На голых ногах болтались шлепанцы, черные волосы взлохмачены.
- Вы спали?
- Нет.
Она недоверчиво осмотрела его с ног до головы. Позади нее, с крохотной лестничной площадки, просматривалась комната, пребывавшая в полнейшем беспорядке, хозяйка так и не приглашала его зайти.
- Что он велел мне передать?
При этом она повернула голову чуть в сторону, и стали виден синяк вокруг левого глаза. Отнюдь не первой свежести. Уже начавший желтеть.
- Не бойтесь. Я ваш друг. Всего лишь хотел бы немного поговорить с вами.
Она все же решилась пропустить незнакомого ей мужчину, но надо полагать, только потому, что внизу на ступенях лестницы появились двое-трое мальчишек, наблюдавших за происходившим.
Квартира состояла из спальной с неудобной кроватью - это он углядел ещё на пороге, - и кухни. Там, на столе лежал раскрытый томик какого-то романа, рядом стояла чашка с остатками кофе с молока, на тарелке лежал кусочек масла.
Луизу Сабати нельзя было назвать красавицей. В черном платье с белым передником она, должно быть, выглядела всегда утомленной, как это типично для большинства горничных в провинциальных гостиницах. И все же в ней проглядывало что-то привлекательное, нечто почти патетическое таилось в её лице с темными, полными внутренней напряженности глазами.
Она освободила для него стул.
- Вас послал действительно Ален?
- Нет.
- Ему неизвестно, что вы тут?
Произнося эти слова, он бросила испуганный взгляд на дверь, сам и не собиралась садиться, держалась сторожко, в полной готовности оказать сопротивление.
- Не надо меня бояться.
- Вы из полиции?
- И да, и нет.
- Что случилось? Где Ален?
- Вероятно, у себя дома.
- Вы уверены в этом?
- А почему должно было бы быть иначе?
Она прикусила губу так сильно, что выступила кровь. Было заметно, что она очень нервничает, причем болезненно. На какое-то мгновение у Мегрэ промелькнула даже мысль, уже не принимает ли Луиза наркотики.
- Кто вас навел на меня?
- Вы давно любовница доктора?
- Кто-то смолотил языком, да?
Он напустил на себя самый благодушный, какой только смог вид, впрочем, принуждать себя выказать ей симпатию надобности у Мегрэ вовсе не было.
- Вы только что встали? - спросил он вместо ответа.
- А вам-то какое дело?
Они говорили с легким итальянским акцентом, почти незаметным. На вид чуть более двадцати лет, под плохо скроенным. Халатом угадывалось гибкое тело, лишь грудь, надо полагать, весьма вызывающая, несколько потяжелела.
- Вы не против сесть рядом?
Женщина не могла найти себе места. Лихорадочно дергаясь из стороны в сторону, она выхватила из пачки сигарету, закурила:
- Вы уверена, что чего доброго не нагрянет Ален?
- Вы страшитесь этого? Почему?
- Он ревнив.
- Но у него нет никаких оснований ревновать ко мне.
- Он видит соперника в каждом мужчине.
И добавила странновато прозвучавшим голосом:
- И поделом.
- Что вы хотите этим сказать?
- Что это его право.
- Он любит вас?
- Думаю, да. Знаю, что не стою этого, но...
- Вы действительно не желаете присесть?
- Кто вы такой?
- Комиссар Мегрэ из парижской Уголовной полиции.
- Слышала о вас. А чего вы тут забыли?
Почему бы не потолковать с ней откровенно?
- Приехал в ваш город совершенно случайно навестить друга, с которым не виделся много лет.
- Это он вам рассказал обо мне?
- Нет. Я познакомился также и с вашим другом Аленом. Кстати, сегодня вечером приглашен к нему в гости.
Она чувствовала, что Мегрэ не лгал, но все ещё не могла успокоиться. Тем не менее пододвинула к себе стул, хотя села на него не сразу.
- Если он пока ещё и не попал в затруднительной положение, то рискует оказаться в нем с часу на час.
- С чего бы это?
По тону, каким она произнесла эту фразу, комиссар понял, что Сабати уже знала обо всем.
- Некоторые считают, что он, возможно, и есть тот человек, которого сейчас разыскивают.
- Из-за этих злодеяний? Вранье все это. Это не он. У него нет никаких причин...
Комиссар перебил её, протянув анонимное письмо, которое передал ему следователь. Она ознакомилась с ним, лицо напряглось, брови нахмурились.
- Интересно, кто это такое сморозил?
- Какая-то женщина.
- Это уж точно. И явно из тех, кто проживает в этом бараке.
- Это почему же?
- Никто о нас и знать не знает. Но даже и здесь, ручаюсь, никому было невдомек, что он за птица. Кто-то сводит счеты, гнусь такая. Ален никогда...
- Да вы присаживайтесь.
Она в конечном счете все же уступила ему, при этом тщательно прикрыв полами халата оголившиеся ноги.
- Так давно ли вы его любовница?
