Стихи плохие, но они напомнили мне те обстоятельства, при которых я их написал. И было мне не шестнадцать, а больше. Я уже в институте учился. Был на практике. Деревня Волкино, Лужский район. Настоящий медвежий угол, даже не верится, что в каких-то двухстах километрах Питер. Добирались туда от Чолова, а до нее еще пехом. – Он помолчал. – Давно это было… Мы стояли в последнем вагоне, в самом хвосте поезда, я повернул ручку, и оказалось, что дверь в кабину машиниста открыта. Я тогда удивился, не подозревал, что такая кабина у электрички и в голове, и в хвосте.
Марина молча кивнула. Болтливый попутчик раздражал, но рядом с ним было легче не думать.
– Обычно они заперты. А эта оказалась открытой. И мы туда проникли.
Представляете себе: ночь, вокруг глухие леса, поезд куда-то мчится, а ты видишь только стремительно уплывающие вдаль огни.
– Вы все-таки поэт.
– Нет, я просто инженер. – Виталий улыбнулся – Кстати, мы сейчас в последнем вагоне, вы заметили?
– Конечно. – Марина пожала плечами. – Я специально сюда села – ближе идти.
– Я тоже. Возможно, мы с вами соседи. Я даже уверен в этом. Значит, мы встретились не случайно… – Он помолчал. – А знаете что? Давайте попытаем счастья и толкнемся в последнюю дверь последнего вагона?
– Она же заперта.
– Давайте проверим. У меня такое чувство, что сегодня должно произойти чудо.
Мужчина галантно предложил руку, и Марина послушно встала. «Целоваться ведь полезет, – мелькнула брезгливая мысль. Она сменилась спокойным: – Пусть только попробует».
Никто из дремлющих пассажиров не обратил внимания на передвижение пары. Да и чего удивляться – люди заранее идут в тамбур, готовясь к выходу. Только сухонькая старушка окинула их внимательным, цепким взглядом.
Оказавшись в тамбуре, Виталий толкнул дверь, ведущую в пустующую кабину машиниста, и, к немалому изумлению Марины, она открылась. Виталий был удивлен не меньше.
– Предчувствие меня не обмануло. Действительно чудо. Оно произошло.
Он открыл дверь, и Марина увидела в большое заднее стекло убегающее назад полотно железной дороги, темную стену леса, огоньки далекого поселка…
Почему-то вспомнилось детство. Дача, качели, дедушка в соломенной шляпе. Вдруг на ум пришел противный соседский мальчишка, который подкарауливал девчонок за углом высокого забора, когда они шли с озера, и снимал штаны. Девчонки никому об этом не рассказывали – было стыдно, хотя стыдиться должен был бы он, а не они.
Романтический настрой, едва возникнув, испарился.
Марина сделала шаг назад – полюбовались и хватит. Мужчина внезапно сделался неприятным. Она повернулась, но Виталий решительно взял ее под локоть.
– Пойдемте же, – настойчиво сказал он. Слишком настойчиво.
Марина пожалела, что согласилась на эту дурацкую эскападу. Она вырвала локоть из рук Виталия и сделала шаг к тамбуру. Виталий крепко схватил ее за плечи и прежде, чем Марина смогла понять, что происходит, втолкнул ее в узкую темную кабину и с силой захлопнул дверь.
– Отпустите меня. Что вам от меня надо? – холодно и жестко сказала она.
– Мы же хотели полюбоваться огоньками, – ответил Виталий, и голос его прозвучал хрипло, как будто горло сдавил спазм. – Ну что же, девочка моя, тебе нравится?
– Что за тон! Немедленно пропустите меня! – громко сказала Марина и взялась за ручку двери.
Виталий молниеносным движением отбросил ее в сторону и, вынув из кармана железнодорожный ключ, запер дверь.
– Что это? Что вы делаете? – С ужасом она поняла, что теряет хладнокровие.
– Это? – Смех резанул ухо. – Это ключ. Железнодорожный ключ. Чудеса надо уметь подготовить.
– Я требую! Немедленно выпустите меня.
Виталий не снизошел до ответа. Он бросился на женщину, схватив ее руками за плечи. Марина пыталась ударить его коленом в пах, но он ловко увернулся и схватил ее рукой за горло. Лицо исказилось злобой, очки съехали в сторону.
Девушка хотела крикнуть, но ей удалось издать лишь сдавленный хрип. Она еще могла дышать, но каждый вдох давался с трудом. Воздух раздирал сдавленное горло раскаленным железом.
Оказалось, что умирать вовсе не хочется. Хотелось жить, все равно как, только жить.
Внезапно в кабине стало светлее – электричка въехала на станцию. Марина рванулась к окну в надежде, что ее кто-нибудь увидит, но платформа была пуста.
