А если окажется что-нибудь важное, здесь. Я, наверно, еще не уйду…
Гюс прислушивался к их разговору. Страшное событие не лишало его ребяческого интереса к деятельности сыщиков.
— Пошли, Гюс…
Мальчик повел его узким коридором мимо кухни. Через стеклянную дверь Мегрэ увидел толстуху в темном платье.
— Вторая дверь…
Большая комната. Совсем иная атмосфера, нежели во всей квартире. Правда, такая же стильная мебель — надо же куда-то девать! — но Гюс использовал ее на свой лад — пристроил какие-то доски и полки.
Были тут четыре репродуктора, два-три проигрывателя, на одном белом столике — микроскоп, на другом — какая-то сложная электрическая схема из медной проволоки. У окна — единственное кресло, кое-как прикрытое куском красной ткани. Такая же ткань была вместо покрывала на кровати, так что получалось нечто вроде дивана.
— Бережете? — удивился Мегрэ, увидев на этажерке большого плюшевого медведя.
— А что тут такого? Отец купил, когда мне исполнился год…
Он произносил «отец» с гордостью, почти с вызовом. Чувствовалось, что мальчик готов яростно защищать его.
— Вы любили мадемуазель Ваг?
— Я ведь сказал — мы дружили..
Видимо, ему льстило, что двадцатипятилетняя девушка обращалась с ним по-дружески.
— Вы часто заходили к ней в кабинет?
— По крайней мере — раз в день.
— А бывали с нею где-нибудь?
Гюс удивленно вскинул глаза на комиссара. Тот набивал трубку.
— Где, например?
— Ну, скажем, в кино или на танцах…
— Я не танцую… И никуда с ней не ходил.
— А у нее дома были?
Он снова покраснел до ушей.
— Не пойму, чего вы от меня добиваетесь? На что намекаете?
— Вы знали об отношениях Антуанетты и отца?
— Знал, ну и что? — огрызнулся Гюс, задрав голову, как петушок. — Плохо это, что ли, по-вашему?
— Речь идет не обо мне, а о вас.
— По-моему, отец волен поступать, как ему угодно.
— А как же ваша мама?
— Это ее не касалось.
— Что вы хотите сказать?
— Что мужчина имеет право…
Он не закончил, но и начало фразы было достаточно красноречиво.
— Как вы думаете, не в этом ли причина сегодняшнего преступления?
— Откуда я знаю?
— Могли ли вы ожидать подобное?
Мегрэ сидел в красном кресле и медленно раскуривал трубку, не сводя взгляда с этого еще продолжающего расти подростка с непомерно длинными руками и ногами.
— И ждал, и не ждал…
— Говорите точнее. Разве вы так отвечаете на уроке в лицее?
— Вот уж не думал, что вы такой…
— Такой грубиян, да?
— Похоже, что я вам неприятен или вы подозреваете меня в чем-то?
— Вот именно.
— Да ведь не в убийстве же Антуанетты? Прежде всего, я был на уроке.
— Знаю… Знаю и то, что вы преисполнены искреннего уважения к отцу.
— Ну и что? Разве плохо это?
— Вовсе нет… И одновременно вы считаете его беззащитным существом.
— К чему вы клоните?
— Тут нет ничего дурного, Гюс… Просто в быту ваш отец не любит стоять за себя… Он считает, будто во всем, что с ним происходит, виноват он сам.
— Он человек умный и порядочный.
— И Антуанетта была на свой лад беззащитная… А в общем-то, ведь только вы с нею могли охранять вашего отца… Потому-то между вами и возник своего рода сговор.
— Мы никогда ни о чем таком не говорили…
— Охотно верю… Тем не менее оба вы считали себя союзниками… Вот почему, даже не говоря об этом с ней, вы пользовались любым предлогом, чтобы побыть с нею.
— К чему вы ведете?
И в первый раз подросток, крутивший в пальцах кусок медной проволоки, отвернулся от Мегрэ.
— Я уже привел: это вы, Гюс, прислали мне письма и вы же вчера звонили в полицию.
Теперь Мегрэ видел только спину. Наступило долгое молчание. Наконец Гюс повернулся, лицо его выражало полное смятение.
— Да, я… Ведь вы все равно установили бы это, правда? В его взгляде уже не чувствовалось недоверия. Казалось, комиссар снова завоевал его уважение.
— А почему вы заподозрили меня?
— Потому что такие письма мог писать либо убийца, либо тот, кто пытался окольным путем защитить вашего отца.
— Ну, это могла быть и Антуанетта.
Мегрэ не стал убеждать его, что мадемуазель Ваг была уже не в том возрасте, когда прибегают к подобным приемам — надуманным и ребяческим.
— Я разочаровал вас, Гюс?
— Мне почему-то казалось, что вы возьметесь за это дело иначе.
— А как, например?
— Понятия не имею… Просто я читал отчеты о ваших расследованиях… и думал, что вы — человек, который все понимает…
— А теперь?
Гюс только пожал плечами.
— Теперь я и сам не знаю…
— Кого же, по-вашему, я должен арестовать?
