Чиновник с обритым наголо черепом был на месте. Напротив него сидел посетитель.
Ему сделали знак немного подождать.
Такого никогда не бывало! Никогда в этом кабинете не было посторонних! Никогда консула не заставляли ждать на площадке среди людей, рассевшихся на полу, и считать минуты! Прошло четверть часа, а он все еще стоял на том же месте, тяжело дыша и нервничая до такой степени, что уже готов был опять толкнуть дверь в кабинет, как вдруг она сама открылась и посетитель вышел. Чиновник, с неизменной полуулыбкой, посмотрел на Адиль бея и указал ему на свободный стул.
Не было Сони, которая обычно переводила. Консул положил на письменный стол свой паспорт и на плохом русском языке объяснил, что ему нужна виза.
Он ожидал удивления, вопросов. Но его собеседник, прихлебывая чай, перелистал паспорт, прочитал все, что там написано, а потом протянул руку к печати и хлопнул ею по последнему листочку.
Итак, отъезд обеспечен, и Адиль бей поспешил спрятать паспорт в карман. Гораздо труднее было заговорить о Соне, настолько труднее, что он весь раскраснелся и запутался в бессмысленных словах. Извинялся. Просил прощения, но никак не мог сформулировать вопрос.
— Sprechen Sie Deutch? — спросил чиновник, с любопытством взиравший на него.
— Jawohl!
Почему этот человек ни разу не сказал ему, что знает немецкий? В течение всех этих месяцев Соне приходилось переводить слово в слово все их разговоры, а у них, оказывается, нашелся общий язык.
Адиль бей начал объяснять, что секретарша утром не явилась, а ему необходимо ее отыскать и что…
— Так вы уезжаете или нет?
— Уезжаю… То есть…
— Я иначе поставлю вопрос. Вы желаете, чтобы я к завтрашнему утру прислал вам другую секретаршу?
— Мне необходимо узнать, что сталось с моей секретаршей. Я ведь консул. И международные правила…
Продолжать он не решился. Начальник по-прежнему улыбался, но жестом обеих рук выразил полную свою беспомощность.
— Что я могу вам сказать? У вас пропали какие-нибудь документы? У вашей секретарши были основания бросить работу? Я-то ведь занимаюсь только делами иностранцев.
— В таком случае направьте меня к человеку, который может ответить на мои вопросы.
Собеседник встал, вышел и на целых четверть часа исчез. Адиль бей от раздражения грыз ногти и время от времени нащупывал в кармане паспорт.
А что если Соня тем временем вернулась? Может быть, он напрасно завел разговор? Служащая, сидевшая позади него, щелкала на счетах.
Наконец начальник отдела появился с тем же непроницаемым видом.
— Товарищ Рабинович примет вас через несколько минут. А теперь, вы меня извините? — И усевшись за письменный стол, стал разбирать бумаги и подписывать некоторые из них. Ему принесли свежий стакан чая. Он предложил его Адиль бею, тот отказался. Затем начальник встал, выглянул в окно, закурил сигарету.
— Пойдемте?
«Почему именно сейчас? — подумал Адиль бей. — Ведь не раздалось никакого звонка, и на часы он не посмотрел. Но ведь не просто так заставили консула ждать”.
В соседнем кабинете сидел в одиночестве маленький еврей в очках со стальной оправой, с острой бородкой и черными ногтями.
— Вы предпочитаете французский язык? — спросил он. До сих пор Адиль бей оставался в полном убеждении, что в этом городе никто не говорит по-французски! Это был день открытий. Но времени размышлять об этом не было, и он четко произнес:
— Я хочу знать, что с моей секретаршей, которая сегодня утром исчезла.
— А почему вы хотите это знать? Глаза за стеклами очков казались непомерно огромными и пугающе простодушными.
— Потому что.., это моя секретарша.., и…
— Мне сообщили, что вы уезжаете сегодня вечером или завтра.
— Да, я действительно намеревался…
— Так вы не уезжаете?
Адиль бей испугался, а огромные глаза все смотрели на него.
— Конечно же, уезжаю!
— В таком случае вам не нужна секретарша. Если только вы не собирались взять ее с собой, но в таком случае вы должны были нам сообщить об этом.
— Уверяю вас… Не может быть и речи о том, чтобы взять ее с собой.
— Значит, все в порядке, не так ли? Больше я ничем не могу быть вам полезен?
Они все знали, это ясно! Да к тому же начальник Иностранного отдела, стоя в дверях, слушал весь разговор, хотя говорили они по-французски.
— Кстати, каким пароходом вы едете?
— Еще не знаю.
— Надеюсь, мы будем иметь удовольствие снова видеть вас в Батуме.
Невероятная, пугающая наивность взгляда приводила в ужас. В этом было что-то напоминающее взгляд животного.
