- Я полагаю, комиссар, что вы не дадите мне поговорить с мужем наедине? Правда, это с нами не часто бывает, но, принимая во внимание обстоятельства...
- В данный момент я могу разрешить разговор лишь в моем присутствии.
Она не входила в кабинет и продолжала стоять на Пороге, на фоне залитой солнцем гостиной. Мужчины тоже встали.
- Отлично. Вы делаете свое дело.
Она затянулась папиросой, которую держала в руке, и нерешительно перевела взгляд с одного на другого.
- Прежде всего, разрешите спросить, мосье Мегрэ, приняли ли вы какие-нибудь решения?
- По поводу чего?
- Разумеется, по поводу утреннего события. Я только что узнала о нем и подумала, что вы кого-нибудь арестуете.
- Я еще не пришел к какому-либо заключению.
- Ах, так... А то скоро вернутся дети, и лучше бы выяснить все это до их прихода... Скажи, Эмиль, это ты убил?
Мегрэ не поверил своим ушам... Супруги стояли на расстоянии трех метров друг против друга, лица у них были напряжены, глаза смотрели жестко.
- Как ты смеешь спрашивать...
У Парандона перехватило дыхание, он яростно сжал кулачки.
- Только без сцен! Отвечай: да или нет?
Выйдя из себя, что с ним, наверно, не часто случалось, адвокат поднял руки, словно проклиная ее, и крикнул:
- Ты же прекрасно знаешь, что нет, черт возьми! Он в бешенстве топал ногами. Он готов был броситься на жену.
- Это все, что я хотела услышать от тебя. Спасибо. И, как ни в чем не бывало, она повернулась и вышла в гостиную, притворив за собою дверь.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
- Прошу прощенья, мосье Мегрэ, я вышел из себя. Вообще-то со мной это случается редко...
- Знаю.
Именно потому, что комиссар знал уже характер Парандона, он погрузился в раздумье.
Карлик мало-помалу отдышался, взял себя в руки. Он снова вытер лицо уже не багровое, а желтоватое.
- Вы ее ненавидите?
- Нет. У меня нет ненависти ни к кому... Потому что я не признаю, что человек всегда может полностью отвечать за...
- Это - статья шестьдесят четвертая.
- Конечно... Пусть меня считают маньяком, но буду стоять на своем.
- Даже если дело касается вашей жены?
- Даже и так.
- Даже если она убила мадемуазель Ваг?
На мгновенье его лицо затуманилось, зрачки словно расплылись...
- Даже.
- А вы считаете, что она способна на это?
- Я никого не могу обвинять...
- Я хочу задать вам еще один вопрос. Можете ответить только "да" или "нет". Видите ли, я вовсе не убежден, что убийца и есть автор анонимных писем... Ведь мог и кто-то другой, предвидя возможность преступления, вообразить себе, будто присутствие полиции в доме может предотвратить...
- Я вас понял... Нет, письма писал не я.
- Может быть - сама мадемуазель Ваг? Парандон задумался.
- Не исключено, хотя это не вяжется с ее характером... Она всегда была откровенна. Я уже говорил вам о ее непосредственности. Но может быть, она не решилась обратиться ко мне, зная...
Он закусил губу.
- Зная - что?
- Ну, что если бы мне и впрямь грозила опасность - я не принял бы никаких мер.
- Почему же?
Он нерешительно посмотрел на Мегрэ.
- Трудно объяснить... Понимаете ли, раз уже я сделал выбор...
- Вы имеете в виду свой брак?
- Вообще все... Профессию... Женитьбу... Образ жизни... Значит, я и отвечаю за последствия.
- А разве это не противоречит вашим представлениям об ответственности?
- Может быть... Но только на первый взгляд...
Чувствовалось, как он устал и растерян, какие сумбурные мысли теснятся за этим выпуклым лбом и каких усилий стоит ему привести их в порядок.
- Как вы полагаете, мосье Парандон, тот, кто писал письма, знал, что жертвой окажется ваша секретарша?
- По-моему, нет...
Из гостиной донесся крик:
- Где папа?
И почти тотчас же дверь распахнулась, и в кабинет ворвался высокий, взлохмаченный подросток. На мгновенье он остановился посреди комнаты, переводя взгляд с Мегрэ на Парандона, и спросил комиссара почти с угрозой:
- Вы арестуете папу?
- Успокойся, Гюс! Мы тут с комиссаром Мегрэ...
- Вы - Мегрэ?
И с любопытством уставился на комиссара.
- Кого же вы арестуете?
- Пока - никого.
- Я могу поклясться, что это не отец
- Откуда вы узнали о том, что произошло?
- Сначала от швейцара, а подробности - от Фердинанда.
- А для вас это было совсем неожиданно?
Парандон отошел от них и уселся за свой письменный стол, как бы стремясь занять привычное место.
- Это - допрос?
И юноша обернулся к отцу, словно за поддержкой.
- Мое дело, Гюс...
- Кто вам сказал, что меня зовут Гюс?
- Вас все так называют дома... Я расспрашиваю вас так же, как и всех остальных, но это вовсе не официальный допрос... Я вас спросил, не ожидали ли вы этого?
- Чего?
- Того, что произошло утром.
- Вы хотите сказать, не ожидал ли я, что Антуанетту зарежут? Нет... не ожидал.
- Вы звали ее Антуанеттой?
- Да, уже давно... Мы были друзья.
- А чего же вы ждали? Мальчик покраснел до ушей.
- Да ничего определенного...
- Не преступления?
- Не знаю.
Мегрэ заметил, что адвокат пристально смотрит на Гюса, не то желая разрешить для себя мучительный вопрос, не.то обнаружив в сыне нечто для себя новое.
- Вам уже пятнадцать, Гюс?
- В июне будет шестнадцать.
- Как, по-вашему, лучше: чтобы мы побеседовали с вами при отце или наедине, у вас в комнате или в другом месте?
Мальчик заколебался. Его пыл прошел, но нервы еще были напряжены. Он вновь обратился к адвокату.
- Как лучше, папа?
- Мне кажется, что у тебя в комнате удобнее... Да, вот что, сынок... Сейчас должна вернуться Бэмби - если уже не пришла... Мне хотелось бы, чтобы вы оба позавтракали как обычно и не беспокоились обо мне... Я не буду за столом.
- Ты не будешь завтракать?
- Не знаю... Может быть, попрошу принести сюда. Мне нужно отдохнуть.
Чувствовалось, что паренек готов броситься к отцу на шею и что удерживает его не присутствие Мегрэ, а какая-то стеснительность, вероятно, всегда существовавшая в отношениях между Парандоном и сыном.
Видимо, ни тот, ни другой не были склонны к излиянию чувств и объятиям, и Мегрэ ясно представилось, как Гюс в детстве Прокрадывался в кабинет и молча, не шевелясь, смотрел, как отец работает или читает.
- Если хотите - пойдем ко мне...
Когда они проходили через гостиную, Мегрэ увидел ожидавших его там Люка и Торранса. Им было явно не по себе в огромном и великолепном зале.
- Как, ребята, кончили?
- Все, патрон. Хотите взглянуть на план или узнать - кто куда ходил?
- После... Когда это произошло?
- Между половиной десятого и без четверти десять... Можно сказать почти наверняка - в девять часов тридцать семь минут.
Мегрэ обратил внимание на раскрытые настежь окна.
- Открыты с утра? - спросил он.
- Да, с четверти девятого.
Поверх гаража - ряд больших окон высившегося за ним шестиэтажного дома, выходящего фасадом на Цирковую улицу. Какая-то женщина прошла через кухню с кастрюлей в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32