Она выпалили, не задумываясь:
- Восемь месяцев и одну неделю.
Комиссар едва не улыбнулся такой точности.
- И как все началось?
- Я работала тогда официанткой в кафе "У почты". Он нет-нет да и забегал туда, сядет, как всегда на одно и то же место, у окна, и глазеет на прохожих. Его все знали, здоровались, но сам он на разговор не шел. А потом я приметила, что он стал вдруг пялиться на меня.
Она с вызовом взглянула на комиссара.
- Вам и в самом деле охота узнать, как все у нас началось? Ладно! Расскажу, сами потом докумекаете, что он не такой человек, каким вы его себе представляете. Дальше - больше, Ален стал захаживать и вечерами пропустить рюмочку. Как-то раз задержался до закрытия. Поначалу я все подтрунивала над его громадными из-за очков глазищами, которыми он так и высматривал меня, где бы я не находилась в зале. А тут ещё свидание у меня было оговорено с одним виноторговцем, с ним вы ещё столкнетесь, уверена мы повернули направо в улочку и...
- Что потом?
- Как что? Улеглись на лавочку на Марсовом поле! Смекаете для чего? Обычно раз-два и готово. Разделались с этим, и я потрусила одна через площадь домой, вдруг слышу - шаги позади. Это был доктор. Немного струхнула. Обернулась, и говорю: чего, мол, надо. А тот сконфузился, затрудняется, что ответить. А потом знаете, что он тихо так пробормотал:
"- Ну зачем вы это сделали?"
Я чуть со смеху не упала.
- А вам что, завидно?
- Меня это опечалило.
- Это отчего же?
"А потом уже все кончилось объяснением в любви, в которой он, дескать, никак не решался до этого мне признаться, заверениями, что он человек глубоко несчастный. Вам смешно, да?
- Нет.
Все верно. Мегрэ не улыбался. Он прекрасно представлял себе Алена Верну в подобной ситуации.
- Так мы и колобродили до часу, а то и двух ночи. Я не выдержала и к концу разревелась.
- Он вас довел до сюда?
- Не в тот вечер. Это длилось ещё целую неделю. И почти все эти дни Ален просиживал в кафе, так и зыркая мне вслед. Ревновал даже тогда, когда я благодарила какого-нибудь мужчину за чаевые. Таим остался и до сих пор. Требует, чтобы я сидела дома и не высовывалась.
- Бьет?
Женщина инстинктивно подняла руку к синяку на щеке, рукав халата сполз, обнажив другие следы насилия, видимо, оставшиеся после сжатия запястий крепкими пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
- Вы спали?
- Нет.
Она недоверчиво осмотрела его с ног до головы. Позади нее, с крохотной лестничной площадки, просматривалась комната, пребывавшая в полнейшем беспорядке, хозяйка так и не приглашала его зайти.
- Что он велел мне передать?
При этом она повернула голову чуть в сторону, и стали виден синяк вокруг левого глаза. Отнюдь не первой свежести. Уже начавший желтеть.
- Не бойтесь. Я ваш друг. Всего лишь хотел бы немного поговорить с вами.
Она все же решилась пропустить незнакомого ей мужчину, но надо полагать, только потому, что внизу на ступенях лестницы появились двое-трое мальчишек, наблюдавших за происходившим.
Квартира состояла из спальной с неудобной кроватью - это он углядел ещё на пороге, - и кухни. Там, на столе лежал раскрытый томик какого-то романа, рядом стояла чашка с остатками кофе с молока, на тарелке лежал кусочек масла.
Луизу Сабати нельзя было назвать красавицей. В черном платье с белым передником она, должно быть, выглядела всегда утомленной, как это типично для большинства горничных в провинциальных гостиницах. И все же в ней проглядывало что-то привлекательное, нечто почти патетическое таилось в её лице с темными, полными внутренней напряженности глазами.
Она освободила для него стул.
- Вас послал действительно Ален?
- Нет.
- Ему неизвестно, что вы тут?
Произнося эти слова, он бросила испуганный взгляд на дверь, сам и не собиралась садиться, держалась сторожко, в полной готовности оказать сопротивление.
- Не надо меня бояться.
- Вы из полиции?
- И да, и нет.
- Что случилось? Где Ален?
- Вероятно, у себя дома.
- Вы уверены в этом?
- А почему должно было бы быть иначе?
Она прикусила губу так сильно, что выступила кровь. Было заметно, что она очень нервничает, причем болезненно. На какое-то мгновение у Мегрэ промелькнула даже мысль, уже не принимает ли Луиза наркотики.
- Кто вас навел на меня?
- Вы давно любовница доктора?
- Кто-то смолотил языком, да?
Он напустил на себя самый благодушный, какой только смог вид, впрочем, принуждать себя выказать ей симпатию надобности у Мегрэ вовсе не было.
- Вы только что встали? - спросил он вместо ответа.
- А вам-то какое дело?
Они говорили с легким итальянским акцентом, почти незаметным. На вид чуть более двадцати лет, под плохо скроенным. Халатом угадывалось гибкое тело, лишь грудь, надо полагать, весьма вызывающая, несколько потяжелела.
