он искал Луи Кернегая и увел его для секретной беседы с доктором Рочклифом, который благодаря своему усердию, настойчивости и удивительной осведомленности стал в эти трудные времена главным кормчим роялистов.
Нет надобности посвящать читателя в мелкие подробности их совещания. Полученные сведения были благоприятны: враг, по-видимому, не знал, что король направился на юг, и по-прежнему был уверен, что он бежал за границу через Бристоль. Так говорили, да и в самом деле так первоначально предполагалось, но капитан корабля, приготовленного для этой цели, перепугался и отплыл, не дождавшись царственного пассажира. Впрочем, его внезапное бегство и слухи о его обещании взять короля с собой заставили всех поверить, что тот отправился вместе с ним.
Однако, хоть сведения и были утешительные, доктор получил менее благоприятные известия с побережья; достать корабль, подходящий для столь драгоценного груза, было очень трудно; и прежде всего короля просили ни в коем случае не рисковать и не приближаться к побережью, пока ему не сообщат о том, что предварительная подготовка полностью закончена.
Никто не мог предложить более безопасного убежища, чем замок, где король находился в то время.
По общему мнению, полковник Эверард, конечно, не питал личной вражды к королю, а Кромвель, по-видимому, безгранично доверял Эверарду. В замке было множество укромных закоулков и потайных дверей, не известных никому, кроме старожилов, и, конечно, Рочклиф знал их лучше чем кто-либо, потому что, будучи настоятелем собора в соседнем городке, он в качестве любопытного антиквара тщательно изучал старые развалины и некоторые результаты этих исследований, вероятно, сохранил в тайне.
В противовес всем этим благоприятным обстоятельствам можно было, правда, возразить, что комиссары парламента все еще находились недалеко и при первом удобном случае готовы были вновь приняться за дело. Но мало кто верил, что комиссия возобновит работу; все думали, что, поскольку положение Кромвеля и армии укрепляется, обескураженные комиссары не предпримут ничего против воли главы государства и будут терпеливо ждать возмещения убытков за свою упраздненную должность из какого-нибудь другого источника. Молва устами мистера Джозефа Томкинса утверждала, что комиссары решили прежде всего уехать в Оксфорд и были заняты соответствующими приготовлениями. Значит, можно было предположить, что в Вудстоке в дальнейшем станет еще безопаснее.
Поэтому было решено, что король под именем Луи Кернегая останется жить в замке, пока не удастся найти корабль, на котором он сможет покинуть берега Англии, отплыв из порта, признанного самым безопасным и подходящим.
Глава XXIV
Всего страшней те змеи, что похожи
На пестрые красивые цветы,
В чьих венчиках блестят глаза-росинки.
Подобные безвреднейшим твореньям,
Невинную они прельщают младость,
Чтоб насмерть уязвить ее потом.
Старинная пьеса
Карл (теперь мы должны называть его настоящим именем) легко примирился с обстоятельствами, побуждавшими его оставаться в Вудстоке. Конечно, он предпочел бы оградить себя от опасности немедленным бегством из Англии; но ему уже приходилось скрываться во многих случайных убежищах, прибегать ко многим неприятным личинам, а также совершать долгие и трудные путешествия, во время которых он столько раз рисковал, что его узнают или слишком назойливые полицейские, находящиеся на службе у правящей партии, или офицеры — командиры отрядов, привыкшие самочинно вершить суд и расправу.
Поэтому он был рад относительному отдыху и относительной безопасности.
Нужно заметить, что Карл вполне примирился с вудстокским обществом с тех пор, как познакомился с ним поближе. Он понял: для того, чтобы заинтересовать прекрасную Алису и иметь возможность часто видеть ее, нужно прежде всего подчиняться настроениям старого баронета — ее отца и поддерживать с ним дружеские отношения. Сделать несколько фехтовальных выпадов и при этом ни в коем случае не вкладывать в них всю свою ловкость, юношескую силу и подвижность, терпеливо выслушать две-три сцены из Шекспира, в чтении которых баронет проявлял больше рвения, чем вкуса, показать свои способности к музыке — старик был ее знатоком, — отдать долг уважения некоторым старомодным взглядам, над которыми Карл украдкой смеялся, — этого было достаточно для того, чтобы вызвать у сэра Генри Ли симпатию к переодетому монарху и в равной мере снискать расположение прелестной Алисы.
