Они еще обсуждали это дельце как раз здесь, в гостиной, стоя возле камина. Помните? На другой день Фикрета бесшумно сцапали, и больше о нем никто ничего не слышал. Что касается Амара, то Советы обратились к персидскому правительству с просьбой срочно отозвать его, и нынче утром он уехал с сопровождающими лицами.
— А это правда, что жена его осталась здесь? — спросила г-жа Пенделли.
— Да она вовсе ему не жена, просто какая-то девка, которую он подцепил в Москве, когда был там секретарем дипломатической миссии. Она не могла уехать с ним в Персию.
Воздух был теплым и ласковым. Иногда в нем будто проносился нежный, сонный вздох, а пышные розовые абажуры казались сладкими, как мороженое.
Пенделли еще глубже откинулся в кресле, как бы потягиваясь.
— Только одни сутки остались! — сказал он с восторгом.
— Вы будете к Рождеству в Италии?
— “Авентино” прибывает в Геную двадцать второго, а двадцать третьего мы будем в Риме.
Пенделли уезжали в отпуск на два месяца, и этого было достаточно, чтобы выбить его из привычного полусонного состояния, к тому же теперь можно было смотреть со стороны на то, что происходит в России. Он даже испытывал желание говорить сейчас обо всех этих делах, чтобы еще глубже почувствовать радость отъезда.
— Вы приехали сейчас из Новороссийска, Джон? Это правда, что там на прошлой недели съели каких-то детей?
— В милицию поступил донос. Милиционеры направились по указанному адресу и нашли в погребе человека, который сидел возле бака, где лежали останки его жены и дочери. Он так яростно защищался, что пришлось с ним покончить. Человек явно был не в своем уме.
— А вы что на это скажете, Адиль бей?
— Ничего не скажу.
— Наш друг Адиль очень изменился за три месяца, — с восхищением сказала г-жа Пенделли. — Сперва я думала, что он не выдержит. И вот, как видите, привык. Даже, мне кажется, пополнел.
Она была права. Адиль бей пополнел. Но это была нездоровая полнота, которая старила, взгляд же его стал тяжелым и затуманенным.
— Словом, вы здесь в одиночку будете представлять весь дипломатический корпус.
Консул вежливо улыбнулся. С тех пор как он каждую неделю приходил к итальянцам играть в бридж, г-жа Пенделли держалась очень ласково. Она как бы взяла его под защиту и не позволяла мужу дразнить его.
— Ну, мы вас покидаем, — сказал Джон, допивая виски. — Надеюсь, мы еще увидимся до вашего отъезда? Впрочем я приду провожать вас. Идете, Адиль?
Джон был, как всегда, полупьян. Они надели плащи и галоши и зашлепали по грязи, дождь хлестал в лицо. С начала осени дождь лил ежедневно без передышки, без единого солнечного луча, и некоторые улицы превратились в бурные потоки.
— Послушайте-ка, Адиль…
Поблескивая мокрыми плащами, они время от времени наталкивались друг на друга, когда пытались обойти лужу или один из них начинал скользить — Вы ведь пьете, а?
— Нет! Почему вы спросили?
— Да просто так. Заглянем на минутку в бар?
Адиль бей прекрасно знал, о чем думает Джон. Г-жа Пенделли была права, он очень изменился, а американец думал, что это влияние спиртного Но все было не так. Адиль бей сам не мог бы объяснить, как это с ним произошло. Началось в тот день, когда был убит турок, переправлявший людей через границу. Адиль бей тогда очень разволновался, а потом вдруг стал совершенно спокоен, как будто в нем лопнула какая-то пружина.
Назавтра он ничего не сказал Соне и весь день с ней не разговаривал. В течение следующих двух недель он ни разу не позвал ее к себе. Проведя время в полнейшем одиночестве, он приобрел мягкую невозмутимость, которую Джон счел результатом постоянного пьянства.
Просто, сам того не желая, он стал ко всему безразличен, точно так же, как все вокруг него, и даже немного больше. Теперь можно было повсюду носить с собой свое одиночество, даже если прийти к другим людям, к Пенделли или в кабинете Иностранного отдела.
Это было как бы защитное облако, в котором идешь с непроницаемым лицом.
Как же он с первого дня не понял, что здесь каждый по-своему закрылся на замок? Джон закрылся рюмками спиртного. Чета Пенделли заперлась на два оборота в своем буржуазном комфорте, который они могли бы перенести вслед за собой даже в пустыню.
А Соня? А Колин? Разве Колин, приходя домой, был хоть сколько-нибудь близок с женой?
В кооперативной столовой каждый ел в своем углу, хорошенько припрятав свои мысли под защиту лба. А толпа? Да разве это была толпа, обтекающая черную фигурку на земном шаре?
И он стал таким же, как остальные, вот и все! У него был свой угол, из которого он теперь посматривал на людей, недоверчиво, как одинокий зверек.
Меж тем Адиль бей и Джон хлюпали по лужам в мокрой тьме, а когда добрались до бара, увидели трех девиц, которые жались у входа. Американец приветливо помахал им рукой.
— Вы их знаете?
Это была красивая декорация, очень мрачная, эту мрачность теперь Адиль бей даже полюбил: сверкающая вывеска освещала угол грязной улицы, косые струи дождя, три девки в резиновых сапогах, с размазанным от дождя гримом, дальше темный порт, кое-где огни на судах, Джон, остановившийся на пороге, с иронией посматривал за Адиль беем.
Оба они были, должно быть, хороши в этот час, мокрые, измученные, всем телом больные от тоски, чувствующие где-то в глубине медленный и неумолимый распад! Они следили друг за другом. Презирали друг друга. Джон окинул взглядом девок, потом Адиль бея.
— Я всех их знаю, — заявил он.
Он, казалось, проникал взглядом сквозь стены домов, чтобы указать на бесчисленное количество невидимых глазу комнат.
— Сотни, Адиль бей! Сосчитайте: по одной в день, за четыре года…
Он толкнул дверь и сбросил на руки слуге свой клеенчатый плащ. Адиль бей об этом еще не подумал. Он наблюдал за своим спутником, пытаясь представить себе Джона, идущего по этим переулкам под руку с девушкой.
— Вы им платите рублями?
— Они предпочитают доллары, ведь с долларами они могут пойти в Торгсин, где русские деньги не принимают, а там есть и хлеб, и все на свете!
— Сотни! — повторил Адиль бей, который пока что видел только нескольких девиц в баре и тех, что торчали кучкой на улице.
Оба стояли сейчас возле красной портьеры, не глядя в зал, где сидели несколько моряков.
Почему Джон, точно так же как Пенделли, говорил с Адиль беем таким снисходительным тоном?
— И еще есть сотни других, которых я не знаю, масса славных девчушек вроде вашей секретарши, которые еле-еле зарабатывают на хлеб, но красят губы. Когда здесь жил ваш предшественник, мы с ним вдвоем бродили по ночам. Иногда сталкивались каждый со своей подружкой на той же улице, в том же доме, в том же коридоре. Меня бы очень удивило, если бы я узнал, что ваша малышка через это не прошла.
Зал был освещен желтым прожектором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30