Виталий дернул ее, и она, потеряв равновесие, упала на под, В тот же миг почувствовала на себе тяжесть его напряженного тела: падая, он не отпустил захвата.
Теперь его лицо было вплотную прижато к ее лицу. Она в отчаянии посмотрела насильнику в глаза. И поняла, что все кончено. Перед ней был не насильник, а нечто гораздо худшее. Этот человек сейчас будет убивать. Ибо то, что она увидела в его глазах, не оставляло ей никаких шансов. Это был не человек.
Бешеное существо, в глазах которого не было ничего человеческого, только безумие, жажда убийства и буйная животная радость.
Марина еще раз дернулась, пытаясь вырваться. Все напрасно. Внезапно убийца чуть ослабил хватку, но в тот же миг железные пальцы сменились чем-то другим – твердым, горячим и мокрым. «Зубы», – поняла Марина угасающим сознанием. Горло пронзила резкая удушающая боль. Глаза перестали видеть. Она успела почувствовать еще одну боль – внизу живота, но та казалась далекой, как будто кромсали и не ее тело…
Марине повезло. Она умерла почти сразу.
Огней за окном становилось все больше. Электричка приближалась к Петербургу.
Глава I
КАК НА ЛАДОЖСКОМ ВОКЗАЛЕ
Среда, 22 октября
Поездка в поезде располагает к откровенности. Чего только не рассказывают друг другу случайные попутчики. Завязываются мимолетные знакомства и дружбы на всю жизнь, встречаются будущие супруги и случайные любовники, тут влюбляются на всю жизнь и на ближайшую пару часов. С развитием капитализма в России здесь стали завязываться и деловые отношения.
Бизнес лучше всего творить в уюте мягкого вагона. Пассажир СВ чувствует себя избранным, а потому с уважением относится к своему попутчику, такому же избранному, как и он сам.
Поэтому, когда Николай Шакутин, войдя в купе мягкого вагона, увидел там молодого человека в рубашке и галстуке, он подумал нечто вроде: «Молодой, а уже…»
– Добрый вечер, – приветливо сказал Кол, снимая пальто.
– Добрый вечер, – любезно отозвался попутчик, внимательно следя за тем, как Кол укладывает под скамью дорогой черный кейс.
– Ну и погодка, – начал Кол, потирая руки в предвкушении крепкого горячего чая.
А ведь не кто иной, как Кол, протестовал, когда его жена Катя настояла на том, что он должен ехать в Петербург в мягком вагоне.
– Пойми, – говорила она, – по одежке не только встречают. Ты сам держишься перед другими в соответствии с одежкой. Ты приходишь к людям с товаром, и если ночь ты проведешь на верхней боковой полке в плацкартном вагоне, то к тебе будут относиться совершенно иначе, чем если ты проведешь эту ночь в СВ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Марина молча кивнула. Болтливый попутчик раздражал, но рядом с ним было легче не думать.
– Обычно они заперты. А эта оказалась открытой. И мы туда проникли.
Представляете себе: ночь, вокруг глухие леса, поезд куда-то мчится, а ты видишь только стремительно уплывающие вдаль огни.
– Вы все-таки поэт.
– Нет, я просто инженер. – Виталий улыбнулся – Кстати, мы сейчас в последнем вагоне, вы заметили?
– Конечно. – Марина пожала плечами. – Я специально сюда села – ближе идти.
– Я тоже. Возможно, мы с вами соседи. Я даже уверен в этом. Значит, мы встретились не случайно… – Он помолчал. – А знаете что? Давайте попытаем счастья и толкнемся в последнюю дверь последнего вагона?
– Она же заперта.
– Давайте проверим. У меня такое чувство, что сегодня должно произойти чудо.
Мужчина галантно предложил руку, и Марина послушно встала. «Целоваться ведь полезет, – мелькнула брезгливая мысль. Она сменилась спокойным: – Пусть только попробует».
Никто из дремлющих пассажиров не обратил внимания на передвижение пары. Да и чего удивляться – люди заранее идут в тамбур, готовясь к выходу. Только сухонькая старушка окинула их внимательным, цепким взглядом.
Оказавшись в тамбуре, Виталий толкнул дверь, ведущую в пустующую кабину машиниста, и, к немалому изумлению Марины, она открылась. Виталий был удивлен не меньше.
– Предчувствие меня не обмануло. Действительно чудо. Оно произошло.
Он открыл дверь, и Марина увидела в большое заднее стекло убегающее назад полотно железной дороги, темную стену леса, огоньки далекого поселка…
Почему-то вспомнилось детство. Дача, качели, дедушка в соломенной шляпе. Вдруг на ум пришел противный соседский мальчишка, который подкарауливал девчонок за углом высокого забора, когда они шли с озера, и снимал штаны. Девчонки никому об этом не рассказывали – было стыдно, хотя стыдиться должен был бы он, а не они.
Романтический настрой, едва возникнув, испарился.