— Никого.
— Вот как? А что же мне тогда делать?
— Вам виднее. Вы начальник уголовного отдела сыскной полиции, а не я!
— Могло ли убийство произойти вчера или даже сегодня в девять часов?
— Наверняка нет.
— А от чего вы хотели защитить отца? Снова молчание.
— Я чувствовал, что ему грозит опасность.
— Какая?
Мегрэ был убежден, что Гюс понял смысл его вопроса. Мальчик хотел защитить отца. От кого? Может быть, от него же самого.
— Я не буду больше отвечать.
— Почему?
— Так.
И решительно добавил:
— Можете увезти меня на набережную Орфевр… Задавайте мне часами один и тот же вопрос… Наверно, вы считаете меня мальчишкой, но — клянусь — больше вы не вырвете у меня ни слова.
— Ладно, больше ничего не буду у вас спрашивать. Кстати, вам пора завтракать, Гюс.
— Сегодня можно и опоздать в лицей.
— Где комната вашей сестры?
— Тут же, в коридоре, через две двери…
— Ну, не сердитесь на меня!
— Вы выполняете свой долг…
И Гюс захлопнул за ним дверь. Немного погодя Мегрэ постучался к Бэмби. Из комнаты доносился шум пылесоса. Ему открыла светловолосая девушка в форменном платье.
— Вы ко мне?
— Вы — Лиза?
— Да, я горничная. Мы уже встречались с вами.
— А где барышня?
— Наверно, в столовой. А может, у отца или у матери. Это через площадку, на другой половине.
— Я знаю, где это. Вчера я был у мадам Парандон.
В открытую дверь он увидел столовую. Стены, доверху обшитые деревянными панелями. На столе, за которым могли бы сесть человек двадцать, — всего два прибора. Сейчас сюда пожалуют Бэмби и Гюс и сядут на свои места, отделенные друг от друга белой равниной скатерти. Им будет прислуживать Фердинанд в белых перчатках.
По пути Мегрэ приоткрыл двери кабинета Парандона. Тот все так же сидел в кресле. Около него на сервировочном столике — бутылка вина, стакан и несколько бутербродов. Адвокат не шевельнулся. Может, даже не услышал, как открылась дверь. Солнечный свет падал на его макушку, и издали казалось, что она лысая.
Комиссар прикрыл дверь, нашел коридор, по которому проходил вчера, и дверь в будуар. Оттуда доносился незнакомый ему пылкий, трагический голос. Слова были невнятны, но в тоне чувствовалась неудержимая страстность.
Мегрэ резко постучал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Гюс прислушивался к их разговору. Страшное событие не лишало его ребяческого интереса к деятельности сыщиков.
— Пошли, Гюс…
Мальчик повел его узким коридором мимо кухни. Через стеклянную дверь Мегрэ увидел толстуху в темном платье.
— Вторая дверь…
Большая комната. Совсем иная атмосфера, нежели во всей квартире. Правда, такая же стильная мебель — надо же куда-то девать! — но Гюс использовал ее на свой лад — пристроил какие-то доски и полки.
Были тут четыре репродуктора, два-три проигрывателя, на одном белом столике — микроскоп, на другом — какая-то сложная электрическая схема из медной проволоки. У окна — единственное кресло, кое-как прикрытое куском красной ткани. Такая же ткань была вместо покрывала на кровати, так что получалось нечто вроде дивана.
— Бережете? — удивился Мегрэ, увидев на этажерке большого плюшевого медведя.
— А что тут такого? Отец купил, когда мне исполнился год…
Он произносил «отец» с гордостью, почти с вызовом. Чувствовалось, что мальчик готов яростно защищать его.
— Вы любили мадемуазель Ваг?
— Я ведь сказал — мы дружили..
Видимо, ему льстило, что двадцатипятилетняя девушка обращалась с ним по-дружески.
— Вы часто заходили к ней в кабинет?
— По крайней мере — раз в день.
— А бывали с нею где-нибудь?
Гюс удивленно вскинул глаза на комиссара. Тот набивал трубку.
— Где, например?
— Ну, скажем, в кино или на танцах…
— Я не танцую… И никуда с ней не ходил.
— А у нее дома были?
Он снова покраснел до ушей.
— Не пойму, чего вы от меня добиваетесь? На что намекаете?
— Вы знали об отношениях Антуанетты и отца?
— Знал, ну и что? — огрызнулся Гюс, задрав голову, как петушок. — Плохо это, что ли, по-вашему?
— Речь идет не обо мне, а о вас.
— По-моему, отец волен поступать, как ему угодно.
— А как же ваша мама?
— Это ее не касалось.
— Что вы хотите сказать?
— Что мужчина имеет право…
Он не закончил, но и начало фразы было достаточно красноречиво.
— Как вы думаете, не в этом ли причина сегодняшнего преступления?
— Откуда я знаю?
— Могли ли вы ожидать подобное?
Мегрэ сидел в красном кресле и медленно раскуривал трубку, не сводя взгляда с этого еще продолжающего расти подростка с непомерно длинными руками и ногами.
