После доброй четверти часа под холодной струей я чувствую себя лучше и растягиваюсь на кровати, опять-таки нагишом. И плевать на зрителей, всюду таскающих в штанах штопоры. Я быстро засыпаю.
Будит меня парочка, вселившаяся в номер, ранее занятый Ван Бореном. Мужчина и женщина доказывают друг другу взаимную симпатию в очень бурных выражениях. Песнь матраса! Припев тоже улетный…
Малышка издает истошные вопли, и я “в глубине туши” сознаюсь себе, что тоже с удовольствием бы кого-нибудь трахнул…
Я откупориваю дырку, позволившую мне сегодня утром заглянуть в одно из самых таинственных дел за все время моей работы в полиции, и вижу спарринг-партнеров в действии. Хорошо работают! Мужчина так вообще в скором времени может переходить в профессионалы. Если бы в “Ред Стар” были такие парни, эта команда никогда не скатилась бы во вторую лигу, это я вам говорю!
Во дает, Казанова! Хоть и бельгиец, а применяет французскую методу. Он проделывает с подружкой “вывернутый зонтик” (который известен очень немногим), продолжает “поднимись сюда” и переходит к “папа, мама, бонна и я”, когда я отрываюсь от этого невероятно интересного зрелища.
Чужие похождения меня не трахают, если позволите мне столь вольно выразиться. Я звоню узнать время, и сонный голос отвечает, что сейчас одиннадцать часов десять минут… Здорово я храпанул. Я чувствую себя в хорошей форме и иду к умывальнику почистить зубы и помыть мой бедный фамильный портрет. Со второй половины дня моя морда не увеличилась в объеме. Ее по-прежнему украшают два или три фингала малоаппетитного цвета. Ну да делать нечего… Через несколько дней ничего не будет видно.
Поскольку мне больше совершенно не хочется спать, то я одеваюсь и выхожу… Два типа в коридоре слушают влюбленных из двадцать шестого; разумеется, оба старички, которым эти забавы напоминают безвозвратно ушедшую безумную молодость.
Малышка достигает вершин экстаза и начинает звать какого-то Рири, который, надеюсь, не кто иной, как ее партнер. Я надеюсь из-за него, потому что нет ничего противнее, чем слышать, как баба в такие моменты орет не ваше имя! От этого бросает в холод.
Народу on the street (как сказал бы наш министр иностранных дел, если бы знал английский) очень мало. Большинство льежцев отправились баиньки, лишь немногие гуляют в кафе, глуша пиво.
Я захожу в бистро съесть бифштексик. Жутко хочется есть. Проглотив кусок мертвого животного, я чувствую себя просто отлично… Вот только физия немного горит…
Выхожу на улицу одновременно со зрителями расположенных рядом кинотеатров. Это вносит некоторое оживление, но очень ненадолго…
Поскольку мне совершенно не хочется возвращаться в гостиницу, тем более что парочка из соседнего номера наверняка еще не утихомирилась, я брожу по пустынным улицам.
Только ночью можно по-настоящему полюбить или возненавидеть чужой город. Я с некоторым удивлением чувствую, что испытываю к Льежу очень сильную симпатию… Клевый город, красивый и полный воздуха.
Равномерный шаг создает благоприятный для мыслей ритм. И вдруг я остро осознаю, что время безвозвратно уходит в песочных часах вечности (не пугайтесь, этот образ уже давным-давно стал достоянием широких масс). Я говорю себе, что завтра после обеда должен буду отбыть в Париж, а сам дрыхну, вместо того чтобы попытаться что-нибудь разузнать. Может, у меня началось разжижение мозгов?
Ну уж нет! Никто не скажет, что Сан-Антонио лопух, который трусливо молчит, после того как ему задали трепку!
Так что же предпринять?
О! Схожу-ка я снова к Рибенсу… Отличная идейка. Всегда надо отправляться к людям без приглашения, если хотите всучить им аудиокурс уроков папуасского на мягких пластинках!
Глава 10
Я решаю отправиться к жиголо мадам пешком. Это позволит мне немного размяться, что в теперешнем положении совсем не повредит.
Теперь я знаю Льеж так, словно прожил в нем всю жизнь. Я иду по тихим улицам, как добропорядочный буржуа, закончивший свои дела.
Надеюсь, в этот раз я застану парня и сумею серьезно поговорить с ним.
На перекрестке я замечаю смазливую куколку. Она возвращается домой, покачивая бедрами. Заметив меня, усиливает качку своей задницы.
Такая девочка стоит иных двух. Коробка передач на шарикоподшипниках, идеальная подвеска… Я приближаюсь к ней, привлеченный ее покачиванием; к тому же сеанс, увиденный в отеле, растравил меня.
Я ускоряю шаг, и, поскольку она замедляет свой, очень скоро мы оказываемся рядом.
— Как, моя прелесть, — говорю я ей, — вам не страшно ходить одной по ночам?
Она смотрит на меня с симпатией. Это очень привлекательная малышка, брюнетка с умело обесцвеченной прядью и с очаровательно глупым выражением на мордашке.
— О, нисколько! — воркует она.
— Вы правы, — соглашаюсь я. — У кого может возникнуть мысль причинить вам зло? У вас такая фигурка, что все скорее хотят сделать вам приятное.
Эта фраза попадает ей сразу в лифчик, и ее груди начинают танцевать томное танго.
— Откуда вы идете в столь поздний час, прекрасная незнакомка?
— Из кино.
— Понравился фильм?
— Я работаю билетершей…
Отличная работа… Вот они, настоящие ночные девочки. Все время ходят по темному залу со своими фонариками, а игривые зрители поглаживают их ножки.
У этой, во всяком случае, вид совсем не строгий.
— Кажется, нам по пути, — замечаю я.
— Да, — соглашается нежное создание.
— Где вы живете?
— На авеню Леопольда Первого.
— Забавно, я тоже иду туда…
— Я живу в доме сто восемьдесят шесть, — говорит она.
— Не может быть!
— Почему?
— Потому что я тоже иду именно в этот дом. Мы обмениваемся восклицаниями, как и должно быть при таком невероятном совпадении. Она заявляет, что жизнь забавная штука, случай — это великая вещь, а мир тесен.
Я поражаюсь уместности ее тирады.
— Если вы живете в сто восемьдесят шестом, — закидываю я удочку, то должны знать моего друга Рибенса. Я иду его проведать…
Она со смущенным видом кивает:
— Да, я его хорошо знаю. Мы одно время были друзьями.
Ну ты смотри! Оказывается, парень трахал малышку! У этого Рибенса большая склонность к любовным похождениям… Должно быть, девчонки в его постели следуют одна за другой в ускоренном темпе.
— Ну и как он? — осторожно спрашиваю я, опасаясь задеть ее выражением слишком большой радости, а то вдруг они разругались?
— Пфф, — фыркает она, — совсем ребенок. У него полный беспорядок в мыслях… А кроме того, он большой бабник.
— Как это нехорошо!
Она бросает на меня взгляд сбоку, и на ее губах появляется улыбка.
— Кажется, вы тоже, — говорит малышка.
— Вы так думаете?
— Черт возьми! Вы же француз!
— Как вы догадались?
— По вашему произношению.
Девушка на секунду замолкает, мы делаем четыре с половиной шага, и она добавляет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27