- Вы не против сесть рядом?
Женщина не могла найти себе места. Лихорадочно дергаясь из стороны в сторону, она выхватила из пачки сигарету, закурила:
- Вы уверена, что чего доброго не нагрянет Ален?
- Вы страшитесь этого? Почему?
- Он ревнив.
- Но у него нет никаких оснований ревновать ко мне.
- Он видит соперника в каждом мужчине.
И добавила странновато прозвучавшим голосом:
- И поделом.
- Что вы хотите этим сказать?
- Что это его право.
- Он любит вас?
- Думаю, да. Знаю, что не стою этого, но...
- Вы действительно не желаете присесть?
- Кто вы такой?
- Комиссар Мегрэ из парижской Уголовной полиции.
- Слышала о вас. А чего вы тут забыли?
Почему бы не потолковать с ней откровенно?
- Приехал в ваш город совершенно случайно навестить друга, с которым не виделся много лет.
- Это он вам рассказал обо мне?
- Нет. Я познакомился также и с вашим другом Аленом. Кстати, сегодня вечером приглашен к нему в гости.
Она чувствовала, что Мегрэ не лгал, но все ещё не могла успокоиться. Тем не менее пододвинула к себе стул, хотя села на него не сразу.
- Если он пока ещё и не попал в затруднительной положение, то рискует оказаться в нем с часу на час.
- С чего бы это?
По тону, каким она произнесла эту фразу, комиссар понял, что Сабати уже знала обо всем.
- Некоторые считают, что он, возможно, и есть тот человек, которого сейчас разыскивают.
- Из-за этих злодеяний? Вранье все это. Это не он. У него нет никаких причин...
Комиссар перебил её, протянув анонимное письмо, которое передал ему следователь. Она ознакомилась с ним, лицо напряглось, брови нахмурились.
- Интересно, кто это такое сморозил?
- Какая-то женщина.
- Это уж точно. И явно из тех, кто проживает в этом бараке.
- Это почему же?
- Никто о нас и знать не знает. Но даже и здесь, ручаюсь, никому было невдомек, что он за птица. Кто-то сводит счеты, гнусь такая. Ален никогда...
- Да вы присаживайтесь.
Она в конечном счете все же уступила ему, при этом тщательно прикрыв полами халата оголившиеся ноги.
- Так давно ли вы его любовница?
Она выпалили, не задумываясь:
- Восемь месяцев и одну неделю.
Комиссар едва не улыбнулся такой точности.
- И как все началось?
- Я работала тогда официанткой в кафе "У почты". Он нет-нет да и забегал туда, сядет, как всегда на одно и то же место, у окна, и глазеет на прохожих. Его все знали, здоровались, но сам он на разговор не шел. А потом я приметила, что он стал вдруг пялиться на меня.
Она с вызовом взглянула на комиссара.
- Вам и в самом деле охота узнать, как все у нас началось? Ладно! Расскажу, сами потом докумекаете, что он не такой человек, каким вы его себе представляете. Дальше - больше, Ален стал захаживать и вечерами пропустить рюмочку. Как-то раз задержался до закрытия. Поначалу я все подтрунивала над его громадными из-за очков глазищами, которыми он так и высматривал меня, где бы я не находилась в зале. А тут ещё свидание у меня было оговорено с одним виноторговцем, с ним вы ещё столкнетесь, уверена мы повернули направо в улочку и...
- Что потом?
- Как что? Улеглись на лавочку на Марсовом поле! Смекаете для чего? Обычно раз-два и готово. Разделались с этим, и я потрусила одна через площадь домой, вдруг слышу - шаги позади. Это был доктор. Немного струхнула. Обернулась, и говорю: чего, мол, надо. А тот сконфузился, затрудняется, что ответить. А потом знаете, что он тихо так пробормотал:
"- Ну зачем вы это сделали?"
Я чуть со смеху не упала.
- А вам что, завидно?
- Меня это опечалило.
- Это отчего же?
"А потом уже все кончилось объяснением в любви, в которой он, дескать, никак не решался до этого мне признаться, заверениями, что он человек глубоко несчастный. Вам смешно, да?
- Нет.
Все верно. Мегрэ не улыбался. Он прекрасно представлял себе Алена Верну в подобной ситуации.
- Так мы и колобродили до часу, а то и двух ночи. Я не выдержала и к концу разревелась.
- Он вас довел до сюда?
- Не в тот вечер. Это длилось ещё целую неделю. И почти все эти дни Ален просиживал в кафе, так и зыркая мне вслед. Ревновал даже тогда, когда я благодарила какого-нибудь мужчину за чаевые. Таим остался и до сих пор. Требует, чтобы я сидела дома и не высовывалась.
- Бьет?
Женщина инстинктивно подняла руку к синяку на щеке, рукав халата сполз, обнажив другие следы насилия, видимо, оставшиеся после сжатия запястий крепкими пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36