Надо объяснить, что прокурор здесь ни при чем, вынужден был подчиниться давлению сверху. Пусть – подумал спокойно, – пусть все идет как надо, я буду в стороне. Нужно кланяться и тем, и тем, конечно, ориентируясь на сильнейшего. Так как сильный вывезет и тебя».
Посмотрел на Сидоренко уже открыто и даже весело:
– Пусть вам повезет, Иван Гаврилович. Вот что значит взгляд со стороны! У нас под носом все творилось, но, к сожалению, не заметили… Прохлопали! – картинно воскликнул и даже стукнул кулаком по столу: – Загордились, зажирели, мать их так, такого жулика проморгали!
Сидоренко хотел резонно спросить, а куда смотрела прокуратура, но решил не портить отношений: добился, чего хотел, – санкция на арест Белоштана у него в кармане, и надо действовать.
Георгий Васильевич строго посмотрел на троих незнакомых мужчин, без разрешения вошедших в его кабинет, и произнес раздраженно:
– Я занят, товарищи. Прошу подождать в приемной!
Но мужчины никак не отреагировали на его гнев, наоборот, высокий блондин спортивного телосложения прошел к старому столу и протянул Белоштану раскрытую красную книжечку. Но Белоштан насмотрелся красных книжечек, относился к ним без уважения, поэтому и повторил:
– Слышите, я занят и не могу… – Но тут вдруг смысл сказанного блондином дошел до него. – Из какой милиции?.. – пробормотал, почувствовав, как уходит куда-то сердце.
Блондин положил на стол перед Белоштаном бумагу.
– Это, гражданин Белоштан, санкция на ваш арест.
У Георгия Васильевича ноги сделались ватными, упал в кресло, но все же нашел в себе силы спросить:
– Шутите?
Но посетитель смотрел весьма серьезно, а юноши в гражданском подошли с двух сторон к столу, как бы брали его в клещи, и Белоштан наконец понял, что произошло самое страшное.
– Прошу ознакомиться с ордером на арест, гражданин Белоштан, – повторил блондин. – И только без глупостей…
«Вот и свершилось… – побелел Белоштан. – Не зря копались на фабрике…»
Он уже знал, что киевляне выявили запасы пряжи на складе, ждал вызова в прокуратуру, разработал более-менее убедительную версию, хотя, конечно, и в мыслях не было, что придут арестовывать. А ведь прокурор Гусак свой человек, был даже в гостях у Любчика – и на тебе, подписал ордер… Да, на бумаге подпись Гусака.
Белоштан с гадливостью отшвырнул от себя ордер, выразив на лице что-то похожее на безразличную улыбку.
– Вы превышаете свои полномочия, – сказал, – я – член мэрии, и без согласования с товарищем Гаманом…
– Думаю, на ближайшей сессии вас выведут из состава, – четко возразил блондин.
– Однако что вы можете инкриминировать мне? Наше предприятие – одно из лучших в республике.
– Поедем в прокуратуру, Белоштан, там разберутся во всех ваших художествах.
До Георгия Васильевича вдруг дошло, что к нему так обращаются впервые, просто Белоштан, без «товарища» и даже без «гражданина». Это поразило его больше всего.
Но где был Псурцев, почему не предупредил? Значит, столичные гости действуют по собственной инициативе, обошли городское руководство, и еще не все потеряно…
Решение пришло внезапно: Белоштан встал, отодвинул кресло, отступил к стеллажам за спиной, в которых была замаскирована дверь в комнату отдыха. Теперь только бы успеть…
– Я буду жаловаться на вас, – сказал блондину.
– Это ваше право, – ответил тот хмуро.
И в это мгновение Белоштан бросился к стеллажам. Дверь бесшумно раскрылась, и Георгий Васильевич ловко проскользнул в нее, успев нащупать предохранитель – замок щелкнул, отгородив его от проклятых ментов. Они навалились на дверь, начали выламывать ее, но у Белоштана в запасе было несколько минут – бросился к «вертушке» и дрожащими пальцами набрал номер Пирия.
«Лишь бы только был на месте, – шептал Белоштан, – только бы никуда не уехал…»
Услышав голос Пирия, произнес почему-то тихо:
– Кирилл, меня арестовывают…
– Кто? – не понял тот.
– Киевская милиция. Появились с ордером, подписанным Гусаком.
– Не может быть?!
– Мне удалось заскочить в закоулок. Какое-то страшное недоразумение! Что делать, Кирилл?
– Не паникуй, Жора. С Гусаком мы разберемся. Если эти киевские типы и докопались до чего-нибудь, не так уж и страшно. Нажмем на кнопки.
– Чего предпринять, Кирилл?
