- И где же вы собираетесь меня устроить на ночь?
- Вам предоставят койку на набережной Орфевр.
- В тюрьме?
- Нет. В Уголовной полиции.
- Хоть переодеться-то я могу?
Комиссар не возражал, и Жеф исчез вместе с супругой. Хуберт, оставшись наедине с Мегрэ, упорно молчал, рассеянно поглядывая на прохожих и проезжавшие по набережной автомобили. Мегрэ тоже помалкивал, чувствуя, что измотан этим беспорядочным и бессвязным допросом, в течение которого он раз десять, потеряв всякую надежду, приходил к выводу, что ему ничего не удастся добиться.
Хуберт заговорил первым, причем примирительным тоном.
- Не стоит заострять внимание на поведении Жефа... он очень вспыльчив, но в целом неплохой парень.
- Виллемс знал о его отношениях с дочерью?
- На борту судна не так-то легко что-то утаить.
- Как вы думаете, одобрял ли он этот брак?
- Меня тут не было...
- И вы тоже считаете, что как-то вечером он упал в воду со сходней, потому что был пьян?
- Знаете, такое случается частенько. Немало моряков погибли именно таким образом.
Было слышно, как в каюте горячо спорили по-фламандски, при этом голос Аннеке о чем-то умолял, а её мужа звучал гневно. Не угрожал ли он снова, что и не подумает поехать с комиссаром?
В конечном счете верх взяла она, ибо Жеф все же появился на палубе с ещё влажными, тщательно причесанными волосами. Его белая рубашка хорошо оттеняла загар, а почти новый голубой костюм, галстук в полоску, черные полуботинки создавали впечатление, будто он собрался на воскресную мессу.
Он перебросился несколькими фразами по-фламандски с братом, не глядя на Мегрэ, сошел на берег, подошел к черной автомашине и остановился возле нее.
Комиссар открыл дверцу; Невё наблюдал за ними с нескрываемым удивлением.
- Мы куда, патрон?
- На набережную Орфевр.
Уже стемнело, когда они добрались до места назначения; проносились то деревья, то домишки какой-то деревни, пока они не добрались до серых улочек Большого Парижа.
Мегрэ за все это время не проронил ни слова, дымил трубкой, забившись в угол. Жеф Ван Хутте тоже держал рот на замке, так что Невё, немало удивленный столь непривычной тишиной, прикидывал так и сяк в уме, что же могло произойти на барже.
В конце концов он не выдержал и рискнул спросить:
- Все прошло удачно, патрон?
Не получив ответа, он тоже умолк и сосредоточился на своих функциях водителя.
Во двор Уголовной полиции они въехали уже в восемь часов вечера. Свет горел всего в нескольких окнах здания, но старина Жозеф был все ещё на посту.
В комнате инспекторов сидели только три-четыре человека, в том числе Лапуэнт, который что-то печатал на машинке.
- Организуй, чтобы принесли сандвичи и пива.
- На скольких человек?
- На двоих. Нет, на троих, так ты, возможно, мне понадобишься. Ты ведь свободен сейчас?
- Да, патрон.
В кабинете Мегрэ речник выглядел ещё более высоким, крупным и худым, чем обычно; черты лица заострились.
- Можете садиться, месье Ван Хутте.
Услышав слово "месье", Жеф насупился, ибо усмотрел в этом какую-то угрозу для себя.
- Сейчас принесут перекусить...
- Когда я смогу увидеть своего консула?
- Завтра утром.
Устроившись за столом, Мегрэ позвонил жене.
- Ужинать не приду... Нет... Возможно, задержусь допоздна.
Его супруга, должно быть, изнывала от желания задать ему множество вопросов, но позволила себе всего только один, зная интерес, который её муж проявил к клошару.
- Он не помер?
- Нет...
Она не стала спрашивать задержал ли он кого-нибудь. Раз он звонил из своего кабинете и собирался провести там часть ночи значит там шел или вот-вот должен был начаться допрос.
- Всего хорошего.
Он, не скрывая досады, взглянул на Жефа.
- Я же просил вас сесть.
Он чувствовал себя как-то неуютно при виде этой громадины, неподвижно застывшей посредине помещения.
- А если мне не хочется? Мое право: хочу стою, хочу сижу, не так ли?
Мегрэ ограничился тем, что вздохнул и стал терпеливо дожидаться гарсона из пивного зала "Дофин", который должен был появиться с минуты на минуту с пивом и сандвичами.
Глава седьмая
Эти ночи на набережной Орфевр, которые в восьми случаях из десяти заканчивались признанием подозреваемых, со временем обрели свои правила, если не традиции, как театральные пьесы, сыгранные не одну сотню раз.
Дежурившие в различных службах инспекторы, едва завидев гарсона из пивного зала "Дофин" с сандвичами и пивом, тут же смекнули, в чем дело: Мегрэ начинал свою знаменитую "вертушку-марафон" или по-другому "песенку-шансонетку".
Более или менее сдерживаемые фламандцем дурное настроение и негодование не помешали ему ни закусить с аппетитом, ни залпом выпить бокал пива, искоса и настороженно поглядывая при этом в сторону Мегрэ.
То ли в порядке вызова комиссару, то ли в знак протеста, но он поглощал пищу нарочито неопрятно, шумно чавкал с открытым ртом, сплевывал, будто с палубы в воду, на пол плохо прожеванные кусочки ветчины.
Мегрэ же, внешне спокойный и благодушный, делал вид, что не замечает этих провокационных выходок и не препятствовал Жефу метаться туда-сюда по кабинету, словно зверю в клетке.
Прав ли был он? Или нет? Зачастую самое трудное при расследовании это ухватить момент, когда можно рискнуть начать крупную игру. Каких-либо установленных правил на этот счет не существует. И сиё не зависит от того или иного элемента дознания. Это всего лишь вопрос интуиции, чутья сыщика.
Ему случалось ввязываться в главный бой, не имея за душой ни одной серьезной улики и добавиться за несколько часов успеха. Иной раз, наоборот, располагая всеми козырями и дюжиной свидетелей в придачу, он был вынужден трудиться в поте лица всю ночь.
Очень важно было также найти соответствующий тон беседы, индивидуальный для каждого допрашиваемого, и сейчас он, заканчивая трапезу и наблюдая за речником, как раз и искал эту страну для взятия верного аккорда.
- Может, велеть принести ещё сандвичей?
- У меня одно желание: поскорее вернуться на баржу, к моей крохе-жене, вот!
В итоге он все равно сдастся - перестанет кружить по комнате и сядет. Стало ясно, что Жеф - это не тот человек, с которым следует вести себя резко, и что к нему надо применить скорее всего метод так называемой "песенки-шансонетки", т. е. незатейливого повторения по нарастающей: начинать помягче, ни а чем не обвиняя, затем добиться признания какого-нибудь незначительного противоречия в показаниях, потом второго, убедить, что он совершил не очень значительную ошибку, и так, мало-помалу, втянуть его в систему зубчатых колес-шестеренок, способных перемолоть любого.
Теперь она остались с глазу на глаз. Мегрэ отослал Лапуэнта с поручением.
- Послушайте, Ван Хутте...
- Да я только и делаю, что часами вас выслушиваю, верно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30