Зато родители Константинова, равно как и друзья, твердо стоят на том, что двадцать первое, двадцать второе и двадцатое третье он провел на даче.
– Алиби?
– Два свидетеля. Алиби, – кивнул Самарин.
– Но бутылка! Отпечатки!
– Вот показания экспертизы. – Самарин вынул из папки несколько скрепленных бумажек, одну из которых Кол узнал – это были его собственные «пальчики». – На бутылке обнаружены три четких отпечатка. Все три не принадлежат ни вам, ни ему.
– Кому же они принадлежат? – недоуменно спросил Кол. – Может быть, проводнику?
– Неустановленным лицам, – холодно ответа следователь.
– Но как это может быть?!
– Не знаю. Но дело обстоит именно так. Теперь картина вам ясна?
Шакутин соображал быстро. Картина вмиг действительно стала ясной. Против Васи Константинова не оставалось ничего. Он не был в Москве, а значит, не мог возвращаться оттуда в одном вагоне с Колом. фамилия на билете ничего не значила, а отпечатков на бутылке не оказалось. Доказательств того, что обокрал его именно Константинов, не было. Напротив, у Василия было алиби. Дело разваливалось, как карточный домик.
– И что же теперь? – спросил Шакутин у следователя.
Тот развел руками:
– То, что я вам сказал: штраф в размере минимальной месячной оплаты труда.
– Какая чушь!
– Я буду держать вас в курсе. – Самарин поднялся, давая понять, что разговор закончен. – Послушайте, вас что больше интересует: посадить Константинова за решетку или найти пропавший кейс?
– По правде говоря… – Кол было замешкался, но потом ответил:
– Да, конечно, кейс. Бог с ним, с Васей. Он свое все равно получит рано или поздно.
– Вы так уверены в торжестве высшей справедливости? – усмехнулся Дмитрий.
– А вы нет? Вы же следователь. Вы осуществляете эту самую справедливость.
Как говорится, «карающий меч правосудия»?
Дмитрий только махнул рукой. Это выражение касается суда, а не следствия.
Но не место и не время обсуждать сейчас эти материи. Тем более с потерпевшим.
Потому что у каждой профессии есть своя корпоративная этика. Ни один врач не называет другого коновалом, машинист защищает честь любого Другого машиниста, и даже сборщики бутылок, хоть и живут в условиях жестокой конкуренции, не станут поносить свою профессию как таковую. Как говорит народная мудрость, «не выноси сор из избы». Тем более когда эта изба – правоохранительные органы государства.
Не дело критиковать их перед посторонними. А потому Самарин промолчал и только кивнул на «До свидания».
Когда дверь за потерпевшим закрылась, Дмитрий вернулся за стол и тупо уставился в экран компьютера, где по-прежнему висел протокол перекрестного допроса. «Какая чушь! Какой чудовищный маразм все эти бумажки! Имитация кипучей деятельности!» Взгляд Самарина упал на материалы экспертизы. Этот идиот еще спрашивает, что все это значит! Как будто это и так не ясно как день!
Подделанная экспертиза – все проще пареной репы. Бедняга, кажется, столкнулся с этим в первый раз. Хорошо, если в последний.
К сожалению, Дмитрий не мог сказать того же самого о себе.
И сейчас его мучил не абстрактный факт ложной экспертизы, а куда более практический вопрос: кто это сделал? Вряд ли сами эксперты – подходы к ним найти не так просто. Скорее сработал кто-то из отделения. Дело нехитрое.
Изымаются снятые с бутылки отпечатки, а на их место кладутся любые другие.
Первые попавшиеся. Вот и получаются пальчики «неустановленных лиц». И теперь уже ничего не докажешь. Дмитрий вспомнил Мишу Березина. Неужели он? В это верилось с трудом. Миша скорее просто проявил халатность: не закрыл сейф с вещдоками, выходя из кабинета, оставил на столе ключи или еще что-нибудь в таком духе. Это происходит постоянно. Ну и кто-то воспользовался этим.
«Интересно, сколько ему заплатили?» – мрачно думал Самарин-Почему-то вспомнился Толька Жебров, приезжающий на работу в новенькой «девятке». Все знали, что машину ему купил тесть. А если нет? «Фу ты, черт, – попытался отмахнуться от этих мыслей Дмитрий, – не мое это дело. Пусть этим занимаются те, кто проводит операции „Чистые руки“».
И все же Жебров никак не хотел идти из головы. Дмитрий попытался сосредоточиться на деле Василия Константинова, но перед глазами стояло улыбающееся лицо Анатолия. А ведь он знал Марину Сорокину по школе, где они вместе работали… И причина его ухода из школы была далеко не очень красивой…
А Завен? Что связывает Жеброва с Завеном? Где Вера? Пропала? Как Митя Шебалин. Самарин вспомнил слова Гринько: «С дерьмом не знакомлюсь».