– Выходи к ним. Пусть все идет как положено… Не волнуйся, защитим…
– Смотри, Кирилл, я до поры до времени буду молчать…
– Я не бог, Жора, но все, что смогу…
– Ты меня понял, Кирилл? Я буду молчать, но…
– Надейся на лучшее. Вытащим тебя, Жора, но сам понимаешь… Если даже несколько лет… Переживешь…
– Переживу, – совсем неожиданно для себя согласился Белоштан, поскольку внутренне был готов и к аресту, и к колонии. Наконец, всегда можно найти ходы к милицейскому начальству – ни Пирий, так Псурцев… Начальник колонии тоже хочет жить, и ему можно подбросить… – Я рассчитываю на вас, – сказал и повесил трубку. Глубоко втянул в легкие воздух, зачем-то поправил галстук и открыл дверь, которая уже трещала под напором молодых парней из милиции. Те ворвались, заломили руки. Блондин осмотрел комнатку, улыбнулся.
– Успели позвонить? Кому?
– Так я вам и сказал… Кому хотел, тому и позвонил. Пустите! Мне больно!
Юноши немного отпустили руки Белоштана, а один из них достал наручники и громко щелкнул ими за спиной арестованного. Вот будет картина, подумал Белоштан, когда при выходе с фабрики все увидят директора в наручниках. Заскрежетав зубами от злобы и унижения, Белоштан осознал, что он уже не всемогущий, пока еще подследственный, а потом будет называться преступником – и быть ему им год, два, а может, и больше…
Но минуют черные годы и снова жизнь обязательно улыбнется ему, ибо она на самом деле удивительна и прекрасна…
* * *
В дверь деликатно постучали, и в комнату к Сидоренко заглянул круглолицый парень в джинсах-«варенках» и вышитой сорочке.
– Можно? – спросил. – Я Микитайло Василий Степанович. Вызывали?
Сидоренко решил, что вышиванка не очень подходит к джинсам и не свидетельствует об изысканных вкусах Микитайло. Однако, когда парень носит ее, уже говорит если не о духовности, то о явной склонности к старине, к национальному, а это всегда приятно. Похоже, в душе юноши где-то тлеет совсем незаметная искорка, которую можно раздуть…
– Садитесь, Василий Степанович. – Почему-то в душе Сидоренко потеплело, хотя разговор с Микитайло предстоял не из приятных. – Я хочу предупредить вас, что за ложные показания вы будете отвечать… – Он говорил эти стандартные слова, а сам смотрел на улыбающееся круглое лицо Микитайло и думал: как сложится беседа? Физиономия вроде симпатичная и глаза живые, но это еще ни о чем не говорит, есть такие внешне симпатичные типы, доводящие следователей до белого каления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Посмотрел на Сидоренко уже открыто и даже весело:
– Пусть вам повезет, Иван Гаврилович. Вот что значит взгляд со стороны! У нас под носом все творилось, но, к сожалению, не заметили… Прохлопали! – картинно воскликнул и даже стукнул кулаком по столу: – Загордились, зажирели, мать их так, такого жулика проморгали!
Сидоренко хотел резонно спросить, а куда смотрела прокуратура, но решил не портить отношений: добился, чего хотел, – санкция на арест Белоштана у него в кармане, и надо действовать.
Георгий Васильевич строго посмотрел на троих незнакомых мужчин, без разрешения вошедших в его кабинет, и произнес раздраженно:
– Я занят, товарищи. Прошу подождать в приемной!
Но мужчины никак не отреагировали на его гнев, наоборот, высокий блондин спортивного телосложения прошел к старому столу и протянул Белоштану раскрытую красную книжечку. Но Белоштан насмотрелся красных книжечек, относился к ним без уважения, поэтому и повторил:
– Слышите, я занят и не могу… – Но тут вдруг смысл сказанного блондином дошел до него. – Из какой милиции?.. – пробормотал, почувствовав, как уходит куда-то сердце.
Блондин положил на стол перед Белоштаном бумагу.
– Это, гражданин Белоштан, санкция на ваш арест.
У Георгия Васильевича ноги сделались ватными, упал в кресло, но все же нашел в себе силы спросить:
– Шутите?
Но посетитель смотрел весьма серьезно, а юноши в гражданском подошли с двух сторон к столу, как бы брали его в клещи, и Белоштан наконец понял, что произошло самое страшное.
– Прошу ознакомиться с ордером на арест, гражданин Белоштан, – повторил блондин. – И только без глупостей…
«Вот и свершилось… – побелел Белоштан. – Не зря копались на фабрике…»
Он уже знал, что киевляне выявили запасы пряжи на складе, ждал вызова в прокуратуру, разработал более-менее убедительную версию, хотя, конечно, и в мыслях не было, что придут арестовывать. А ведь прокурор Гусак свой человек, был даже в гостях у Любчика – и на тебе, подписал ордер… Да, на бумаге подпись Гусака.
