Если дело с убийством затянется, Мегрэ придется заходить сюда не раз.
Мысли его снова перенеслись к убийце. Убийце, который еще не совершил преступления. Потенциальному убийце.
А разве не расхаживали по Парижу тысячи таких потенциальных убийц?
Почему ему понадобилось заранее предупредить Мегрэ? Из каких-то романтических побуждений? Или чтобы казаться интереснее самому себе? А может быть, чтобы заручиться его свидетельством? Или для того, чтобы его успели удержать от этого поступка?
Удержать? Но как?
Мегрэ поднялся по солнечной стороне до Сен-Филипп-де-Руль и повернул налево, иногда останавливаясь возле витрин, где были выставлены дорогие вещи, зачастую бесполезные, но все же находившие покупателей.
Он прошел мимо писчебумажного магазина Романа, постоял, забавляясь чтением фамилий, напечатанных на визитных карточках и приглашениях и попавших сюда, казалось, прямо со страниц Готских Альманахов8. Из этого магазина доставлялась почтовая бумага, с которой все и началось. Без этих анонимных писем Мегрэ и по сей день не знал бы о существовании Паран-донов, Гассенов де Болье, всех этих дядей, теток, двоюродных братьев и сестер.
Другие люди, как и он, шли по тротуару, наслаждаясь тем, что блаженно щурили глаза от солнца и вдыхали теплый воздух. Ему хотелось плюнуть на все, вскочить в первый автобус с открытой площадкой и вернуться на набережную Орфевр. К чертовой матери всех этих Парандонов! Там, у себя, на набережной Орфевр, он, быть может, застал бы беднягу, который действительно убил человека, потому что не мог действовать иначе, или какого-нибудь молодчика с площади Пигаль, выходца из Марселя или Бастиа, который убрал соперника, чтобы почувствовать себя настоящим мужчиной.
Он уселся на терассе ресторанчика и попросил чашечку кофе. Потом вошел в телефонную кабину и закрыл дверь.
8 Готский альманах - генеалогический справочник, выходивший с 1763 года в германском городе Готе на немецком и французском языках
- Говорит Мегрэ... Соедините меня, пожалуйста, с кем-нибудь из моей бригады... Дайте любого... Жанвье, Люка, лучше Лапуэнта...
К телефону подошел Лапуэнт.
- Ничего нового, сынок?
- Звонила мадам Парандон... Хотела говорить с вами лично, и мне с трудом удалось ей объяснить, что вы тоже ходите завтракать, как и все люди.
- А что ей было надо?
- Чтоб вы поскорее пришли к ней.
- К ней?
- Да. Она будет ожидать вас до четырех часов... Потом у нее важное свидание...
- С парикмахером, поди... Это все?
- Нет... Был еще звонок, но это уже, вероятно, трепотня. Полчаса назад телефонистка услышала на проводе чей-то голос, женский или мужской, она не разобрала странный голос, может быть, даже детский. Кто бы это ни был, но человек этот задыхался то ли от спешки, то ли от волнения и быстро произнес: "Скажите комиссару Мегрэ, чтобы он поторапливался..."
- Телефонистка не успела ничего спросить. Трубку повесили. На этот раз, поскольку дело идет не о письме, я подумал... Мегрэ чуть было не ответил: "Чего тут думать..." Комиссар уже не пытался задавать себе вопросы. Он уже не ломал себе голову, пытаясь отгадать загадку. Но это не помешало ему взволноваться.
- Спасибо, сынок. Я как раз снова иду на улицу Мариньи. Если будет что-нибудь новенькое, можешь звонить туда.
Отпечатки пальцев на обоих письмах ничего не дали. Вот уже много лет как компрометирующие следы стали крайне редки. О них столько говорилось в газетах, в романах, по телевидению, что даже самые тупые злоумышленники стали принимать меры предосторожности.
Он снова прошел мимо швейцарской, и бывший инспектор с улицы Соссэ приветствовал его с почтительной фамильярностью. В подворотню въехал "роллс-ройс". Кроме шофера, в машине никого не было. Мегрэ поднялся на второй этаж, позвонил:
- Здравствуйте, Фердинанд...
Не стал ли он уже до некоторой степени своим человеком в ломе?
- Я вас провожу к мадам...
Фердинанд был предупрежден. Она все предусмотрела. Отдав шляпу, как в ресторане, он впервые прошел через огромный салон, который вполне мог бы сойти и за приемную в министерстве. Нигде не видно было ни одной личной вещи, ни брошенного шарфа, ни портсигара, ни открытой книги. В пепельницах ни одного окурка. Три высоких окна выходили в пустынный двор, залитый солнцем. Теперь там уже не мыли машину.
Коридор. Поворот. Дом, видимо, состоял из главного корпуса и двух боковых крыльев, как в старых замках. Красная плюшевая дорожка на мраморном плиточном полу. И здесь все те же высокие потолки, под которыми кажешься себе ниже ростом.
Фердинанд тихонько постучал в двустворчатую дверь, не дожидаясь ответа, открыл ее и произнес:
- Комиссар Мегрэ...
Он очутился в будуаре, где никого не оказалось, но тут же из соседней комнаты к нему вышла с протянутой рукой мадам Парандон.
- Мне очень неловко, мосье комиссар, что я вам звонила, вернее, звонила одному из ваших служащих.
Здесь все было голубым, штофные обои на стенах, обивка на креслах в стиле Людовика XV, мягкая ткань, покрывавшая пол, даже китайский ковер с желтыми рисунками на голубом фоне.
Случайно или намеренно, но в два часа дня она была еще в пеньюаре, тоже голубом, с бирюзовым оттенком.
- Простите, что принимаю вас в своей норе, так я называю эту комнату, но это единственное место, где нас не будут без конца беспокоить.
Дверь, из которой она вышла, была приоткрыта, и был виден туалет, тоже в стиле Людовика XV, из чего следовал вывод, что там была спальня.
- Прошу вас, садитесь...
Она указала рукой на кресло, такое хрупкое, что комиссар опустился в него с осторожностью и сидел, боясь пошевелиться.
- И обязательно закурите вашу трубку...
Даже если у него не было желания! Она хотела видеть его таким, как на фото в газетах. Фотографы тоже никогда не забывали напомнить ему:
- А ваша трубка, мосье комиссар...
Будто он сосал ее с утра до вечера! А если ему хотелось на этот раз выкурить сигарету? Или сигару? Или вовсе не курить?
Ему не нравилось кресло, в которое пришлось сесть. Того и гляди треснет. Не нравился и этот голубой будуар, эта женщина в голубом, которая бросала ему двусмысленные улыбки.
Сама она уселась в удобное глубокое кресло и закурила сигарету. Зажигалка была из золота, такие он видел на витрине у Картье. И портсигар был золотым. В этих комнатах много предметов было из золота:
- Я немного ревную, мосье комиссар, что вы занялись этой маленькой Ваг раньше, чем уделили внимание мне. Сегодня утром...
- Я не осмелился беспокоить вас так рано... Уж не собирался ли он стать светским человеком? Комиссар сам на себя досадовал за свой неожиданный галантный тон.
- Вам, конечно, уже успели доложить, что я встаю поздно и не выхожу из своих комнат до полудня... В общем, это так, но и не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32