Самарин встал и нервно заходил по кабинету.
Вопрос не в том, станет ли Гринько отвечать, а в том, будет ли его кто-нибудь спрашивать. С какой стати? Нет и не будет уголовного дела на капитана Жеброва. А тогда с какой стати старший следователь Самарин вообще ломает над этим голову. Что, своих дел не хватает? Надо думать об избиении Муравьева, о хищении с товарного двора. А думать о капитане Жеброве его никто не уполномочивал.
Точно так же: было у него дело Пуришкевича – думал о нем, отдали другому следователю – надо о нем забыть. Так и жить. И тогда все будет хорошо. Найдется время и с собакой погулять, и с сестрой сходить на презентацию. Самарин подошел к окну и вопреки всему вспомнил «вампира» – Глеба Пуришкевича таким, каким его увидел на первом допросе. Говорят, свидетели его опознали, а он все никак не расколется. Странный тип… Самарин не ожидал, что он окажется таким крепким орешком.
«Стоп! – сказал себе Дмитрий. – Опять полез не в свое дело. Ты бери пример с Мишки Березина»..
Он вернулся к столу, и его взгляд упал на материалы экспертизы. «И на это нечего обращать внимание. Данные как данные. Не надо думать. Вредно это».
«Так и надо жить, – мрачно размышлял Дмитрий, продолжая машинально перелистывать материалы экспертизы, – и никакой головной боли. Начальство будет довольно. Очередное звание дадут, и на личную жизнь время останется. Что у меня за идиотский характер? Почему я не могу жить как другие? Все! Начинаю новую жизнь».
Дмитрий вздохнул, убрал материалы экспертизы обратно в папку, а папку обратно в сейф. На миг перед глазами возникло лицо этого Шакутина. Как он сказал? «Карающий меч правосудия»? Да пусть он скажет спасибо Константинову за то, что тот, как последний дебил, поперся в порт с накладными. Иначе Шакутину не видать их как своих ушей. Теперь остался только кейс. Может быть, поговорить с Константиновым, намекнуть, что если он вернет эти, как их там, рубины или гранаты, то дело будет закрыто? Так ведь он, сволочь, и так знает, что дело будет закрыто.Либо кончится штрафом в восемьдесят тысяч.
«Интересно, сколько и кому он заплатил за подлог отпечатков? – снова подумал Дмитрий. – Если много, то расставаться с рубинами он не может, не иначе, на эти денежки и расчет».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
– Алиби?
– Два свидетеля. Алиби, – кивнул Самарин.
– Но бутылка! Отпечатки!
– Вот показания экспертизы. – Самарин вынул из папки несколько скрепленных бумажек, одну из которых Кол узнал – это были его собственные «пальчики». – На бутылке обнаружены три четких отпечатка. Все три не принадлежат ни вам, ни ему.
– Кому же они принадлежат? – недоуменно спросил Кол. – Может быть, проводнику?
– Неустановленным лицам, – холодно ответа следователь.
– Но как это может быть?!
– Не знаю. Но дело обстоит именно так. Теперь картина вам ясна?
Шакутин соображал быстро. Картина вмиг действительно стала ясной. Против Васи Константинова не оставалось ничего. Он не был в Москве, а значит, не мог возвращаться оттуда в одном вагоне с Колом. фамилия на билете ничего не значила, а отпечатков на бутылке не оказалось. Доказательств того, что обокрал его именно Константинов, не было. Напротив, у Василия было алиби. Дело разваливалось, как карточный домик.
– И что же теперь? – спросил Шакутин у следователя.
Тот развел руками:
– То, что я вам сказал: штраф в размере минимальной месячной оплаты труда.
– Какая чушь!
– Я буду держать вас в курсе. – Самарин поднялся, давая понять, что разговор закончен. – Послушайте, вас что больше интересует: посадить Константинова за решетку или найти пропавший кейс?
– По правде говоря… – Кол было замешкался, но потом ответил:
– Да, конечно, кейс. Бог с ним, с Васей. Он свое все равно получит рано или поздно.
– Вы так уверены в торжестве высшей справедливости? – усмехнулся Дмитрий.
– А вы нет? Вы же следователь. Вы осуществляете эту самую справедливость.
Как говорится, «карающий меч правосудия»?
Дмитрий только махнул рукой. Это выражение касается суда, а не следствия.
Но не место и не время обсуждать сейчас эти материи. Тем более с потерпевшим.
Потому что у каждой профессии есть своя корпоративная этика. Ни один врач не называет другого коновалом, машинист защищает честь любого Другого машиниста, и даже сборщики бутылок, хоть и живут в условиях жестокой конкуренции, не станут поносить свою профессию как таковую. Как говорит народная мудрость, «не выноси сор из избы». Тем более когда эта изба – правоохранительные органы государства.
