В этих случаях Дэвид выражал свое неудовольствие Батлеру, и споры между ними приобретали ожесточенный и даже враждебный характер. Когда это происходило, миссис Батлер выступала в роли миротворца, и ее мягкое вмешательство, подобно щелочи, нейтрализующей кислоту, уничтожало горечь религиозных противоречий. Она внимательно и беспристрастно выслушивала жалобы обоих, не вставая на чью-либо сторону, а стараясь лишь найти оправдание для каждого.
Отцу она говорила, что Батлер не пережил те боевые и давно прошедшие времена, когда люди искали утешения от своих горестей в настоящем — в мыслях о вечности. Она полностью соглашалась с тем, что в прошлом на многих убежденных проповедников и защитников веры нисходили откровения; к таким относились, например, святой Педен, Ланди, Камерон, Ренунк и Джон Кэрд Лудильщик, пред которыми открывались даже тайны бытия; а Элизабет Мелвил, или леди Калросс, лежа в постели, выставленной нарочно в большую комнату, где находилось много христиан, смогла без перерыва промолиться целых три часа, осененная высшей благодатью; а на леди Робертленд шесть раз нисходили божественные видения, так же как и на многих других в прошлом, но самое большое чудо произошло с мистером Джоном Скримгеором: когда его нежно любимый ребенок умирал от золотухи, он с такими гневными и нетерпеливыми жалобами обратился к Богу, что был наконец им услышан, но получил от него предупреждение не проявлять в будущем такой горячности, и когда он вернулся домой, то нашел своего ребенка, которого оставил умирающим на кровати, совершенно здоровым и кушающим кашу, а от его язв не осталось и следа. И хотя все эти вещи и происходили когда-то наяву, она все же считала, что те проповедники, которые не удостоились такой особой благодати, могут почерпнуть много для себя полезного из чтения древних летописей; поэтому Рубен с таким усердием читает Священное писание и всякие другие книги, написанные мудрецами старых времен; и иногда бывает, что двое людей, хоть и разные по уму, одинаковы по своей святости, все равно как две коровы, которые жуют сено из одного стога, только с разных концов.
На это Дэвид со вздохом отвечал:
— Мало ты, голубка, в этом понимаешь. Ведь тот самый Джон Скримгеор, перед которым, словно перед пушкой, разверзались врата Господни, всегда выражал благочестивое желание, чтобы все книги, кроме Библии, были сожжены. Рубен — хороший и добрый парень, я это всегда знал, но вот то, что он не захотел расследовать это дело между Марджери Китлсайдс и Рори Мак-Рэндом под тем предлогом, что они-де искупили свой грех женитьбой, — это уж совсем против христианской добродетели нашей церкви. А потом эта Эйли Мак-Клюр из Дипгуфа! Ведь какими занимается гадостями! Предсказывает судьбы по яичной скорлупе и бараньим костям, и разгадывает сны, и ворожит… Это же просто скандал, что на христианской земле живет такая лихоманка. Не то что божественный, а любой мирской суд наказал бы ее по всем юридическим законам.
— Вы, конечно, правы, отец, — отвечала обычно Джини. — Так не забудьте: в воскресенье вы обедаете у нас, ребятишки мои так соскучились по своему деду, а Рубен и я просто заснуть не можем, когда вы с ним друг друга сторонитесь.
— Разве я могу его сторониться, Джини, что ты! Боже меня упаси, чтобы я когда сторонился тебя или тех, кто тебе дорог. — И он надевал свой воскресный кафтан и шел в пасторат.
Переубедить мужа было для миссис Батлер гораздо проще. Рубен уважал старика за неподкупность убеждений, любил его и с благодарностью вспоминал дружеское участие, с которым тот когда-то относился к нему. И поэтому во время этих случайных размолвок было достаточно лишь слегка намекнуть ему на престарелый возраст отца, его скромное образование, силу предрассудков и влияние перенесенных бедствий. Упоминание даже одного из этих обстоятельств сразу смягчало Батлера, и он с готовностью шел на примирение, если только оно не влекло за собой отказа от его принципов; таким образом, наша простая и скромная героиня уподоблялась тем благословенным миротворцам, про которых говорят, что они войдут в царствие небесное.
Второй «загвоздкой», по выражению Дэвида, в жизни Джини было то удручающее обстоятельство, что за пять лет, истекших после того, как она простилась с сестрой на берегу острова Рознит, Джини ничего не слышала об Эффи и не знала, в каких условиях она находится. Регулярной связи нельзя было, конечно, ожидать, да она являлась бы при существующих обстоятельствах и просто нежелательной; но Эффи обещала, что даст о себе знать, если будет жива и невредима. Очевидно, она умерла или опустилась окончательно, раз не выполнила своего обещания. Молчание ее казалось странным и зловещим, и Джини, никогда не забывавшая, как близки они были раньше с сестрой, терзалась самыми страшными опасениями на ее счет. Но таинственная завеса наконец поднялась.
