Мне известно лишь то, что все наши бумаги и вся наличность в дрезденском банке были переданы Дорнброку – убийце моего брата. Стоимость работы оцените сами...
Лорд отставил свой стакан с молоком, закурил и достал из кармана пачку маленьких, квадратной формы, тугих мелованных бумажек. Он прикрыл их рукой и сказал:
– Это немецкие картели, мистер Дигон. Связи, данные на сегодняшний день, имена. Я начну по порядку. Я хочу, чтобы вы поняли, отчего я пришел к вам с этим разговором. Итак начнем с «И. Г. Фарбениндустри». Шефами «И. Г.» вы считали Абса и Шмица, и правильно делали. Я бы причислил сюда и Боша, но он неосторожно вошел в сорок втором году в имперский совет по делам вооружений. Шмиц и Бош сейчас у нас в тюрьме, в Ландсберге. Абса после трехмесячного ареста мы освободили: он ничего не подписывал, кроме банковских чеков, хотя на эти банковские чеки покупались станки для выработки газа «циклон». Но это так, сантименты... Так вот, Абс имел уже семь встреч – с людьми из Штатов и из Лондона. Дюпон прислал к нему своих людей. Уже два месяца здесь живет господин из нашей «Дженерал дайстаф корпорейшн», добиваясь свидания с Шмицем, который сидит у нас в Ландсберге... А Шмиц был директором германского филиала этой компании.
– Это все, что у вас есть?
– Это полпроцента того, что я имею.
– Связи, номера счетов, кредиторы?
– Это я храню в наших сейфах и стараюсь не подпускать туда людей ФБР, которым кто-то хорошо платит, – из тех, кто прилетел к Абсу. Словом, «И. Г. Фарбениндустри», которую мы должны, – Джон поморщился, – декартелизировать, уже обложена со всех сторон, а немцы не забывают тех, кто протянул им руку помощи в трудные дни, как и не забывают тех, кто отвернулся от них в трудную минуту; они не смогли забыть Версаль, и появился Гитлер... Далее... Концерн Маннесмана. Генеральный директор концерна Цанген у нас в тюрьме. Он был заместителем председателя имперской хозяйственной палаты и руководителем имперской группы «Промышленность», он также курировал группу вооружения. Он у нас в тюрьме, и к нему нашли подходы люди из Канады. Концерн Клекнера. Вокруг этого концерна вьется Аденауэр, и я не исключаю такой возможности, что его сын вскоре станет юрисконсультом Клекнера, а это будет значить, что англичане наложили лапу на все это дело в Рейнско-Вестфальской области. Крупп... «Дженерал электрик» уже здесь, и, пока мы держим сына старика Круппа Альфреда в Ландсберге, его братья Бертольд и Гарольд фон Болен ведут переговоры с нашими бизнесменами о развертывании производства. Как вы понимаете, сейчас, когда немецкие старички сидят в наших тюрьмах, разговор с ними легок, приятен и весьма результативен в плане ваших интересов. Концерн Симменса – европейская ориентация, нашим туда не влезть... – Джон Лорд откинулся на спинку кресла и улыбчиво посмотрел на Дигона.
– Занятно, – сказал тот, – я рад, что приобрел такого интересного знакомого. Теперь я спокоен за судьбу моих сорока миллионов и могу улететь в Штаты...
Лорд закурил.
«Смелее, парень, – подумал Дигон. – Я знаю, почему ты ничего не сказал о концерне Дорнброка. Если ты скажешь о нем все, значит, с тобой надо иметь дело, но если ты, зная о гибели Самуэля, промолчишь, значит, тебе еще рано включаться в серьезное дело. А подчинив себе Дорнброка, я отомщу за брата и получу ту власть в Германии, которая будет служить нашему с Самуэлем делу».
– Крольчатину они хорошо готовят, – сказал Дигон, обсосав ножку, – я всегда оставляю на конец разговора вкусный кусочек. Если разговор был неудачным, я заедаю досаду, если он был нужным, я подкрепляюсь перед началом дела...
– О концерне Геринга, вероятно, нет смысла говорить, – отхлебнув молока из высокого стакана, заметил Джон Лорд, – это дело обреченное, Геринг есть Геринг... Ну а Дорнброк есть Дорнброк.
Дигон молчал, он не говорил ни слова, неторопливо потягивая холодную воду: американцы быстро приучили немцев во всех ресторанах подавать к обеду воду со льдом...
– Сколько ему дадут? – спросил Дигон. – Или все-таки повесят?
– Я бы не стал вешать солдат, которые выполняли приказы своего командира, – заметил Лорд. – Дорнброк – единственный, кто не имеет широких связей с деловым миром за рубежом, он всегда ориентировался лишь на Германию.
– А сколько он выкачал из оккупированных стран? – поинтересовался Дигон. – Или это сейчас не в счет?
– Отчего же, – ответил Джон Лорд. – Это в счет, конечно. Если хотите, можете дать на него письменные показания в связи с гибелью вашего брата. Я приобщу эти показания к делу, и они хорошо прозвучат на процессе.
– В таком случае я бы просил вас ознакомить меня с расследованием по поводу гибели Самуэля.
– Попробуем, – ответил Лорд, – только стоит ли бередить незажившие раны?..
Они молча смотрели друг на друга – Дорнброк и Дигон. Дигону показалось, что он сейчас слышит, как в жилетном кармане тикают большие карманные часы – подарок Самуэля ко дню его двадцатилетия.
– Садитесь, пожалуйста, – сказал Дорнброк, указав рукой на круглый металлический табурет.
– Это я говорю вам – садитесь. Садитесь, Дорнброк.
– В таком тоне разговор у нас не пойдет.
– Он пойдет именно в таком тоне. Я пришел к вам как к убийце моего брата.
«Все-таки невоспитанность – несчастье американцев, – подумал Дорнброк, садясь на свою железную койку, – и винить их в этом нельзя. Это то же, что винить бедняка в бедности».
– Какие у вас основания считать меня убийцей вашего брата?
– Если бы у меня этих оснований не было, я бы не говорил с вами так.
– Прежде чем я попрошу охрану прекратить ваш визит, запомните, пожалуйста, господин Дигон, номер счета в лозаннском банке на ваши сорок три миллиона долларов – я перевел их туда на имя Самуэля К. Дигона: 78552.
– Я бы приплатил вам еще сорок три миллиона, если бы вы тогда спасли жизнь Самуэлю.
– Вы не знали, что такое нацизм. Угодно ли вам выслушать, какую роль сыграл я в этой трагедии?
– Значит, вы сыграли роль в этой трагедии?!
– Гейдрих – вам говорит что-нибудь это имя?
– Да. Это начальник вашей тайной полиции.
– Он вызвал меня и попросил поехать на дачу, где содержался ваш брат. «Вы ведь знакомы с ним?» – спросил он. «Да, – ответил я. – Не коротко, мы имели несколько дел в двадцать седьмом году». – «Уговорите его согласиться с той версией, которая предложена Эйхманом, и мы отпустим его в Америку. Если он пообещает молчать в Штатах о том, как его обрабатывали, но не сдержит своего слова, тогда мы покажем вам, как у нас обрабатывают на Принц-Альбрехтштрассе». – «Я не хочу быть негодяем, обергруппенфюрер. Я хочу, чтобы вы дали мне слово германца: если Дигон будет молчать о том, как его мучили, вы отпустите его». – «Я даю вам такое слово». И я приехал к Самуэлю, и он сказал мне, что ему предлагает Эйхман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93