Марина сделала шаг назад – полюбовались и хватит. Мужчина внезапно сделался неприятным. Она повернулась, но Виталий решительно взял ее под локоть.
– Пойдемте же, – настойчиво сказал он. Слишком настойчиво.
Марина пожалела, что согласилась на эту дурацкую эскападу. Она вырвала локоть из рук Виталия и сделала шаг к тамбуру. Виталий крепко схватил ее за плечи и прежде, чем Марина смогла понять, что происходит, втолкнул ее в узкую темную кабину и с силой захлопнул дверь.
– Отпустите меня. Что вам от меня надо? – холодно и жестко сказала она.
– Мы же хотели полюбоваться огоньками, – ответил Виталий, и голос его прозвучал хрипло, как будто горло сдавил спазм. – Ну что же, девочка моя, тебе нравится?
– Что за тон! Немедленно пропустите меня! – громко сказала Марина и взялась за ручку двери.
Виталий молниеносным движением отбросил ее в сторону и, вынув из кармана железнодорожный ключ, запер дверь.
– Что это? Что вы делаете? – С ужасом она поняла, что теряет хладнокровие.
– Это? – Смех резанул ухо. – Это ключ. Железнодорожный ключ. Чудеса надо уметь подготовить.
– Я требую! Немедленно выпустите меня.
Виталий не снизошел до ответа. Он бросился на женщину, схватив ее руками за плечи. Марина пыталась ударить его коленом в пах, но он ловко увернулся и схватил ее рукой за горло. Лицо исказилось злобой, очки съехали в сторону.
Девушка хотела крикнуть, но ей удалось издать лишь сдавленный хрип. Она еще могла дышать, но каждый вдох давался с трудом. Воздух раздирал сдавленное горло раскаленным железом.
Оказалось, что умирать вовсе не хочется. Хотелось жить, все равно как, только жить.
Внезапно в кабине стало светлее – электричка въехала на станцию. Марина рванулась к окну в надежде, что ее кто-нибудь увидит, но платформа была пуста.
Виталий дернул ее, и она, потеряв равновесие, упала на под, В тот же миг почувствовала на себе тяжесть его напряженного тела: падая, он не отпустил захвата.
Теперь его лицо было вплотную прижато к ее лицу. Она в отчаянии посмотрела насильнику в глаза. И поняла, что все кончено. Перед ней был не насильник, а нечто гораздо худшее. Этот человек сейчас будет убивать. Ибо то, что она увидела в его глазах, не оставляло ей никаких шансов. Это был не человек.
Бешеное существо, в глазах которого не было ничего человеческого, только безумие, жажда убийства и буйная животная радость.
Марина еще раз дернулась, пытаясь вырваться. Все напрасно. Внезапно убийца чуть ослабил хватку, но в тот же миг железные пальцы сменились чем-то другим – твердым, горячим и мокрым. «Зубы», – поняла Марина угасающим сознанием. Горло пронзила резкая удушающая боль. Глаза перестали видеть. Она успела почувствовать еще одну боль – внизу живота, но та казалась далекой, как будто кромсали и не ее тело…
Марине повезло. Она умерла почти сразу.
Огней за окном становилось все больше. Электричка приближалась к Петербургу.
Глава I
КАК НА ЛАДОЖСКОМ ВОКЗАЛЕ
Среда, 22 октября
Поездка в поезде располагает к откровенности. Чего только не рассказывают друг другу случайные попутчики. Завязываются мимолетные знакомства и дружбы на всю жизнь, встречаются будущие супруги и случайные любовники, тут влюбляются на всю жизнь и на ближайшую пару часов. С развитием капитализма в России здесь стали завязываться и деловые отношения.
Бизнес лучше всего творить в уюте мягкого вагона. Пассажир СВ чувствует себя избранным, а потому с уважением относится к своему попутчику, такому же избранному, как и он сам.
Поэтому, когда Николай Шакутин, войдя в купе мягкого вагона, увидел там молодого человека в рубашке и галстуке, он подумал нечто вроде: «Молодой, а уже…»
– Добрый вечер, – приветливо сказал Кол, снимая пальто.
– Добрый вечер, – любезно отозвался попутчик, внимательно следя за тем, как Кол укладывает под скамью дорогой черный кейс.
– Ну и погодка, – начал Кол, потирая руки в предвкушении крепкого горячего чая.
А ведь не кто иной, как Кол, протестовал, когда его жена Катя настояла на том, что он должен ехать в Петербург в мягком вагоне.
– Пойми, – говорила она, – по одежке не только встречают. Ты сам держишься перед другими в соответствии с одежкой. Ты приходишь к людям с товаром, и если ночь ты проведешь на верхней боковой полке в плацкартном вагоне, то к тебе будут относиться совершенно иначе, чем если ты проведешь эту ночь в СВ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108