— щебечет она с грацией нормандской коровы в бреду.
Я с трудом удерживаюсь, чтобы не сказать ей, что ее милый мальчик заткнет ей глотку, если она и дальше будет принимать его за старого сенатора в отставке. По счастью, я человек воспитанный; к тому же мой организм до сих пор испытывает к ней живейшую благодарность в области пониже живота.
— Загляну чуть попозже — узнать, не пришла ли мне телеграмма, мурлычу я ей на ушко, дружески шлепаю по заду и улетучиваюсь.
Первым делом захожу в бистро, чтобы выпить сока и чего-нибудь покрепче. Оттуда — прямым ходом в аптеку.
— Что угодно? — спрашивает симпатичный старикан-аптекарь в черной шапочке.
— Порошок аспирина.
— Один?
— Да. И будьте добры, одолжите на минутку вашу лупу. Физиономия у него изумленно вытягивается. Но, наверное, вид у меня достаточно решительный, поскольку папаша выходит из своего летаргического состояния и, ни слова не говоря, протягивает требуемый инструмент.
Исследую снимок и не без труда устанавливаю номер машины. 446 СФ 69. Итак, “ДС” зарегистрирована в департаменте Роны. Это уже кое-что…
Благодарю старика, плачу за аспирин и, выйдя из аптеки, выбрасываю пакетик в первую же урну. Никогда не мог проглотить эту гадость, не заработав головной боли.
Возвращаюсь на почту — на сей раз в виде клиента. Мадемуазель на трудовом посту, очень благоразумная за своей конторкой, — ни дать ни взять прилежная школьница за партой.
— Ваша телеграмма пришла, — сдержанно произносит она, протягивая мне бланк.
Шеф — старикан лаконичный. “В ночь на восьмое никаких важных грузов не провозилось”. Больше ни слова. Мну голубой листок и прошу соединить меня с полицейским управлением Гренобля.
Мне сообщают, что ребятки из прокуратуры прыгали вокруг трупа из Серва всю ночь, но так ничего и не раскопали. На всякий случай разослали его фото по всей округе. Представляю, какая тут сейчас суета.
— Моя маленькая девочка, — шепчу я своей прелестнице, — увы, я вынужден с тобой попрощаться. Надеюсь, мы скоро увидимся.
Услышав эту фатальную фразу, бедняжка аж вспотела.
— Осушите ваши слезы, прекрасная служащая почты, телеграфа и телефона, — утешаю я ее. — Я вернусь.
Последнее пожатие руки — и вот я уже мчусь в Лион.
Шеф автоинспекции, которого я, по счастью, застаю в префектуре, больше всего похож на картинку из учебника, иллюстрирующую вредное влияние алкоголя на печень. Он желт, как канарейка; шевелюра напоминает пучок сухой травы, а томный, задумчивый взгляд сквозь толстые очки говорит либо о хроническом недоедании, либо, наоборот, что он слишком плотно позавтракал.
Предлагаю ему интересующий меня вопрос. Он подтягивает люстриновые нарукавнички и погружается в свой регистр, который при первом взгляде я принял за крышу недостроенного дома. Через минуту он извещает меня, что черный “ситроен” модели “ДС”, зарегистрированный под номером 446 СФ 69, принадлежит месье Андре Комперу, проживающему в Лионе на улице Филиппа Гонарда, дом двенадцать. Записываю и откланиваюсь.
Месье Андре Компер принимает меня в уютном кабинете. Большое окно создает впечатление, что ты паришь над набережной Сены. Я успел навести справки у соседей. По их словам, Компер — деловой человек, занимается экспортно-импортными операциями, специализируясь в основном на шелке, как и положено добропорядочному лионцу.
Он брюнет, на вид — лет сорока. Высок, хорошо сложен. Улыбчив.
Впечатление несколько портят сальный взгляд и синие мешки под глазами.
— В чем дело, господин комиссар? — интересуется месье, ознакомившись с моим удостоверением.
— У вас есть машина, не так ли?
— А, — оживляется он, — у вас есть новости о моей “ДС”? Не знаю, как чувствовали бы себя на моем месте вы, но я, находясь на своем, чувствую себя трижды одураченным.
— Расскажите мне о ней, — прошу я после минуты молчания.
— О ком? — удивляется он.
— О вашей машине. Черном “ситроене” с номером четыреста сорок шесть эс-эф шестьдесят девять.
— А разве ее не нашли?
Я чувствую себя мальчишкой, которого нехорошие дяди ссаживают с уцелевшего во время потопа обломка прямо посреди океана.
— А вы ее что, потеряли?
Мой собеседник изумленно раскрывает пасть, демонстрируя крупноформатные зубы.
— Объяснитесь, наконец, комиссар, — требует он, внезапно обозлившись. — Я полагаю, вы пришли, чтобы сообщить, что моя машина найдена. О ее пропаже я сообщил г комиссариат достаточно давно.
— Не думаю, что ее нашли, — замечаю я, — к тому же понятия не имел, что ее у вас украли.