Однажды капитан Нокдандер, возвращаясь из горной части района, зашел в пасторат и изъявил желание выпить смесь из молока, бренди, меда и воды, которую миссис Батлер, как он говорил, «приготовляла лучше всех шотландских шеншин», что объяснялось тем, что Джини всегда старалась всем угодить. Во время своего визита он сказал, обращаясь к Батлеру:
— Между прочим, пастор, у меня тут письмецо не то к вам, не то к вашей шене. Мне его всучили, когда я был в последний раз в Глазго. За доставку с вас четыре пенса; можете отдать их мне наличными, а не то давайте поставим их на партию в триктрак.
Триктрак и шашки были любимым развлечением мистера Уэкберна, старшего преподавателя приходской школы в Либбертоне, где раньше учительствовал Батлер. Поэтому мистер Батлер гордился тем, что разбирался в обоих играх, и, так как церковь их не запрещала, иногда развлекался ими; правда, Дэвид, придерживавшийся во всем более суровых взглядов, с прискорбием качал головой и вздыхал, когда заставал в гостиной игру в триктрак или видел, как дети перебирают игральные кости и фигуры. И миссис Батлер, старавшаяся спрятать эти предметы развлечений куда-нибудь в угол или в чулан, приходилось иногда выслушивать от мужа упреки.
— Пусть они остаются на своих местах, Джини, — говорил Батлер в таких случаях. — Уверяю тебя, что ни эта, ни другие пустячные забавы не отвлекают меня от моих серьезных занятий и повседневных обязанностей. И поэтому я не хочу, чтобы кто-то подумал, что я предаюсь этой утехе исподтишка. Совесть моя совершенно чиста, я так редко развлекаюсь, что мне незачем скрываться. Nil conscire sibi note 104, моя любимая, — вот мой девиз; он означает, что человеку честному, прямодушному, действующему в открытую и без злого умысла, нет нужды прятаться.
И поэтому мистер Батлер, приняв предложение капитана сыграть в триктрак со ставкой в два пенса, передал письмо жене, заметив при этом, что почтовый штемпель на нем Йоркский и что если оно от друга Джини — миссис Бикертон, то почерк последней значительно улучшился — вещь в ее возрасте весьма редкая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
Отцу она говорила, что Батлер не пережил те боевые и давно прошедшие времена, когда люди искали утешения от своих горестей в настоящем — в мыслях о вечности. Она полностью соглашалась с тем, что в прошлом на многих убежденных проповедников и защитников веры нисходили откровения; к таким относились, например, святой Педен, Ланди, Камерон, Ренунк и Джон Кэрд Лудильщик, пред которыми открывались даже тайны бытия; а Элизабет Мелвил, или леди Калросс, лежа в постели, выставленной нарочно в большую комнату, где находилось много христиан, смогла без перерыва промолиться целых три часа, осененная высшей благодатью; а на леди Робертленд шесть раз нисходили божественные видения, так же как и на многих других в прошлом, но самое большое чудо произошло с мистером Джоном Скримгеором: когда его нежно любимый ребенок умирал от золотухи, он с такими гневными и нетерпеливыми жалобами обратился к Богу, что был наконец им услышан, но получил от него предупреждение не проявлять в будущем такой горячности, и когда он вернулся домой, то нашел своего ребенка, которого оставил умирающим на кровати, совершенно здоровым и кушающим кашу, а от его язв не осталось и следа. И хотя все эти вещи и происходили когда-то наяву, она все же считала, что те проповедники, которые не удостоились такой особой благодати, могут почерпнуть много для себя полезного из чтения древних летописей; поэтому Рубен с таким усердием читает Священное писание и всякие другие книги, написанные мудрецами старых времен; и иногда бывает, что двое людей, хоть и разные по уму, одинаковы по своей святости, все равно как две коровы, которые жуют сено из одного стога, только с разных концов.
