил
напротив Балабана.
Объяснив понятым, в чем заключается их задача, Козюренко обратился к
Кирилловой:
- Итак, вы утверждаете, что Балабан десятого мая был у вас? И еще
накануне - девятого - пьянствовал в вашем доме?
- Утверждаю, - ответила твердо.
У Балабана от обиды задрожала нижняя губа. Еще немного, и он,
казалось, заплачет.
- Врет она... - начал неуверенно.
- Я вру? - взвизгнула Кириллова. - Это ты , падло, обдурил меня! А
как пьянствовал девятого, видели даже соседи, они докажут! И утром
десятого видели.
Балабан совсем раскис. И чтобы хоть немножко досадить Анне,
пробормотал:
- Но ведь она не рассказала вам, начальник, что сбывала краденое. Я
крал, а она продавала. И знала, что краденое.
- Врет! - даже задохнулась от злости Кириллова. - И такое возводить
на меня за мою доброту!
Козюренко приказал увести Кириллову и отпустил понятых. Балабан
засунул руки под мышки - они у него снова начали дрожать - и тупо смотрел
в пол.
- Кому передали пистолет? - спросил Козюренко.
- Он сам забрал его, - бросил в свое оправдание Балабан. - Подсек
меня самбой и положил на пол!.. Он ограбил меня.
- Кто?
- Семен.
- Кто такой Семен? Фамилия?
- Фамилии я не знаю.
- Где он живет?
- А он меня в гости не приглашал...
- Не паясничайте, Балабан. Не советую...
- Да нет, начальник, я и правда не знаю. Оно так получилось...
И Балабан рассказал историю знакомства с человеком, назвавшимся
Семеном, знакомства, кончившегося кражей в квартире Недбайло.
Когда Балабана увели, Козюренко пересел на диван, вопросительно
посмотрел на Шульгу.
- Ну и ну, - покачал он головой, - кажется, и много, а подумаешь -
только ниточки...
Майор придвинул к себе клочок бумаги, на которой делал заметки во
время допроса Балабана. Разговор записывали на пленку, но Шульга по
привычке не расставался с карандашом. Обвел толстой линией какое-то слово
и сказал, подытоживая:
- Теперь мы знаем точно, что Балабан совершил покушение на сержанта
Омельченко. Это первое. После этого у него отбирает пистолет некий Семен.
Возможно, самбист. Это второе. Потом Семен вместе с Балабаном обкрадывает
квартиру Недбайло. Балабан получает свою долю, причем немалую - пять
тысяч. Это третье. Через месяц этот же Семен убивает профессора Стаха и
забирает часть его коллекции. Четвертое. Мне только непонятно, почему
Недбайло не заявил об украденных деньгах. Очевидно, потому, что сам
приобрел их нечестным путем.
- Этим Недбайло пусть занимаются обэхаэсовцы. А нам надо все силы
бросить на поиски Семена. Завтра следует поинтересоваться в спортобществах
всеми Семенами, занимающимися самбо. Это сделает лейтенант Пугач. А вас я
попрошу пойти в сберкассу. Тринадцатого мая Семен получил в сберкассе, что
на Главпочтамте, четыреста рублей и шел в дом на центральной площади.
- В этом что-то есть, - пробормотал Шульга.
- Возьмите у прокурора разрешение и поинтересуйтесь вкладчиком,
получившим тринадцатого мая четыреста рублей. Вот вам и Семен.
Омельян Иваницкий стоял в очереди на такси на остановке возле
Смоленской площади.
Приезжая в Москву, он всегда испытывал сложное чувство духовной
подавленности и в то же время какой-то раскованности. Город давил его
своими масштабами. Раздражали людские потоки, рев автомобильных моторов на
проспектах.
Но, с другой стороны, именно эта безграничность человеческого моря
придавала ему и уверенности, приглушала острое чувство опасности, иногда
мучившее в родном городе. Там все время казалось, что уже напали на его
след, что вот-вот позвонят ночью или же, вежливо остановив на улице,
предложат сесть в машину...
А тут никому нет дела до Омельяна Иваницкого, тут можно позволить
себе кой-какие вольности. Правда, в этот свой приезд в Москву Иваницкий
пока что ничего не позволил себе, хотя ему и хотелось позвонить нескольким
знакомым девушкам. На сей раз у него было очень серьезное дело...
Иваницкий немного нервничал. Получил командировку на семь дней,
прошло уже шесть, а он все еще нащупывал связи с нужными людьми, боясь
даже намекнуть на подлинные масштабы операции. Только сегодня утром один
знакомый дал ему телефон и адрес какой-то Марины Алексеевны Яковлевой,
которая должна была свести его с нужным человеком.
Иваницкий сразу позвонил Марине Алексеевне. Сказал, что обращается к
ней по рекомендации Юзефа Тадеевича, и та ответила, что в шесть будет
ждать его.
Наконец подошла машина, и Иваницкий назвал адрес. В район Кунцева, -
когда-то там был чуть не край света, а теперь это в черте города.
Такси мчалось по широким московским улицам, а Иваницкий - с тревогой
думал о встрече, которая должна была состояться. Его предупредили, что
разговаривать придется с молодой женщиной, что она красива и эксцентрична.
И это особенно беспокоило. Разговоры с женщинами всегда немножко пугали
его. Он знал, что не вызывает у них симпатий, и поэтому волновался.
Лифт поднял его на шестой этаж комфортабельного кооперативного дома.
Иваницкий позвонил, но ему долго никто не открывал. Было, правда, такое
ощущение, будто кто-то пристально разглядывает его в глазок.
Наконец дверь открылась, в щель выглянула женщина.
- Вы к кому?
- Марина Алексеевна здесь живет?
- Это я.
- Меня рекомендовал Юзеф Тадеевич... Я звонил вам сегодня.
Брякнула цепочка, и дверь распахнулась. Иваницкий вошел в прихожую, с
любопытством разглядывая хозяйку. Она и правда была молода и красива.
Они прошли в просторную комнату.
Марина Алексеевна кивнула Иваницкому на кресло, сама принялась
возиться у бара. Хозяйка поставила на журнальный столик перед гостем
бутылку коньяка и наполнила рюмки.
- Юзеф Тадеевич сказал мне, - сухо начал Иваницкий, - что вы
интересуетесь иконами...
- Давайте сначала немножко выпьем, - игриво сказала Марина
Алексеевна, - а потом уже поговорим о серьезных делах, У меня сегодня
алкогольное настроение. К тому же Юзеф знает свое дело, и если уж
рекомендует он!.. - Марина Алексеевна улыбнулась.
Иваницкий не понял, то ли это дань уму Юзефа Тадеевича, то ли
признание его, Иваницкого, деловой весомости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27