— Но поскольку…
— Знаю, знаю — вы подали заявление. Но полиция занимается не только кражей автомобилей, есть вещи и поважнее. Я считаю, господин Компер, что ваша несчастная “ДС” участвовала в более чем сомнительных операциях.
— Что вы такое говорите? — взвивается он. Добропорядочные французы все таковы. Стоит чему угодно вторгнуться в их жизнь с черного хода и нарушить привычный комфорт — и они уже готовы призвать всю Вселенную для охраны собственной неповторимой личности. Пока он не в курсе, этот Компер, — может, нет смысла рассказывать ему мою страшную историю, а?
— При каких обстоятельствах украли вашу машину? — спрашиваю я.
— Как всегда, — пожимает он плечами. — Оставил ее на стоянке, забыв запереть.
— Вам никогда не доводилось встречать женщину, всем цветам предпочитающую синий и носящую перстень с большим синим камнем?
— Вроде нет.
— Она обычно появляется в компании с человеком, похожим на метиса или на араба.
— Я же говорю вам, комиссар, что не знаю ее!
— Этот метис умер, — не теряя спокойствия, продолжаю я.
— Слушайте, комиссар, чего вы от меня хотите? — взрывается Компер. Я не понимаю.
— Да случилась тут одна скверная история. Впрочем, детали вы прочтете в газетах в ближайшие дни.
Я поднимаюсь и без дальнейших церемоний оставляю его в одиночестве.
Прокол. Такое ощущение, будто чем дальше я продвигаюсь, тем сильнее у меня уходит почва из-под ног. Стоит обнаружить след — тут же выясняется, что он ведет в пропасть. Звоня Комперу, я уже чувствовал себя чемпионом, идущим на рекорд. И вот — результат снова подлежит пересмотру.
Итак, машину, которую я ищу, попросту сперли.
Когда я спускаюсь по лестнице, ко мне обращается какой-то человек в фуражке почтальона:
— У Компера кто-нибудь есть?
— Да, — бормочу я и по ассоциации немедленно вспоминаю маленькую хромушу из Сент-Альбан. А заодно и кое-что еще. Вы ведь знаете: при определенных обстоятельствах мыслишки вашего друга Сан-Антонио выписывают весьма замысловатые кренделя.
Втискиваюсь за руль верного джипа и еду куда глаза глядят, не мешая взбунтовавшимся мозгам резвиться, как им вздумается. Потом останавливаюсь перед почтой. Захожу и прошу телефонистку соединиться с ее коллегой в Сент-Альбан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Я с трудом удерживаюсь, чтобы не сказать ей, что ее милый мальчик заткнет ей глотку, если она и дальше будет принимать его за старого сенатора в отставке. По счастью, я человек воспитанный; к тому же мой организм до сих пор испытывает к ней живейшую благодарность в области пониже живота.
— Загляну чуть попозже — узнать, не пришла ли мне телеграмма, мурлычу я ей на ушко, дружески шлепаю по заду и улетучиваюсь.
Первым делом захожу в бистро, чтобы выпить сока и чего-нибудь покрепче. Оттуда — прямым ходом в аптеку.
— Что угодно? — спрашивает симпатичный старикан-аптекарь в черной шапочке.
— Порошок аспирина.
— Один?
— Да. И будьте добры, одолжите на минутку вашу лупу. Физиономия у него изумленно вытягивается. Но, наверное, вид у меня достаточно решительный, поскольку папаша выходит из своего летаргического состояния и, ни слова не говоря, протягивает требуемый инструмент.
Исследую снимок и не без труда устанавливаю номер машины. 446 СФ 69. Итак, “ДС” зарегистрирована в департаменте Роны. Это уже кое-что…
Благодарю старика, плачу за аспирин и, выйдя из аптеки, выбрасываю пакетик в первую же урну. Никогда не мог проглотить эту гадость, не заработав головной боли.
Возвращаюсь на почту — на сей раз в виде клиента. Мадемуазель на трудовом посту, очень благоразумная за своей конторкой, — ни дать ни взять прилежная школьница за партой.
— Ваша телеграмма пришла, — сдержанно произносит она, протягивая мне бланк.
Шеф — старикан лаконичный. “В ночь на восьмое никаких важных грузов не провозилось”. Больше ни слова. Мну голубой листок и прошу соединить меня с полицейским управлением Гренобля.
Мне сообщают, что ребятки из прокуратуры прыгали вокруг трупа из Серва всю ночь, но так ничего и не раскопали. На всякий случай разослали его фото по всей округе. Представляю, какая тут сейчас суета.
— Моя маленькая девочка, — шепчу я своей прелестнице, — увы, я вынужден с тобой попрощаться. Надеюсь, мы скоро увидимся.
Услышав эту фатальную фразу, бедняжка аж вспотела.
— Осушите ваши слезы, прекрасная служащая почты, телеграфа и телефона, — утешаю я ее. — Я вернусь.
Последнее пожатие руки — и вот я уже мчусь в Лион.