На это Дэвид со вздохом отвечал:
— Мало ты, голубка, в этом понимаешь. Ведь тот самый Джон Скримгеор, перед которым, словно перед пушкой, разверзались врата Господни, всегда выражал благочестивое желание, чтобы все книги, кроме Библии, были сожжены. Рубен — хороший и добрый парень, я это всегда знал, но вот то, что он не захотел расследовать это дело между Марджери Китлсайдс и Рори Мак-Рэндом под тем предлогом, что они-де искупили свой грех женитьбой, — это уж совсем против христианской добродетели нашей церкви. А потом эта Эйли Мак-Клюр из Дипгуфа! Ведь какими занимается гадостями! Предсказывает судьбы по яичной скорлупе и бараньим костям, и разгадывает сны, и ворожит… Это же просто скандал, что на христианской земле живет такая лихоманка. Не то что божественный, а любой мирской суд наказал бы ее по всем юридическим законам.
— Вы, конечно, правы, отец, — отвечала обычно Джини. — Так не забудьте: в воскресенье вы обедаете у нас, ребятишки мои так соскучились по своему деду, а Рубен и я просто заснуть не можем, когда вы с ним друг друга сторонитесь.
— Разве я могу его сторониться, Джини, что ты! Боже меня упаси, чтобы я когда сторонился тебя или тех, кто тебе дорог. — И он надевал свой воскресный кафтан и шел в пасторат.
Переубедить мужа было для миссис Батлер гораздо проще. Рубен уважал старика за неподкупность убеждений, любил его и с благодарностью вспоминал дружеское участие, с которым тот когда-то относился к нему. И поэтому во время этих случайных размолвок было достаточно лишь слегка намекнуть ему на престарелый возраст отца, его скромное образование, силу предрассудков и влияние перенесенных бедствий. Упоминание даже одного из этих обстоятельств сразу смягчало Батлера, и он с готовностью шел на примирение, если только оно не влекло за собой отказа от его принципов; таким образом, наша простая и скромная героиня уподоблялась тем благословенным миротворцам, про которых говорят, что они войдут в царствие небесное.
Второй «загвоздкой», по выражению Дэвида, в жизни Джини было то удручающее обстоятельство, что за пять лет, истекших после того, как она простилась с сестрой на берегу острова Рознит, Джини ничего не слышала об Эффи и не знала, в каких условиях она находится. Регулярной связи нельзя было, конечно, ожидать, да она являлась бы при существующих обстоятельствах и просто нежелательной; но Эффи обещала, что даст о себе знать, если будет жива и невредима. Очевидно, она умерла или опустилась окончательно, раз не выполнила своего обещания. Молчание ее казалось странным и зловещим, и Джини, никогда не забывавшая, как близки они были раньше с сестрой, терзалась самыми страшными опасениями на ее счет. Но таинственная завеса наконец поднялась.
Однажды капитан Нокдандер, возвращаясь из горной части района, зашел в пасторат и изъявил желание выпить смесь из молока, бренди, меда и воды, которую миссис Батлер, как он говорил, «приготовляла лучше всех шотландских шеншин», что объяснялось тем, что Джини всегда старалась всем угодить. Во время своего визита он сказал, обращаясь к Батлеру:
— Между прочим, пастор, у меня тут письмецо не то к вам, не то к вашей шене. Мне его всучили, когда я был в последний раз в Глазго. За доставку с вас четыре пенса; можете отдать их мне наличными, а не то давайте поставим их на партию в триктрак.
Триктрак и шашки были любимым развлечением мистера Уэкберна, старшего преподавателя приходской школы в Либбертоне, где раньше учительствовал Батлер. Поэтому мистер Батлер гордился тем, что разбирался в обоих играх, и, так как церковь их не запрещала, иногда развлекался ими; правда, Дэвид, придерживавшийся во всем более суровых взглядов, с прискорбием качал головой и вздыхал, когда заставал в гостиной игру в триктрак или видел, как дети перебирают игральные кости и фигуры. И миссис Батлер, старавшаяся спрятать эти предметы развлечений куда-нибудь в угол или в чулан, приходилось иногда выслушивать от мужа упреки.
— Пусть они остаются на своих местах, Джини, — говорил Батлер в таких случаях. — Уверяю тебя, что ни эта, ни другие пустячные забавы не отвлекают меня от моих серьезных занятий и повседневных обязанностей. И поэтому я не хочу, чтобы кто-то подумал, что я предаюсь этой утехе исподтишка. Совесть моя совершенно чиста, я так редко развлекаюсь, что мне незачем скрываться. Nil conscire sibi note 104, моя любимая, — вот мой девиз; он означает, что человеку честному, прямодушному, действующему в открытую и без злого умысла, нет нужды прятаться.
И поэтому мистер Батлер, приняв предложение капитана сыграть в триктрак со ставкой в два пенса, передал письмо жене, заметив при этом, что почтовый штемпель на нем Йоркский и что если оно от друга Джини — миссис Бикертон, то почерк последней значительно улучшился — вещь в ее возрасте весьма редкая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167