И один Бог знает — замечает ли Ж. П. Г., слышит ли он, что вокруг него.
Неожиданно он сталкивается лицом к лицу с сыном, возвращающимся из лицея вместе с товарищем. Антуан смущается, тут же оставляет соученика, присоединяется к отцу и молча идет рядом с ним, держа под мышкой учебники.
Взгляд у Антуана еще более пуглив и печален, чем обычно. Кажется, он боится всего не меньше, чем отец побоев.
— Мама приходила в лицей, — поколебавшись, объявляет он наконец.
— А…
Они проходят мимо «Беседки», где под звуки джаза танцуют парочки. Девушка в одном купальнике, хотя еще не очень жарко, катается на байдарке. Здание казино на набережной Майль все в лесах: его ремонтируют к началу сезона.
Ж. П. Г, останавливается, и одновременно с ним, хоть и не понимая зачем, останавливается сын.
— Иди домой.
— А ты?
— Приду попозже.
Ж. П. Г, хочется посидеть на скамейке у моря, возле тамарисков, раскачиваемых бризом на фоне светлого неба. Мимо проходят несколько его учеников. Они раскланиваются с ним, потом оборачиваются и пристально смотрят на него.
Ж. П. Г, словно с похмелья. Не потому, конечно, что выпил; просто ощущение точно такое же: омерзение ко всему и тоска.
Он чувствует себя несчастным и отверженным, испытывает неутолимую потребность в ласке. Море гладко и шелковисто. На рыжем песке пляжа возникает едва заметная белая кайма и с легким шумом откатывается.
Байдарка выкрашена в зеленый цвет, купальник на девушке красный. Порою бриз доносит обрывки музыки из ресторана «Беседка».
По ту сторону океана море тоже бывало гладким и голубым, но на него никогда не смотрели. Там думали о болезнях, о пайке хлеба, которую, может быть, удастся у кого-нибудь стащить, о надзирателе, которого вот-вот сменят, о напарнике, подозреваемом в том, что он «наседка», — при первом же удобном случае его пришьют.
Кроме того, на ум приходили разве что самые ничтожные заботы тамошней чисто животной жизни. Например, рана на тыльной стороне правой ладони — она у Ж. П. Г, не заживала целых полгода.
Рядом с ним на скамейке женщина тихонько покачивает уснувшего в коляске ребенка.
Ж. П. Г, не курит. Он забыл про папиросы, хотя они в кармане. Ему хотелось бы сидеть здесь с Мадо. Но не с сегодняшней, недоступной и строгой, как кассирша в универмаге, а с прежней, такой нежной, милой, слегка игривой.
— А помнишь, как Польти обкатывал в Спа свою новую машину, одну из первых моделей? Мы все были в замшевых куртках и больших очках…
Польти теперь, должно быть, очень богат. Вероятно, стал директором казино. Но как о нем узнаешь? Он наверняка переменил фамилию.
Солнце садится, с горизонта тянет прохладой. Молодая мамаша уходит, катя перед собой коляску. В семь вечера музыка в «Беседке» смолкает, и парочки направляются в город.
Ж. П. Г, не хочется шевелиться. И все-таки временами по телу у него пробегает дрожь. В конце концов он машинально наклоняется вперед, упирается локтями в колени и опускает подбородок на руки.
Очутись сейчас Мадо рядом с ним, он обязательно бы заплакал.
Что происходит дома? Собираясь к директору, г-жа Гийом надела костюм для торжественных случаев, серую вуалетку, черные лайковые перчатки, приколола на грудь камею с золотым ободком.
Элен дома. Помогла матери одеться, а теперь, вероятно, отвечает на письмо молодого человека. Но как дочь их переправляет? Она почти никуда не выходит. Не может же она просовывать письма через подвальное окошко.
Вот разве что… Да! Ж. П. Г, почти убежден, что Антуан относит письма на почту или оставляет в условленном месте. А может быть, молодой человек поджидает его по утрам, когда мальчик идет в лицей?
Сейчас г-жа Гийом уже вернулась. Раздевается, спрашивает:
— Отца еще нет?
Антуан задумывается, потом с обычной нерешительностью бормочет:
— Он сидит на скамейке, на набережной Майль.
Почему бы Ж. П. Г, не уехать отсюда? У него в кармане две тысячи. Надо лишь сбрить усы, изменить походку и фамилию. Он без труда найдет таких людей, как Бебер Итальянец, и раздобудет у них подложные документы.
Обосноваться можно, к примеру, в одном из отелей на Лазурном берегу. Он знает четыре языка, и место администратора ему обеспечено.
Ж. П. Г, всерьез подумывает об этом. Он представляет себя в просторном и роскошном холле гостиницы, видит конторку красного дерева перед доской с ключами, дежурных портье у вращающейся двери.
На Ж. П. Г, визитка. Его поминутно зовут к телефону, и он отвечает то по-английски, то по-немецки, то по-испански.
Комнату, как метрдотели и экономки, он получит наверху; есть будет вместе с ними в помещении для рассыльных.