Обернувшись, Адиль бей увидел, что при их разговоре присутствовало еще третье лицо. На мгновение ему пришла в голову безумная мысль, что он в окружении, что эти трое его не выпустят.
— До свидания, господа.
— Счастливого пути.
Они его пропустили, но не стали провожать. Все трое остались в кабинете и, конечно, будут говорить о нем.
На лестнице Адиль бей растолкал людей, они уступали ему дорогу. На улице он ускорил шаг, но, вернувшись домой, убедился, что Соня не приходила. Окна в доме напротив были закрыты. Он почувствовал смутную боль, какую испытываешь во сне, когда тщетно бежишь за поездом или вниз по лестнице, не касаясь ступенек.
А если Соня придет, успеют ли они все подготовить к отъезду? Теперь просто невозможно остаться в Батуме, в особенности после посещения Рабиновича. Конечно, он ничего такого не сделал, но все-таки ведет себя как виноватый. Надо наконец принять решение. До отъезда еще много времени, нельзя же провести все эти часы в бездействии.
Адиль бей снова вышел на улицу и, шлепая по лужам вдоль набережной, добрался до здания, в котором размещалась газета “Стэндэрт”.
— Мистер Джон у себя?
— Завтракает наверху.
Он никогда не видел столовой Джона и удивился, войдя в хорошо обставленную комнату, где на стол подавал человек в белом пиджаке и крахмальной манишке. Джон сидел в рубашке с закатанными рукавами, он протянул гостю руку и мутными глазами взглянул на него. — Как дела?
— Соня исчезла.
— Еще прибор, — сказал Джон человеку.
— Я не буду есть. Я очень тороплюсь.
— Не важно.
— Мне непременно нужно знать, что с ней случилось. Скажу вам правду. Она провела ночь у меня. Утром, уходя, обещала вернуться к девяти. В отделе меня встретили как-то очень странно, вроде бы с насмешкой и угрозой в одно и то же время.
Он говорил быстро, еле переводя дыхание, Джон продолжал есть, потом встал, с полным ртом, и поманил Адиль бея к окну, откуда видна была стена, увенчанная тремя рядами колючей проволоки. За ней помещался немощеный двор с черной землей.
— Что это такое?
Во дворе, окруженном кирпичными зданиями, никого не было. Адиль бей сначала не понял, а потом внезапно вспомнил проводника через границу.
— Это здесь?
Он был потрясен, но все же не до такой степени, как ожидал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Ему сделали знак немного подождать.
Такого никогда не бывало! Никогда в этом кабинете не было посторонних! Никогда консула не заставляли ждать на площадке среди людей, рассевшихся на полу, и считать минуты! Прошло четверть часа, а он все еще стоял на том же месте, тяжело дыша и нервничая до такой степени, что уже готов был опять толкнуть дверь в кабинет, как вдруг она сама открылась и посетитель вышел. Чиновник, с неизменной полуулыбкой, посмотрел на Адиль бея и указал ему на свободный стул.
Не было Сони, которая обычно переводила. Консул положил на письменный стол свой паспорт и на плохом русском языке объяснил, что ему нужна виза.
Он ожидал удивления, вопросов. Но его собеседник, прихлебывая чай, перелистал паспорт, прочитал все, что там написано, а потом протянул руку к печати и хлопнул ею по последнему листочку.
Итак, отъезд обеспечен, и Адиль бей поспешил спрятать паспорт в карман. Гораздо труднее было заговорить о Соне, настолько труднее, что он весь раскраснелся и запутался в бессмысленных словах. Извинялся. Просил прощения, но никак не мог сформулировать вопрос.
— Sprechen Sie Deutch? — спросил чиновник, с любопытством взиравший на него.
— Jawohl!
Почему этот человек ни разу не сказал ему, что знает немецкий? В течение всех этих месяцев Соне приходилось переводить слово в слово все их разговоры, а у них, оказывается, нашелся общий язык.
Адиль бей начал объяснять, что секретарша утром не явилась, а ему необходимо ее отыскать и что…
— Так вы уезжаете или нет?
— Уезжаю… То есть…
— Я иначе поставлю вопрос. Вы желаете, чтобы я к завтрашнему утру прислал вам другую секретаршу?
— Мне необходимо узнать, что сталось с моей секретаршей. Я ведь консул. И международные правила…
Продолжать он не решился. Начальник по-прежнему улыбался, но жестом обеих рук выразил полную свою беспомощность.
— Что я могу вам сказать? У вас пропали какие-нибудь документы? У вашей секретарши были основания бросить работу? Я-то ведь занимаюсь только делами иностранцев.
— В таком случае направьте меня к человеку, который может ответить на мои вопросы.
Собеседник встал, вышел и на целых четверть часа исчез. Адиль бей от раздражения грыз ногти и время от времени нащупывал в кармане паспорт.
