Я доверяюсь вам и вашему знанию местных условий. А теперь приготовь наше оружие — живым я не сдамся, — хоть я и не верю, что сыну короля Англии и наследнику его трона может грозить опасность в его собственном дворце, когда он находится под охраной преданного монархии семейства Ли.
Альберт Ли положил шпаги и заряженные пистолеты у изголовья обеих постелей, и Карл, для виду немного поспорив, улегся в более широкую и удобную постель с блаженным вздохом человека, давно не пользовавшегося такой благосклонностью судьбы.
Он пожелал доброй ночи своему верному помощнику, который устроился на своей выдвижной кровати; и оба, монарх и подданный, вскоре крепко заснули.
Глава XXII
Сэр Трелкелд, слава и хвала
Тебе за Добрые дела,
За то, что с нежностью отца
Пригрел заблудшего птенца!
Дуб величавый средь лугов,
Ты дал ему надежный кров
И спас от коршунов и сов.
Вордсворт
Несмотря на опасность, царственный беглец спал глубоким сном, каким спят только юные и очень усталые люди. Но молодой роялист, его покровитель и защитник, провел не такую спокойную ночь; время от времени он поднимался и прислушивался. Несколько успокоенный уверениями доктора Рочклифа, он все-таки хотел и сам получше выяснить окружающую обстановку.
Он встал на рассвете и хотя старался двигаться как можно тише, преследуемый принц, спавший очень чутко, сразу приподнялся на постели и спросил, не было ли ночью тревоги.
— Не было, ваше величество, — ответил Ли, — просто я размышлял о вопросах, которые ваше величество задавали мне вчера вечером, и опасался, что какие-нибудь непредвиденные случайности могут поставить под угрозу безопасность вашего величества.
Поэтому я решил пораньше поговорить с доктором Рочклифом и подобающим образом обследовать место, где сейчас сосредоточены все надежды Англии. Боюсь, что ради безопасности вашего величества мне придется просить вас, чтобы вы были так добры и соблаговолили собственноручно запереть за мною дверь.
— О, ради бога, не называй меня величеством, дорогой Альберт, — ответил злосчастный король, тщетно пытаясь натянуть на себя одежду, чтобы пройти по комнате. — Когда камзол и штаны у короля изорваны до того, что он не знает, куда просунуть руки и ноги, и путается, как будто бродит без проводника по Динскому лесу, ему, по чести, приходится отказаться от титула величества, пока не удастся поправить свои дела. А кроме того, вдруг эти громкие слова вылетят у тебя неожиданно и их услышат такие уши, которых нам с тобой следует остерегаться.
— Ваше приказание будет исполнено, — ответил Ли, отпирая дверь; он вышел, оставив в комнате короля, который, кое-как завернувшись в свою одежду, пробежал по полу, чтобы снова заложить засов; уходя, Альберт попросил его ни при каких обстоятельствах не открывать дверь, если только король не узнает по голосу его самого или Рочклифа.
Затем Альберт начал разыскивать покои доктора Рочклифа, известные только их хозяину и верному Джолифу: эти покои уже неоднократно служили убежищем достойному священнику, когда смелость и энергия толкали его на сложные и опасные заговоры в пользу короля, вызывавшие преследования со стороны республиканской партии. В последнее время за ним совсем перестали следить, потому что он из осторожности оставался в тени. После поражения под Вустером он снова рьяно принялся за старое; через своих друзей и сообщников, в особенности через епископа ***-ского, он убедил короля бежать в Вудсток, хотя до самого дня его прибытия не мог обещать ему безопасности в этом старом замке.
Как Альберт Ли ни уважал бесстрашный ум и находчивость предприимчивого и неутомимого священника, он все же считал, что тот не подготовил его к ответам на вопросы, заданные Карлом накануне; Альберт не дал на них определенного ответа, которого можно было требовать от того, кто был обязан охранять короля; теперь он поставил себе цель самому, если возможно, всесторонне ознакомиться с обстоятельствами столь важного дела, как и подобает человеку, на которого должна была лечь такая огромная ответственность.