Шеф автоинспекции, которого я, по счастью, застаю в префектуре, больше всего похож на картинку из учебника, иллюстрирующую вредное влияние алкоголя на печень. Он желт, как канарейка; шевелюра напоминает пучок сухой травы, а томный, задумчивый взгляд сквозь толстые очки говорит либо о хроническом недоедании, либо, наоборот, что он слишком плотно позавтракал.
Предлагаю ему интересующий меня вопрос. Он подтягивает люстриновые нарукавнички и погружается в свой регистр, который при первом взгляде я принял за крышу недостроенного дома. Через минуту он извещает меня, что черный “ситроен” модели “ДС”, зарегистрированный под номером 446 СФ 69, принадлежит месье Андре Комперу, проживающему в Лионе на улице Филиппа Гонарда, дом двенадцать. Записываю и откланиваюсь.
Месье Андре Компер принимает меня в уютном кабинете. Большое окно создает впечатление, что ты паришь над набережной Сены. Я успел навести справки у соседей. По их словам, Компер — деловой человек, занимается экспортно-импортными операциями, специализируясь в основном на шелке, как и положено добропорядочному лионцу.
Он брюнет, на вид — лет сорока. Высок, хорошо сложен. Улыбчив.
Впечатление несколько портят сальный взгляд и синие мешки под глазами.
— В чем дело, господин комиссар? — интересуется месье, ознакомившись с моим удостоверением.
— У вас есть машина, не так ли?
— А, — оживляется он, — у вас есть новости о моей “ДС”? Не знаю, как чувствовали бы себя на моем месте вы, но я, находясь на своем, чувствую себя трижды одураченным.
— Расскажите мне о ней, — прошу я после минуты молчания.
— О ком? — удивляется он.
— О вашей машине. Черном “ситроене” с номером четыреста сорок шесть эс-эф шестьдесят девять.
— А разве ее не нашли?
Я чувствую себя мальчишкой, которого нехорошие дяди ссаживают с уцелевшего во время потопа обломка прямо посреди океана.
— А вы ее что, потеряли?
Мой собеседник изумленно раскрывает пасть, демонстрируя крупноформатные зубы.
— Объяснитесь, наконец, комиссар, — требует он, внезапно обозлившись. — Я полагаю, вы пришли, чтобы сообщить, что моя машина найдена. О ее пропаже я сообщил г комиссариат достаточно давно.
— Не думаю, что ее нашли, — замечаю я, — к тому же понятия не имел, что ее у вас украли.
— Но поскольку…
— Знаю, знаю — вы подали заявление. Но полиция занимается не только кражей автомобилей, есть вещи и поважнее. Я считаю, господин Компер, что ваша несчастная “ДС” участвовала в более чем сомнительных операциях.
— Что вы такое говорите? — взвивается он. Добропорядочные французы все таковы. Стоит чему угодно вторгнуться в их жизнь с черного хода и нарушить привычный комфорт — и они уже готовы призвать всю Вселенную для охраны собственной неповторимой личности. Пока он не в курсе, этот Компер, — может, нет смысла рассказывать ему мою страшную историю, а?
— При каких обстоятельствах украли вашу машину? — спрашиваю я.
— Как всегда, — пожимает он плечами. — Оставил ее на стоянке, забыв запереть.
— Вам никогда не доводилось встречать женщину, всем цветам предпочитающую синий и носящую перстень с большим синим камнем?
— Вроде нет.
— Она обычно появляется в компании с человеком, похожим на метиса или на араба.
— Я же говорю вам, комиссар, что не знаю ее!
— Этот метис умер, — не теряя спокойствия, продолжаю я.
— Слушайте, комиссар, чего вы от меня хотите? — взрывается Компер. Я не понимаю.
— Да случилась тут одна скверная история. Впрочем, детали вы прочтете в газетах в ближайшие дни.
Я поднимаюсь и без дальнейших церемоний оставляю его в одиночестве.
Прокол. Такое ощущение, будто чем дальше я продвигаюсь, тем сильнее у меня уходит почва из-под ног. Стоит обнаружить след — тут же выясняется, что он ведет в пропасть. Звоня Комперу, я уже чувствовал себя чемпионом, идущим на рекорд. И вот — результат снова подлежит пересмотру.
Итак, машину, которую я ищу, попросту сперли.
Когда я спускаюсь по лестнице, ко мне обращается какой-то человек в фуражке почтальона:
— У Компера кто-нибудь есть?
— Да, — бормочу я и по ассоциации немедленно вспоминаю маленькую хромушу из Сент-Альбан. А заодно и кое-что еще. Вы ведь знаете: при определенных обстоятельствах мыслишки вашего друга Сан-Антонио выписывают весьма замысловатые кренделя.
Втискиваюсь за руль верного джипа и еду куда глаза глядят, не мешая взбунтовавшимся мозгам резвиться, как им вздумается. Потом останавливаюсь перед почтой. Захожу и прошу телефонистку соединиться с ее коллегой в Сент-Альбан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30