Никогда еще не бывало, чтобы двое столь разных молодых людей могли так сблизиться. Карл был человек распущенный; если он и не собирался хладнокровно доводить свою страсть к Алисе до бесчестной развязки, он мог в любой момент уступить соблазну испытать стойкость добродетели, в которую не верил.
Алиса же со своей стороны толком даже не знала, что означают такие слова, как «распутник» или «соблазнитель». Ее мать умерла еще в самом начале гражданской войны, она воспитывалась главным образом со своим братом и кузеном и поэтому привыкла вести себя свободно и непринужденно, а Карл охотно истолковал бы это в благоприятном для себя смысле. Даже любовь Алисы к своему кузену — первое чувство, пробуждающее в самом невинном и простодушном сердце робость и сдержанность по отношению к мужскому полу вообще, — не возбудила в ней такой настороженности. Они были близкие родственники; Эверард. хотя и молодой, был на несколько лет старше ее, и с самого детства она его не только любила, но и уважала. Когда эта ранняя детская привязанность созрела и превратилась в юношескую любовь, когда он признался ей н она ответила ему взаимностью, их чувство все-таки несколько отличалось от страсти влюбленных, которые были чужими друг другу до того, как их сблизило обычное ухаживание. В любви Алисы и Эверарда было больше нежности, откровенности, доверия, и она была, быть может, чище и свободнее от взрывов бурной страсти и подозрительной ревности.
Мысль о том, что кто-нибудь попытается соперничать с Эверардом в ее сердце, никогда не появлялась у Алисы; она и думать не могла, что этот странный молодой шотландец, забавлявший ее своими чудачествами, может представлять какую-то опасность и что его следует остерегаться. Такую же простоту в обращении, какую она допускала с Кернегаем, она могла бы допустить с подругой, манеры которой не всегда приходились бы ей по вкусу, но зато всегда развлекали ее.
Понятно, что непринужденное поведение Алисы Ли, вызванное полным равнодушием, могло показаться поощрением королевских ухаживаний и что вся решимость Карла противостоять искушению и не платить неблагодарностью за гостеприимство в Вудстоке заколебалась, когда удобные случаи начали представляться все чаще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Нет надобности посвящать читателя в мелкие подробности их совещания. Полученные сведения были благоприятны: враг, по-видимому, не знал, что король направился на юг, и по-прежнему был уверен, что он бежал за границу через Бристоль. Так говорили, да и в самом деле так первоначально предполагалось, но капитан корабля, приготовленного для этой цели, перепугался и отплыл, не дождавшись царственного пассажира. Впрочем, его внезапное бегство и слухи о его обещании взять короля с собой заставили всех поверить, что тот отправился вместе с ним.
Однако, хоть сведения и были утешительные, доктор получил менее благоприятные известия с побережья; достать корабль, подходящий для столь драгоценного груза, было очень трудно; и прежде всего короля просили ни в коем случае не рисковать и не приближаться к побережью, пока ему не сообщат о том, что предварительная подготовка полностью закончена.
Никто не мог предложить более безопасного убежища, чем замок, где король находился в то время.
По общему мнению, полковник Эверард, конечно, не питал личной вражды к королю, а Кромвель, по-видимому, безгранично доверял Эверарду. В замке было множество укромных закоулков и потайных дверей, не известных никому, кроме старожилов, и, конечно, Рочклиф знал их лучше чем кто-либо, потому что, будучи настоятелем собора в соседнем городке, он в качестве любопытного антиквара тщательно изучал старые развалины и некоторые результаты этих исследований, вероятно, сохранил в тайне.
В противовес всем этим благоприятным обстоятельствам можно было, правда, возразить, что комиссары парламента все еще находились недалеко и при первом удобном случае готовы были вновь приняться за дело. Но мало кто верил, что комиссия возобновит работу; все думали, что, поскольку положение Кромвеля и армии укрепляется, обескураженные комиссары не предпримут ничего против воли главы государства и будут терпеливо ждать возмещения убытков за свою упраздненную должность из какого-нибудь другого источника. Молва устами мистера Джозефа Томкинса утверждала, что комиссары решили прежде всего уехать в Оксфорд и были заняты соответствующими приготовлениями. Значит, можно было предположить, что в Вудстоке в дальнейшем станет еще безопаснее.