Хоть он и хорошо знал замок, ему едва ли удалось бы отыскать тайное убежище доктора, если бы, пока он шел по темным коридорам, поднимался и спускался по нескольким, казалось бы, никуда не ведущим лестницам, проходил через кладовые и люки и т, д., ему не помог приятный запах жареной дичи, который привел его к той sanctum sanctorum note 39, где Джослайн Джолиф торжественно подавал почтенному доктору завтрак: дичь с кружкой легкого пива, настоянного на веточке розмарина, которое доктор Рочклиф предпочитал всем крепким напиткам. Подле него, облизываясь, сидел Бевис; он глядел умильно и взволнованно, потому что соблазнительный запах пищи победил присущее ему чувство собственного достоинства.
Комната, где поселился доктор Рочклиф, представляла собой небольшое восьмиугольное помещение с толстыми стенами, в которых было проделано несколько выходов, ведущих по разным направлениям в разные части замка. Вокруг доктора стояли ящики с оружием, а поближе к нему — небольшой бочонок с порохом; на столе — кипы бумаг и несколько ключей для шифрованной переписки; тут же лежали два или три свитка, исписанные иероглифами — Альберт принял их за гороскопы, — и стояли модели разных машин, в устройстве которых доктор Рочклиф был весьма сведущ. Там же находились всякие инструменты, маски, плащи, потайной фонарь и множество таинственных предметов, необходимых для смелого заговорщика в опасные времена. Наконец, там была шкатулка с золотыми и серебряными монетами разных стран — доктор Рочклиф небрежно оставил ее открытой, как будто вовсе о ней не заботился, хотя вообще весь его образ жизни свидетельствовал о стесненных обстоятельствах, если не о настоящей бедности. Возле тарелки лежали библия и молитвенник, а также несколько так называемых корректурных листов, очевидно только что вышедших из типографского станка. Под рукой у него были также шотландский кинжал, мушкет и пара изящных карманных пистолетов. Посреди этой разнокалиберной коллекции сидел доктор, с большим аппетитом поглощавший свой завтрак и так же мало встревоженный тем, что вокруг него была разложена столь грозная утварь, как рабочий, привыкший к опасностям на пороховом заводе.
— А, молодой человек, — сказал он, вставая и протягивая руку, — ну что, вы пришли завтракать, как добрый приятель, или хотите и сегодня утром испортить мне аппетит, как испортили вчера за ужином неуместными вопросами?
— Я всей душой рад погрызть с вами косточки, — ответил Альберт, — и если вы не прогневаетесь, доктор, я задам вам несколько вопросов, которые кажутся мне не совсем неуместными.
С этими словами он сел и помог доктору как следует разделаться с парой диких уток и с тремя чирками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Альберт Ли положил шпаги и заряженные пистолеты у изголовья обеих постелей, и Карл, для виду немного поспорив, улегся в более широкую и удобную постель с блаженным вздохом человека, давно не пользовавшегося такой благосклонностью судьбы.
Он пожелал доброй ночи своему верному помощнику, который устроился на своей выдвижной кровати; и оба, монарх и подданный, вскоре крепко заснули.
Глава XXII
Сэр Трелкелд, слава и хвала
Тебе за Добрые дела,
За то, что с нежностью отца
Пригрел заблудшего птенца!
Дуб величавый средь лугов,
Ты дал ему надежный кров
И спас от коршунов и сов.
Вордсворт
Несмотря на опасность, царственный беглец спал глубоким сном, каким спят только юные и очень усталые люди. Но молодой роялист, его покровитель и защитник, провел не такую спокойную ночь; время от времени он поднимался и прислушивался. Несколько успокоенный уверениями доктора Рочклифа, он все-таки хотел и сам получше выяснить окружающую обстановку.
Он встал на рассвете и хотя старался двигаться как можно тише, преследуемый принц, спавший очень чутко, сразу приподнялся на постели и спросил, не было ли ночью тревоги.
— Не было, ваше величество, — ответил Ли, — просто я размышлял о вопросах, которые ваше величество задавали мне вчера вечером, и опасался, что какие-нибудь непредвиденные случайности могут поставить под угрозу безопасность вашего величества.
Поэтому я решил пораньше поговорить с доктором Рочклифом и подобающим образом обследовать место, где сейчас сосредоточены все надежды Англии. Боюсь, что ради безопасности вашего величества мне придется просить вас, чтобы вы были так добры и соблаговолили собственноручно запереть за мною дверь.
— О, ради бога, не называй меня величеством, дорогой Альберт, — ответил злосчастный король, тщетно пытаясь натянуть на себя одежду, чтобы пройти по комнате. — Когда камзол и штаны у короля изорваны до того, что он не знает, куда просунуть руки и ноги, и путается, как будто бродит без проводника по Динскому лесу, ему, по чести, приходится отказаться от титула величества, пока не удастся поправить свои дела. А кроме того, вдруг эти громкие слова вылетят у тебя неожиданно и их услышат такие уши, которых нам с тобой следует остерегаться.