Белоштан с гадливостью отшвырнул от себя ордер, выразив на лице что-то похожее на безразличную улыбку.
– Вы превышаете свои полномочия, – сказал, – я – член мэрии, и без согласования с товарищем Гаманом…
– Думаю, на ближайшей сессии вас выведут из состава, – четко возразил блондин.
– Однако что вы можете инкриминировать мне? Наше предприятие – одно из лучших в республике.
– Поедем в прокуратуру, Белоштан, там разберутся во всех ваших художествах.
До Георгия Васильевича вдруг дошло, что к нему так обращаются впервые, просто Белоштан, без «товарища» и даже без «гражданина». Это поразило его больше всего.
Но где был Псурцев, почему не предупредил? Значит, столичные гости действуют по собственной инициативе, обошли городское руководство, и еще не все потеряно…
Решение пришло внезапно: Белоштан встал, отодвинул кресло, отступил к стеллажам за спиной, в которых была замаскирована дверь в комнату отдыха. Теперь только бы успеть…
– Я буду жаловаться на вас, – сказал блондину.
– Это ваше право, – ответил тот хмуро.
И в это мгновение Белоштан бросился к стеллажам. Дверь бесшумно раскрылась, и Георгий Васильевич ловко проскользнул в нее, успев нащупать предохранитель – замок щелкнул, отгородив его от проклятых ментов. Они навалились на дверь, начали выламывать ее, но у Белоштана в запасе было несколько минут – бросился к «вертушке» и дрожащими пальцами набрал номер Пирия.
«Лишь бы только был на месте, – шептал Белоштан, – только бы никуда не уехал…»
Услышав голос Пирия, произнес почему-то тихо:
– Кирилл, меня арестовывают…
– Кто? – не понял тот.
– Киевская милиция. Появились с ордером, подписанным Гусаком.
– Не может быть?!
– Мне удалось заскочить в закоулок. Какое-то страшное недоразумение! Что делать, Кирилл?
– Не паникуй, Жора. С Гусаком мы разберемся. Если эти киевские типы и докопались до чего-нибудь, не так уж и страшно. Нажмем на кнопки.
– Чего предпринять, Кирилл?
– Выходи к ним. Пусть все идет как положено… Не волнуйся, защитим…
– Смотри, Кирилл, я до поры до времени буду молчать…
– Я не бог, Жора, но все, что смогу…
– Ты меня понял, Кирилл? Я буду молчать, но…
– Надейся на лучшее. Вытащим тебя, Жора, но сам понимаешь… Если даже несколько лет… Переживешь…
– Переживу, – совсем неожиданно для себя согласился Белоштан, поскольку внутренне был готов и к аресту, и к колонии. Наконец, всегда можно найти ходы к милицейскому начальству – ни Пирий, так Псурцев… Начальник колонии тоже хочет жить, и ему можно подбросить… – Я рассчитываю на вас, – сказал и повесил трубку. Глубоко втянул в легкие воздух, зачем-то поправил галстук и открыл дверь, которая уже трещала под напором молодых парней из милиции. Те ворвались, заломили руки. Блондин осмотрел комнатку, улыбнулся.
– Успели позвонить? Кому?
– Так я вам и сказал… Кому хотел, тому и позвонил. Пустите! Мне больно!
Юноши немного отпустили руки Белоштана, а один из них достал наручники и громко щелкнул ими за спиной арестованного. Вот будет картина, подумал Белоштан, когда при выходе с фабрики все увидят директора в наручниках. Заскрежетав зубами от злобы и унижения, Белоштан осознал, что он уже не всемогущий, пока еще подследственный, а потом будет называться преступником – и быть ему им год, два, а может, и больше…
Но минуют черные годы и снова жизнь обязательно улыбнется ему, ибо она на самом деле удивительна и прекрасна…
* * *
В дверь деликатно постучали, и в комнату к Сидоренко заглянул круглолицый парень в джинсах-«варенках» и вышитой сорочке.
– Можно? – спросил. – Я Микитайло Василий Степанович. Вызывали?
Сидоренко решил, что вышиванка не очень подходит к джинсам и не свидетельствует об изысканных вкусах Микитайло. Однако, когда парень носит ее, уже говорит если не о духовности, то о явной склонности к старине, к национальному, а это всегда приятно. Похоже, в душе юноши где-то тлеет совсем незаметная искорка, которую можно раздуть…
– Садитесь, Василий Степанович. – Почему-то в душе Сидоренко потеплело, хотя разговор с Микитайло предстоял не из приятных. – Я хочу предупредить вас, что за ложные показания вы будете отвечать… – Он говорил эти стандартные слова, а сам смотрел на улыбающееся круглое лицо Микитайло и думал: как сложится беседа? Физиономия вроде симпатичная и глаза живые, но это еще ни о чем не говорит, есть такие внешне симпатичные типы, доводящие следователей до белого каления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39