Да, повезло ей! И откуда взялся этот Григорий. Появился, как царевич в сказке из какого-то неведомого далека, или как былинный богатырь, запомнившийся ей по картине художника Васнецова и воплотивший в себе, по ее разумению, все лучшие мужские качества…
А Григорий лежал на кровати и от удовольствия мурлыкал что-то себе под нос. Наконец все позади. Честно говоря, не ожидал, что все так хорошо и быстро провернет. Верил в свою звезду и умение охмурить любую девку, но ведь на Лесином месте могла оказаться и пятидесятилетняя карга – попробуй покрутиться вокруг такой… А еще случаются с партийным стажем, идейные – к ним и вовсе не подступишься.
Главное: Леся взяла деньги. Через неделю он будет знать, в каких вагонах и контейнерах самые ценные грузы. Правда, из Лижина их могут погнать без остановки прямо в Киев, но это уже его не касалось. Не его головная боль. Возможно, Иван Павлович купит какого-то станционного клерка, чтобы остановили вагоны в Ребровице или, лучше, на каком-нибудь богом забытом разъезде. Всегда можно что-то придумать: или тормоза в вагоне неисправны, или дорога забита, или нет электровоза…
Григорий, блаженно почмокав губами, просюсюкал:
– Иди ко мне, дорогуша.
Лесю не надо было уговаривать. Поползла бы и на коленях. Потому что и не мечтала о таком парне. Любимый!
А Григорий ласкал ее, целовал страстно, и Леся знала, что ради него пожертвует всем, даже жизнью.
НАЧАЛО
Выехали, когда солнце клонилось к закату. За рулем «Жигулей» Луганский, рядом Григорий Коляда, позади трое надежных ребят, вооруженных пистолетами. За «Жигулями» два грузовика: новый «Зил» с дизельным мотором и «Газон».
Пересекли Днепр и выскочили на трассу. Времени было вдосталь, ехали, не превышая скорости, чтобы не привлечь внимание гаишников.
Два дня назад Коляда съездил в Лижин. Позвонил Лесе, вызвал в привокзальный сквер. Увидев Григория, девушка не могла сдержать радости, правда, вперемешку с упреками, и Коляда должен был потратить несколько минут, чтобы оправдаться – почему целую неделю не подавал весточки. Это испортило ему настроение, даже сейчас хмурился, вспоминая мокрые Лесины глаза, но все же удалось выйти сухим из воды: придумал себе грипп и запрет врачей подыматься с постели, телефона же дома нет, а то он обязательно позвонил бы…
В конце концов все утряслось: глаза у девушки просохли, а Григорий обрушил на нее очередную порцию заверений в любви.
А затем Григорий совсем расчувствовался: узнал, что через день из Лижина в направлении Ребровицы предстоит продвижение контейнеров с видеотехникой, южнокорейскими компьютерами и принтерами, а также стиральными машинами «Вятка».
На радостях Коляда выложил девчушке еще пятьдесят тысяч. Леся отказывалась, но удалось уговорить ее. Он сразу из Лижина позвонил Ивану Павловичу, сообщил приятную новость. Он не имел права терять ни минуты: у Луганского был выход на начальника Ребровицкой станции – тот должен остановить эшелон с контейнерами где-то на запасном пути или на разъезде, чтобы простоял там целую ночь.
И вот сейчас направлялись к Ребровице.
Вчера Иван Павлович вместе с Колядой уже были в местечке. С начальником станции встретились на лесной полянке, вдали от любопытных очей. Как и было условлено, тот приехал сам – за рулем потрепанного «Москвича». Бросил завистливый взгляд на «девятку» Луганского, но тот этого вроде бы не заметил. Лежал, раскинув руки на одеяле возле расстеленной прямо на траве скатерти, заставленной едой. Афанасий Трофимович уселся рядом и, повертев бутылку коньяку, заявил:
– Богато живете.
– И ты будешь богатым, – лениво процедил Луганский и добавил. – Если станешь меня слушать.
– А я не против, – блеснул глазами Афанасий Трофимович. – Каждого красивая жизня устраивает.
Иван Павлович подал ему бумажку.
– Вот номера контейнеров и вагонов, которые следует задержать.
– Что в них?
– Не все ли равно. Конечно же, не кирпич.
– Интересно.
– Много будешь знать…
– И то правда, – согласился начальник станции. – Поставим эшелон в Ребровице на крайний путь.
– Нежелательно. Лучше километров за пять от поселка.
– Ну, если на разъезде, то на сто тысяч больше.
– Согласен.
В глазах Афанасия Трофимовича вспыхнул жадный огонек. Чуть подумав, он сказал:
– Значит так, эшелон до станции не дойдет. Поставлю за семь километров на разъезде, устраивает?
– Вот это настоящий мужской разговор.
– Выходит, с вас триста и еще сто.
– Лады.
Афанасий Трофимович, откупорив коньячную бутылку, налил себе полный стакан.
– Милиции не боишься? – не без иронии поинтересовался Луганский.
– Тут все свои люди.
– Но ведь сам можешь в столб врезаться.
– Не боись… Мы привычные, для нас что стакан, что два…
Афанасий Трофимович вылакал коньяк, закусил, демонстрируя интеллигентность, долькой лимона. Лишь потом разорвал пополам жареную курицу и стал разделываться с ней, сопя от удовольствия.
У Коляды тоже проснулся аппетит. Григорий многозначительно взглянул на Ивана Павловича, тот кивнул, подтверждая, что сам поведет машину, и Григорий налил себе полстакана. Остальное, без доли смущения, допил Афанасий Трофимович. Григорий думал, что от двух стаканов начальник станции хоть немного захмелеет, однако Афанасий Трофимович, видно, и в самом деле был крепко приучен к спиртному: смотрел на сотрапезников вполне осмысленно, язык у него не заплетался, лишь глубоко поставленные глаза потемнели, лицо стало красным, а на лбу выступили капли пота.
Афанасий Трофимович дожевал курицу, поел вареной картошки с кусками свинины и острым томатным соусом, скользнул взглядом по дипломату Луганского и заявил:
– Час расплаты настал.
– Двести сейчас, остальные после дела, – предложил Иван Павлович, правда, не очень решительно.
– Нет, сразу.
– А ты, Афанасий Трофимович, жадный. Еще неизвестно…
– Не боись, вагоны ваши простоят всю ночь. Как и договаривались. Что с ними станете делать – меня не касается.
– А если тебя попрут из начальников?
– Во! – скрутил фигу Козуб. – Разве я за вагоны отвечаю? Это дело нашей милиции – с бандитами расправляться.
– Нехорошие слова говоришь.
– А как вас величать? Господа-разбойнички?
– Ну вот, значительно лучше, – ухмыльнулся Иван Павлович. – Не так оскорбительно. – Раскрыл дипломат. – В каждой пачке – по пятьдесят. Тысячными купюрами.
Он бросил первую пачку Козубу, тот ловко поймал ее налету, надорвал и стал считать.
– Ты смотри!.. – не поверил своим глазам Иван Павлович. – Да все в ажуре, неужели собираешься пересчитывать?
– Верить – верю, но и проверить не помешает. Афанасий Трофимович считал внимательно, шевеля губами и причмокивая языком: все сошлось, другие пачки он затолкал, уже не проверяя, во внутренние карманы пиджака, с сожалением посмотрел на еще одну коньячную бутылку, но, видно, практическая жилка взяла свое – поднялся и предложил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56