— Ваше приказание будет исполнено, — ответил Ли, отпирая дверь; он вышел, оставив в комнате короля, который, кое-как завернувшись в свою одежду, пробежал по полу, чтобы снова заложить засов; уходя, Альберт попросил его ни при каких обстоятельствах не открывать дверь, если только король не узнает по голосу его самого или Рочклифа.
Затем Альберт начал разыскивать покои доктора Рочклифа, известные только их хозяину и верному Джолифу: эти покои уже неоднократно служили убежищем достойному священнику, когда смелость и энергия толкали его на сложные и опасные заговоры в пользу короля, вызывавшие преследования со стороны республиканской партии. В последнее время за ним совсем перестали следить, потому что он из осторожности оставался в тени. После поражения под Вустером он снова рьяно принялся за старое; через своих друзей и сообщников, в особенности через епископа ***-ского, он убедил короля бежать в Вудсток, хотя до самого дня его прибытия не мог обещать ему безопасности в этом старом замке.
Как Альберт Ли ни уважал бесстрашный ум и находчивость предприимчивого и неутомимого священника, он все же считал, что тот не подготовил его к ответам на вопросы, заданные Карлом накануне; Альберт не дал на них определенного ответа, которого можно было требовать от того, кто был обязан охранять короля; теперь он поставил себе цель самому, если возможно, всесторонне ознакомиться с обстоятельствами столь важного дела, как и подобает человеку, на которого должна была лечь такая огромная ответственность.
Хоть он и хорошо знал замок, ему едва ли удалось бы отыскать тайное убежище доктора, если бы, пока он шел по темным коридорам, поднимался и спускался по нескольким, казалось бы, никуда не ведущим лестницам, проходил через кладовые и люки и т, д., ему не помог приятный запах жареной дичи, который привел его к той sanctum sanctorum note 39, где Джослайн Джолиф торжественно подавал почтенному доктору завтрак: дичь с кружкой легкого пива, настоянного на веточке розмарина, которое доктор Рочклиф предпочитал всем крепким напиткам. Подле него, облизываясь, сидел Бевис; он глядел умильно и взволнованно, потому что соблазнительный запах пищи победил присущее ему чувство собственного достоинства.
Комната, где поселился доктор Рочклиф, представляла собой небольшое восьмиугольное помещение с толстыми стенами, в которых было проделано несколько выходов, ведущих по разным направлениям в разные части замка. Вокруг доктора стояли ящики с оружием, а поближе к нему — небольшой бочонок с порохом; на столе — кипы бумаг и несколько ключей для шифрованной переписки; тут же лежали два или три свитка, исписанные иероглифами — Альберт принял их за гороскопы, — и стояли модели разных машин, в устройстве которых доктор Рочклиф был весьма сведущ. Там же находились всякие инструменты, маски, плащи, потайной фонарь и множество таинственных предметов, необходимых для смелого заговорщика в опасные времена. Наконец, там была шкатулка с золотыми и серебряными монетами разных стран — доктор Рочклиф небрежно оставил ее открытой, как будто вовсе о ней не заботился, хотя вообще весь его образ жизни свидетельствовал о стесненных обстоятельствах, если не о настоящей бедности. Возле тарелки лежали библия и молитвенник, а также несколько так называемых корректурных листов, очевидно только что вышедших из типографского станка. Под рукой у него были также шотландский кинжал, мушкет и пара изящных карманных пистолетов. Посреди этой разнокалиберной коллекции сидел доктор, с большим аппетитом поглощавший свой завтрак и так же мало встревоженный тем, что вокруг него была разложена столь грозная утварь, как рабочий, привыкший к опасностям на пороховом заводе.
— А, молодой человек, — сказал он, вставая и протягивая руку, — ну что, вы пришли завтракать, как добрый приятель, или хотите и сегодня утром испортить мне аппетит, как испортили вчера за ужином неуместными вопросами?
— Я всей душой рад погрызть с вами косточки, — ответил Альберт, — и если вы не прогневаетесь, доктор, я задам вам несколько вопросов, которые кажутся мне не совсем неуместными.
С этими словами он сел и помог доктору как следует разделаться с парой диких уток и с тремя чирками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156