Поэтому было решено, что король под именем Луи Кернегая останется жить в замке, пока не удастся найти корабль, на котором он сможет покинуть берега Англии, отплыв из порта, признанного самым безопасным и подходящим.
Глава XXIV
Всего страшней те змеи, что похожи
На пестрые красивые цветы,
В чьих венчиках блестят глаза-росинки.
Подобные безвреднейшим твореньям,
Невинную они прельщают младость,
Чтоб насмерть уязвить ее потом.
Старинная пьеса
Карл (теперь мы должны называть его настоящим именем) легко примирился с обстоятельствами, побуждавшими его оставаться в Вудстоке. Конечно, он предпочел бы оградить себя от опасности немедленным бегством из Англии; но ему уже приходилось скрываться во многих случайных убежищах, прибегать ко многим неприятным личинам, а также совершать долгие и трудные путешествия, во время которых он столько раз рисковал, что его узнают или слишком назойливые полицейские, находящиеся на службе у правящей партии, или офицеры — командиры отрядов, привыкшие самочинно вершить суд и расправу.
Поэтому он был рад относительному отдыху и относительной безопасности.
Нужно заметить, что Карл вполне примирился с вудстокским обществом с тех пор, как познакомился с ним поближе. Он понял: для того, чтобы заинтересовать прекрасную Алису и иметь возможность часто видеть ее, нужно прежде всего подчиняться настроениям старого баронета — ее отца и поддерживать с ним дружеские отношения. Сделать несколько фехтовальных выпадов и при этом ни в коем случае не вкладывать в них всю свою ловкость, юношескую силу и подвижность, терпеливо выслушать две-три сцены из Шекспира, в чтении которых баронет проявлял больше рвения, чем вкуса, показать свои способности к музыке — старик был ее знатоком, — отдать долг уважения некоторым старомодным взглядам, над которыми Карл украдкой смеялся, — этого было достаточно для того, чтобы вызвать у сэра Генри Ли симпатию к переодетому монарху и в равной мере снискать расположение прелестной Алисы.
Никогда еще не бывало, чтобы двое столь разных молодых людей могли так сблизиться. Карл был человек распущенный; если он и не собирался хладнокровно доводить свою страсть к Алисе до бесчестной развязки, он мог в любой момент уступить соблазну испытать стойкость добродетели, в которую не верил.
Алиса же со своей стороны толком даже не знала, что означают такие слова, как «распутник» или «соблазнитель». Ее мать умерла еще в самом начале гражданской войны, она воспитывалась главным образом со своим братом и кузеном и поэтому привыкла вести себя свободно и непринужденно, а Карл охотно истолковал бы это в благоприятном для себя смысле. Даже любовь Алисы к своему кузену — первое чувство, пробуждающее в самом невинном и простодушном сердце робость и сдержанность по отношению к мужскому полу вообще, — не возбудила в ней такой настороженности. Они были близкие родственники; Эверард. хотя и молодой, был на несколько лет старше ее, и с самого детства она его не только любила, но и уважала. Когда эта ранняя детская привязанность созрела и превратилась в юношескую любовь, когда он признался ей н она ответила ему взаимностью, их чувство все-таки несколько отличалось от страсти влюбленных, которые были чужими друг другу до того, как их сблизило обычное ухаживание. В любви Алисы и Эверарда было больше нежности, откровенности, доверия, и она была, быть может, чище и свободнее от взрывов бурной страсти и подозрительной ревности.
Мысль о том, что кто-нибудь попытается соперничать с Эверардом в ее сердце, никогда не появлялась у Алисы; она и думать не могла, что этот странный молодой шотландец, забавлявший ее своими чудачествами, может представлять какую-то опасность и что его следует остерегаться. Такую же простоту в обращении, какую она допускала с Кернегаем, она могла бы допустить с подругой, манеры которой не всегда приходились бы ей по вкусу, но зато всегда развлекали ее.
Понятно, что непринужденное поведение Алисы Ли, вызванное полным равнодушием, могло показаться поощрением королевских ухаживаний и что вся решимость Карла противостоять искушению и не платить неблагодарностью за гостеприимство в Вудстоке заколебалась, когда удобные случаи начали представляться все чаще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156