Ж. П. Г, не обращает внимания на скрип шагов по гравию аллеи, не сразу замечает, что кто-то остановился перед ним, и поднимает голову не раньше, чем слышит:
— Ну как?
Перед ним с покрасневшим лицом и некоторым смущением в маленьких, всегда слезящихся глазках стоит на коротких ножках доктор Дигуэн.
— Что — как? — парирует Ж. П. Г.
— Я вижу, дышите воздухом? Но вы без пальто, а в этот час уже прохладно.
Ж. П. Г, хмурит брови и оборачивается, словно ищет кого-то у себя за спиной.
— Вы были у моей жены? — осведомляется он.
Доктор теряется и с запинкой отвечает:
— Почему вы задаете мне такой вопрос?
— Готов держать пари, что она позвала вас. Что она вам сказала?
— Ничего! Я сам заглянул на авеню Колиньи. В прошлый раз я нашел, что вы утомлены, вот и решил зайти узнать, как дела. Мне сообщили, что вы на набережной Майль.
Ж. П. Г, со вздохом встает. Доктор откусывает кончик сигары. Он не дипломат. Ясно, что на него возложили нелегкую миссию, и он не представляет, как с ней справиться.
— Может быть, пройдемся немного?
Румяна заката стерлись, и в синеющем воздухе рассыпались белые звезды зажженных фонарей. Где-то неподалеку, в пивной, убирают с террасы столики и стулья.
— Вам известно, конечно, что я считаю вас не только своим пациентом, но и другом. Если память не изменяет, я дважды принимал роды у вашей жены.
Ж. П. Г, смотрит на ходу в землю, и мозг его лихорадочно работает. Нет сомнения, директор и г-жа Гийом долго обсуждали случившееся. Разоткровенничались. Г-жа Гийом выложила ему все, в том числе историю с двумя тысячами франков. Тогда директор…
— Вам не кажется, что вот уже несколько дней вы находитесь в не совсем нормальном состоянии? Прошу вас об одном — задуматься над этим фактом. Быть может, у вас все-таки что-нибудь не в порядке? Пищеварение хорошее?
— Вполне.
— А печень, почки, мочевой пузырь?..
В этот час только они вдвоем прогуливаются по набережной Майль. Случайные прохожие торопливо шагают по тротуару — спешат домой.
— Я задаю подобные вопросы потому, что в вашем возрасте мужчины испытывают порой известное недомогание. Для них, как и для женщин, существует критический возраст, неприятный рубеж, который надо преодолеть…
Ж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Неожиданно он сталкивается лицом к лицу с сыном, возвращающимся из лицея вместе с товарищем. Антуан смущается, тут же оставляет соученика, присоединяется к отцу и молча идет рядом с ним, держа под мышкой учебники.
Взгляд у Антуана еще более пуглив и печален, чем обычно. Кажется, он боится всего не меньше, чем отец побоев.
— Мама приходила в лицей, — поколебавшись, объявляет он наконец.
— А…
Они проходят мимо «Беседки», где под звуки джаза танцуют парочки. Девушка в одном купальнике, хотя еще не очень жарко, катается на байдарке. Здание казино на набережной Майль все в лесах: его ремонтируют к началу сезона.
Ж. П. Г, останавливается, и одновременно с ним, хоть и не понимая зачем, останавливается сын.
— Иди домой.
— А ты?
— Приду попозже.
Ж. П. Г, хочется посидеть на скамейке у моря, возле тамарисков, раскачиваемых бризом на фоне светлого неба. Мимо проходят несколько его учеников. Они раскланиваются с ним, потом оборачиваются и пристально смотрят на него.
Ж. П. Г, словно с похмелья. Не потому, конечно, что выпил; просто ощущение точно такое же: омерзение ко всему и тоска.
Он чувствует себя несчастным и отверженным, испытывает неутолимую потребность в ласке. Море гладко и шелковисто. На рыжем песке пляжа возникает едва заметная белая кайма и с легким шумом откатывается.
Байдарка выкрашена в зеленый цвет, купальник на девушке красный. Порою бриз доносит обрывки музыки из ресторана «Беседка».
По ту сторону океана море тоже бывало гладким и голубым, но на него никогда не смотрели. Там думали о болезнях, о пайке хлеба, которую, может быть, удастся у кого-нибудь стащить, о надзирателе, которого вот-вот сменят, о напарнике, подозреваемом в том, что он «наседка», — при первом же удобном случае его пришьют.
Кроме того, на ум приходили разве что самые ничтожные заботы тамошней чисто животной жизни. Например, рана на тыльной стороне правой ладони — она у Ж. П. Г, не заживала целых полгода.
Рядом с ним на скамейке женщина тихонько покачивает уснувшего в коляске ребенка.
Ж. П. Г, не курит. Он забыл про папиросы, хотя они в кармане. Ему хотелось бы сидеть здесь с Мадо. Но не с сегодняшней, недоступной и строгой, как кассирша в универмаге, а с прежней, такой нежной, милой, слегка игривой.