— И ждал, и не ждал…
— Говорите точнее. Разве вы так отвечаете на уроке в лицее?
— Вот уж не думал, что вы такой…
— Такой грубиян, да?
— Похоже, что я вам неприятен или вы подозреваете меня в чем-то?
— Вот именно.
— Да ведь не в убийстве же Антуанетты? Прежде всего, я был на уроке.
— Знаю… Знаю и то, что вы преисполнены искреннего уважения к отцу.
— Ну и что? Разве плохо это?
— Вовсе нет… И одновременно вы считаете его беззащитным существом.
— К чему вы клоните?
— Тут нет ничего дурного, Гюс… Просто в быту ваш отец не любит стоять за себя… Он считает, будто во всем, что с ним происходит, виноват он сам.
— Он человек умный и порядочный.
— И Антуанетта была на свой лад беззащитная… А в общем-то, ведь только вы с нею могли охранять вашего отца… Потому-то между вами и возник своего рода сговор.
— Мы никогда ни о чем таком не говорили…
— Охотно верю… Тем не менее оба вы считали себя союзниками… Вот почему, даже не говоря об этом с ней, вы пользовались любым предлогом, чтобы побыть с нею.
— К чему вы ведете?
И в первый раз подросток, крутивший в пальцах кусок медной проволоки, отвернулся от Мегрэ.
— Я уже привел: это вы, Гюс, прислали мне письма и вы же вчера звонили в полицию.
Теперь Мегрэ видел только спину. Наступило долгое молчание. Наконец Гюс повернулся, лицо его выражало полное смятение.
— Да, я… Ведь вы все равно установили бы это, правда? В его взгляде уже не чувствовалось недоверия. Казалось, комиссар снова завоевал его уважение.
— А почему вы заподозрили меня?
— Потому что такие письма мог писать либо убийца, либо тот, кто пытался окольным путем защитить вашего отца.
— Ну, это могла быть и Антуанетта.
Мегрэ не стал убеждать его, что мадемуазель Ваг была уже не в том возрасте, когда прибегают к подобным приемам — надуманным и ребяческим.
— Я разочаровал вас, Гюс?
— Мне почему-то казалось, что вы возьметесь за это дело иначе.
— А как, например?
— Понятия не имею… Просто я читал отчеты о ваших расследованиях… и думал, что вы — человек, который все понимает…
— А теперь?
Гюс только пожал плечами.
— Теперь я и сам не знаю…
— Кого же, по-вашему, я должен арестовать?
— Никого.
— Вот как? А что же мне тогда делать?
— Вам виднее. Вы начальник уголовного отдела сыскной полиции, а не я!
— Могло ли убийство произойти вчера или даже сегодня в девять часов?
— Наверняка нет.
— А от чего вы хотели защитить отца? Снова молчание.
— Я чувствовал, что ему грозит опасность.
— Какая?
Мегрэ был убежден, что Гюс понял смысл его вопроса. Мальчик хотел защитить отца. От кого? Может быть, от него же самого.
— Я не буду больше отвечать.
— Почему?
— Так.
И решительно добавил:
— Можете увезти меня на набережную Орфевр… Задавайте мне часами один и тот же вопрос… Наверно, вы считаете меня мальчишкой, но — клянусь — больше вы не вырвете у меня ни слова.
— Ладно, больше ничего не буду у вас спрашивать. Кстати, вам пора завтракать, Гюс.
— Сегодня можно и опоздать в лицей.
— Где комната вашей сестры?
— Тут же, в коридоре, через две двери…
— Ну, не сердитесь на меня!
— Вы выполняете свой долг…
И Гюс захлопнул за ним дверь. Немного погодя Мегрэ постучался к Бэмби. Из комнаты доносился шум пылесоса. Ему открыла светловолосая девушка в форменном платье.
— Вы ко мне?
— Вы — Лиза?
— Да, я горничная. Мы уже встречались с вами.
— А где барышня?
— Наверно, в столовой. А может, у отца или у матери. Это через площадку, на другой половине.
— Я знаю, где это. Вчера я был у мадам Парандон.
В открытую дверь он увидел столовую. Стены, доверху обшитые деревянными панелями. На столе, за которым могли бы сесть человек двадцать, — всего два прибора. Сейчас сюда пожалуют Бэмби и Гюс и сядут на свои места, отделенные друг от друга белой равниной скатерти. Им будет прислуживать Фердинанд в белых перчатках.
По пути Мегрэ приоткрыл двери кабинета Парандона. Тот все так же сидел в кресле. Около него на сервировочном столике — бутылка вина, стакан и несколько бутербродов. Адвокат не шевельнулся. Может, даже не услышал, как открылась дверь. Солнечный свет падал на его макушку, и издали казалось, что она лысая.
Комиссар прикрыл дверь, нашел коридор, по которому проходил вчера, и дверь в будуар. Оттуда доносился незнакомый ему пылкий, трагический голос. Слова были невнятны, но в тоне чувствовалась неудержимая страстность.
Мегрэ резко постучал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32