Не дело критиковать их перед посторонними. А потому Самарин промолчал и только кивнул на «До свидания».
Когда дверь за потерпевшим закрылась, Дмитрий вернулся за стол и тупо уставился в экран компьютера, где по-прежнему висел протокол перекрестного допроса. «Какая чушь! Какой чудовищный маразм все эти бумажки! Имитация кипучей деятельности!» Взгляд Самарина упал на материалы экспертизы. Этот идиот еще спрашивает, что все это значит! Как будто это и так не ясно как день!
Подделанная экспертиза – все проще пареной репы. Бедняга, кажется, столкнулся с этим в первый раз. Хорошо, если в последний.
К сожалению, Дмитрий не мог сказать того же самого о себе.
И сейчас его мучил не абстрактный факт ложной экспертизы, а куда более практический вопрос: кто это сделал? Вряд ли сами эксперты – подходы к ним найти не так просто. Скорее сработал кто-то из отделения. Дело нехитрое.
Изымаются снятые с бутылки отпечатки, а на их место кладутся любые другие.
Первые попавшиеся. Вот и получаются пальчики «неустановленных лиц». И теперь уже ничего не докажешь. Дмитрий вспомнил Мишу Березина. Неужели он? В это верилось с трудом. Миша скорее просто проявил халатность: не закрыл сейф с вещдоками, выходя из кабинета, оставил на столе ключи или еще что-нибудь в таком духе. Это происходит постоянно. Ну и кто-то воспользовался этим.
«Интересно, сколько ему заплатили?» – мрачно думал Самарин-Почему-то вспомнился Толька Жебров, приезжающий на работу в новенькой «девятке». Все знали, что машину ему купил тесть. А если нет? «Фу ты, черт, – попытался отмахнуться от этих мыслей Дмитрий, – не мое это дело. Пусть этим занимаются те, кто проводит операции „Чистые руки“».
И все же Жебров никак не хотел идти из головы. Дмитрий попытался сосредоточиться на деле Василия Константинова, но перед глазами стояло улыбающееся лицо Анатолия. А ведь он знал Марину Сорокину по школе, где они вместе работали… И причина его ухода из школы была далеко не очень красивой…
А Завен? Что связывает Жеброва с Завеном? Где Вера? Пропала? Как Митя Шебалин. Самарин вспомнил слова Гринько: «С дерьмом не знакомлюсь».
Самарин встал и нервно заходил по кабинету.
Вопрос не в том, станет ли Гринько отвечать, а в том, будет ли его кто-нибудь спрашивать. С какой стати? Нет и не будет уголовного дела на капитана Жеброва. А тогда с какой стати старший следователь Самарин вообще ломает над этим голову. Что, своих дел не хватает? Надо думать об избиении Муравьева, о хищении с товарного двора. А думать о капитане Жеброве его никто не уполномочивал.
Точно так же: было у него дело Пуришкевича – думал о нем, отдали другому следователю – надо о нем забыть. Так и жить. И тогда все будет хорошо. Найдется время и с собакой погулять, и с сестрой сходить на презентацию. Самарин подошел к окну и вопреки всему вспомнил «вампира» – Глеба Пуришкевича таким, каким его увидел на первом допросе. Говорят, свидетели его опознали, а он все никак не расколется. Странный тип… Самарин не ожидал, что он окажется таким крепким орешком.
«Стоп! – сказал себе Дмитрий. – Опять полез не в свое дело. Ты бери пример с Мишки Березина»..
Он вернулся к столу, и его взгляд упал на материалы экспертизы. «И на это нечего обращать внимание. Данные как данные. Не надо думать. Вредно это».
«Так и надо жить, – мрачно размышлял Дмитрий, продолжая машинально перелистывать материалы экспертизы, – и никакой головной боли. Начальство будет довольно. Очередное звание дадут, и на личную жизнь время останется. Что у меня за идиотский характер? Почему я не могу жить как другие? Все! Начинаю новую жизнь».
Дмитрий вздохнул, убрал материалы экспертизы обратно в папку, а папку обратно в сейф. На миг перед глазами возникло лицо этого Шакутина. Как он сказал? «Карающий меч правосудия»? Да пусть он скажет спасибо Константинову за то, что тот, как последний дебил, поперся в порт с накладными. Иначе Шакутину не видать их как своих ушей. Теперь остался только кейс. Может быть, поговорить с Константиновым, намекнуть, что если он вернет эти, как их там, рубины или гранаты, то дело будет закрыто? Так ведь он, сволочь, и так знает, что дело будет закрыто.Либо кончится штрафом в восемьдесят тысяч.
«Интересно, сколько и кому он заплатил за подлог отпечатков? – снова подумал Дмитрий. – Если много, то расставаться с рубинами он не может, не иначе, на эти денежки и расчет».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108