— А помнишь, как Польти обкатывал в Спа свою новую машину, одну из первых моделей? Мы все были в замшевых куртках и больших очках…
Польти теперь, должно быть, очень богат. Вероятно, стал директором казино. Но как о нем узнаешь? Он наверняка переменил фамилию.
Солнце садится, с горизонта тянет прохладой. Молодая мамаша уходит, катя перед собой коляску. В семь вечера музыка в «Беседке» смолкает, и парочки направляются в город.
Ж. П. Г, не хочется шевелиться. И все-таки временами по телу у него пробегает дрожь. В конце концов он машинально наклоняется вперед, упирается локтями в колени и опускает подбородок на руки.
Очутись сейчас Мадо рядом с ним, он обязательно бы заплакал.
Что происходит дома? Собираясь к директору, г-жа Гийом надела костюм для торжественных случаев, серую вуалетку, черные лайковые перчатки, приколола на грудь камею с золотым ободком.
Элен дома. Помогла матери одеться, а теперь, вероятно, отвечает на письмо молодого человека. Но как дочь их переправляет? Она почти никуда не выходит. Не может же она просовывать письма через подвальное окошко.
Вот разве что… Да! Ж. П. Г, почти убежден, что Антуан относит письма на почту или оставляет в условленном месте. А может быть, молодой человек поджидает его по утрам, когда мальчик идет в лицей?
Сейчас г-жа Гийом уже вернулась. Раздевается, спрашивает:
— Отца еще нет?
Антуан задумывается, потом с обычной нерешительностью бормочет:
— Он сидит на скамейке, на набережной Майль.
Почему бы Ж. П. Г, не уехать отсюда? У него в кармане две тысячи. Надо лишь сбрить усы, изменить походку и фамилию. Он без труда найдет таких людей, как Бебер Итальянец, и раздобудет у них подложные документы.
Обосноваться можно, к примеру, в одном из отелей на Лазурном берегу. Он знает четыре языка, и место администратора ему обеспечено.
Ж. П. Г, всерьез подумывает об этом. Он представляет себя в просторном и роскошном холле гостиницы, видит конторку красного дерева перед доской с ключами, дежурных портье у вращающейся двери.
На Ж. П. Г, визитка. Его поминутно зовут к телефону, и он отвечает то по-английски, то по-немецки, то по-испански.
Комнату, как метрдотели и экономки, он получит наверху; есть будет вместе с ними в помещении для рассыльных.
Ж. П. Г, не обращает внимания на скрип шагов по гравию аллеи, не сразу замечает, что кто-то остановился перед ним, и поднимает голову не раньше, чем слышит:
— Ну как?
Перед ним с покрасневшим лицом и некоторым смущением в маленьких, всегда слезящихся глазках стоит на коротких ножках доктор Дигуэн.
— Что — как? — парирует Ж. П. Г.
— Я вижу, дышите воздухом? Но вы без пальто, а в этот час уже прохладно.
Ж. П. Г, хмурит брови и оборачивается, словно ищет кого-то у себя за спиной.
— Вы были у моей жены? — осведомляется он.
Доктор теряется и с запинкой отвечает:
— Почему вы задаете мне такой вопрос?
— Готов держать пари, что она позвала вас. Что она вам сказала?
— Ничего! Я сам заглянул на авеню Колиньи. В прошлый раз я нашел, что вы утомлены, вот и решил зайти узнать, как дела. Мне сообщили, что вы на набережной Майль.
Ж. П. Г, со вздохом встает. Доктор откусывает кончик сигары. Он не дипломат. Ясно, что на него возложили нелегкую миссию, и он не представляет, как с ней справиться.
— Может быть, пройдемся немного?
Румяна заката стерлись, и в синеющем воздухе рассыпались белые звезды зажженных фонарей. Где-то неподалеку, в пивной, убирают с террасы столики и стулья.
— Вам известно, конечно, что я считаю вас не только своим пациентом, но и другом. Если память не изменяет, я дважды принимал роды у вашей жены.
Ж. П. Г, смотрит на ходу в землю, и мозг его лихорадочно работает. Нет сомнения, директор и г-жа Гийом долго обсуждали случившееся. Разоткровенничались. Г-жа Гийом выложила ему все, в том числе историю с двумя тысячами франков. Тогда директор…
— Вам не кажется, что вот уже несколько дней вы находитесь в не совсем нормальном состоянии? Прошу вас об одном — задуматься над этим фактом. Быть может, у вас все-таки что-нибудь не в порядке? Пищеварение хорошее?
— Вполне.
— А печень, почки, мочевой пузырь?..
В этот час только они вдвоем прогуливаются по набережной Майль. Случайные прохожие торопливо шагают по тротуару — спешат домой.
— Я задаю подобные вопросы потому, что в вашем возрасте мужчины испытывают порой известное недомогание. Для них, как и для женщин, существует критический возраст, неприятный рубеж, который надо преодолеть…
Ж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28