А что если Соня тем временем вернулась? Может быть, он напрасно завел разговор? Служащая, сидевшая позади него, щелкала на счетах.
Наконец начальник отдела появился с тем же непроницаемым видом.
— Товарищ Рабинович примет вас через несколько минут. А теперь, вы меня извините? — И усевшись за письменный стол, стал разбирать бумаги и подписывать некоторые из них. Ему принесли свежий стакан чая. Он предложил его Адиль бею, тот отказался. Затем начальник встал, выглянул в окно, закурил сигарету.
— Пойдемте?
«Почему именно сейчас? — подумал Адиль бей. — Ведь не раздалось никакого звонка, и на часы он не посмотрел. Но ведь не просто так заставили консула ждать”.
В соседнем кабинете сидел в одиночестве маленький еврей в очках со стальной оправой, с острой бородкой и черными ногтями.
— Вы предпочитаете французский язык? — спросил он. До сих пор Адиль бей оставался в полном убеждении, что в этом городе никто не говорит по-французски! Это был день открытий. Но времени размышлять об этом не было, и он четко произнес:
— Я хочу знать, что с моей секретаршей, которая сегодня утром исчезла.
— А почему вы хотите это знать? Глаза за стеклами очков казались непомерно огромными и пугающе простодушными.
— Потому что.., это моя секретарша.., и…
— Мне сообщили, что вы уезжаете сегодня вечером или завтра.
— Да, я действительно намеревался…
— Так вы не уезжаете?
Адиль бей испугался, а огромные глаза все смотрели на него.
— Конечно же, уезжаю!
— В таком случае вам не нужна секретарша. Если только вы не собирались взять ее с собой, но в таком случае вы должны были нам сообщить об этом.
— Уверяю вас… Не может быть и речи о том, чтобы взять ее с собой.
— Значит, все в порядке, не так ли? Больше я ничем не могу быть вам полезен?
Они все знали, это ясно! Да к тому же начальник Иностранного отдела, стоя в дверях, слушал весь разговор, хотя говорили они по-французски.
— Кстати, каким пароходом вы едете?
— Еще не знаю.
— Надеюсь, мы будем иметь удовольствие снова видеть вас в Батуме.
Невероятная, пугающая наивность взгляда приводила в ужас. В этом было что-то напоминающее взгляд животного.
Обернувшись, Адиль бей увидел, что при их разговоре присутствовало еще третье лицо. На мгновение ему пришла в голову безумная мысль, что он в окружении, что эти трое его не выпустят.
— До свидания, господа.
— Счастливого пути.
Они его пропустили, но не стали провожать. Все трое остались в кабинете и, конечно, будут говорить о нем.
На лестнице Адиль бей растолкал людей, они уступали ему дорогу. На улице он ускорил шаг, но, вернувшись домой, убедился, что Соня не приходила. Окна в доме напротив были закрыты. Он почувствовал смутную боль, какую испытываешь во сне, когда тщетно бежишь за поездом или вниз по лестнице, не касаясь ступенек.
А если Соня придет, успеют ли они все подготовить к отъезду? Теперь просто невозможно остаться в Батуме, в особенности после посещения Рабиновича. Конечно, он ничего такого не сделал, но все-таки ведет себя как виноватый. Надо наконец принять решение. До отъезда еще много времени, нельзя же провести все эти часы в бездействии.
Адиль бей снова вышел на улицу и, шлепая по лужам вдоль набережной, добрался до здания, в котором размещалась газета “Стэндэрт”.
— Мистер Джон у себя?
— Завтракает наверху.
Он никогда не видел столовой Джона и удивился, войдя в хорошо обставленную комнату, где на стол подавал человек в белом пиджаке и крахмальной манишке. Джон сидел в рубашке с закатанными рукавами, он протянул гостю руку и мутными глазами взглянул на него. — Как дела?
— Соня исчезла.
— Еще прибор, — сказал Джон человеку.
— Я не буду есть. Я очень тороплюсь.
— Не важно.
— Мне непременно нужно знать, что с ней случилось. Скажу вам правду. Она провела ночь у меня. Утром, уходя, обещала вернуться к девяти. В отделе меня встретили как-то очень странно, вроде бы с насмешкой и угрозой в одно и то же время.
Он говорил быстро, еле переводя дыхание, Джон продолжал есть, потом встал, с полным ртом, и поманил Адиль бея к окну, откуда видна была стена, увенчанная тремя рядами колючей проволоки. За ней помещался немощеный двор с черной землей.
— Что это такое?
Во дворе, окруженном кирпичными зданиями, никого не было. Адиль бей сначала не понял, а потом внезапно вспомнил проводника через границу.
— Это здесь?
Он был потрясен, но все же не до такой степени, как ожидал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30