И хотя Коуртни пребывал в мрачном настроении, родные места не оставили его равнодушным.
«Вот я и прошел полпути. В этом году мне исполнится сорок один год. Всю жизнь я боролся. Пусть же мне за это воздастся.
В моем кошельке чуть больше двух тысяч фунтов (большое спасибо военному казначейству). У меня пятнадцать акров земли, и в будущем я собираюсь увеличить свой надел в несколько раз. А еще на следующий год я смогу обрезать акацию, растущую на десяти акрах. И хотя я взял большую ссуду, я смогу вернуть ее и все равно останусь богатым человеком.
Что касается внешности — много седины, завидная коллекция шрамов и сломанный нос. Но я все еще могу поднять и перенести две упаковки по двести фунтов и съесть пол барана за один присест, без бинокля в состоянии пересчитать поголовье газелей в стаде с расстояния в две мили, а Канди ни на секунду не усомнилась в запасе моих жизненных сил. Значит, я не так уж стар.
А еще у меня есть сын, который живет со мной (хотя Бог меня не обидел и даровал еще одного сына и дочь). И несмотря на то что я потерял лучшего друга, друзей у меня осталось больше, чем врагов.
Да, я достиг многого. И знаю, чего хочу еще: возделывать землю и надеяться на удачу. И мне это очень нравится.
На что же я должен обратить внимание? На будущие доходы, ненависть брата и сына и на Рут».
Рут ушла! Рут ушла! С бранью и руганью. Затаив обиду. Рут ушла! Рут ушла! Все будут смеяться над ним.
Син нахмурился и с трудом заставил себя думать о другом.
— Удача, не отворачивайся от меня!
Несколько месяцев подряд Син довольно энергично занимался развитием хозяйства Львиного холма. Он собирался ободрать кору с выросших деревьев, снять урожай с трети акаций через год, когда они достигнут нужного размера, а еще с трети — через два года. Для осуществления этого плана ему нужно был две тысячи фунтов и ссуду, но он твердо решил засадить акацией всю землю. Но когда все намеченное было сделано, ему не удалось отдохнуть. Он купил книгу рекомендаций по межеванию. Коуртни промерил землю и разбил ряды деревьев новыми дорогами, чтобы облегчить подход к акациям, когда начнут обдирать кору.
Когда и эта работа подошла к концу, он отправился к Деннису Петерсону и целый день провел в спорах о цене за ранчо Магобо-Клуф, которое собирался купить. Ему нечем было платить, а Джексон из общества по разведению, акаций Наталя не хотел выдавать ссуду. Когда Деннис отказался от продления срока уплаты, Син обратился к Ронни Паю из банковской и трастовой компании. Коуртни не очень надеялся на успешный исход их встречи и был удивлен, когда Ронни, предложив кофе и сигару, вежливо выслушал его просьбу.
— Ты все ставишь на единственную лошадку, Син, — предупредил его Пай.
— Но это верная лошадка. Она не проиграет
— Хорошо. — Ронни кивнул. — Тогда поступим так. Я дам тебе десять тысяч фунтов на развитие Магобо-Клуф плюс полную его стоимость. Отдашь деньги и получишь первую закладную за Магобо-Клуф, а вторую, за Львиный холм, после того как общество по разведению акаций Наталя даст тебе ссуду.
Син согласился. Через неделю Ронни Пай поехал к Джексону в Питермарицбург. После слов приветствия Ронни поинтересовался:
— Вас устраивают условия Коуртни?
— Залог хороший, — Джексон колебался, — но какой-то этот Коуртни сумасшедший.
— Я могу за него поручиться, — деликатно заверил его Пай, и Петерсон задумчиво почесал нос, чтобы скрыть облегчение.
Син с радостью отвел своих зулусов на девственные пастбища Магобо-Клуф. Он радовался, глядя на вспотевшие тела поющих чернокожих, сажающих маленькие деревца в красную богатую землю.
В те дни Дирк все время находился рядом с Сином. Он все реже посещал школу. Поняв, что из Дирка не выйдет ученого, отец сквозь пальцы смотрел на скандалы, которые закатывал мальчик по утрам перед тем, как идти в школу. Через несколько минут после ссоры, к огромной радости сына, он разрешал ему сопровождать его на плантацию. Дирк подражал походке Сина, его манере сидеть в седле. Он внимательно слушал его речи, а потом повторял, часто не понимая смысла. Днем они охотились на перепелов, фазанов и цесарок. По воскресеньям Син ездил на охоту с соседями, иногда они играли в покер, а иногда просто пили бренди. Дирк сопровождал его повсюду.
Несмотря на протесты Сина, Ада с девушками вернулась в коттедж на улице Протеа. Поэтому в доме на Львином холме стало очень пусто. Коуртни с сыном пользовались только тремя комнатами из пятнадцати, да и те были плохо обставлены. На полах не лежали ковры, стены не украшали картины. В комнатах стояло несколько обтянутых кожей стульев, железные кровати, столы из хвойных пород деревьев и пара шкафов. По углам были разбросаны книги и приспособления для рыбной ловли, два дробовика, на каминной решетке висело ружье. Желтый пол, поцарапанный лапами щенков пойнтеров, не был отполирован, а под стульями и кроватями копилась грязь. В спальне Дирка, куда Син никогда не заходил, валялись груды грязных носков и рубашек, школьные учебники лежали прямо на полу, зато стены украшали военные трофеи.
Син не интересовался домом. Это было место, где они спали, ели и прятались от дождя. Камин существовал для тепла, а свет ламп — для того, чтобы читать. Нацепив очки, купленные у проезжего матроса, Коуртни проводил вечера, изучая книги по политике и географии, экономике и земледелию, математике и медицине. А Дирк сидел рядом с ним и, делая вид, что готовит домашнее задание, наблюдал за отцом. Иногда Син занимался корреспонденцией, и тогда мальчик засиживался с ним далеко за полночь.
Син переписывался с Джанни Неймандом и Жан-Полем Лероуксом. Они стали заметными политическими фигурами в Трансваале и хотели, чтобы Син к ним присоединился. Они организовали партию Южной Африки и предлагали Коуртни создать и возглавить отделение их партии в Натале. Коуртни уклонялся от прямого ответа. Не сейчас, возможно, позже.
Раз в месяц он получал длинное и подробное письмо от Джона Ачесона. Генерал вернулся в Англию, и теперь его звали лорд Кайстербрук, он был членом палаты лордов. В своих посланиях он сообщал Сину о настроениях англичан и событиях в королевстве, Син в свою очередь не задерживался с ответом.
Иногда он с болью думал о Рут и тогда становился злым, угрюмым и чувствовал себя ужасно одиноким. Он не мог заснуть и направлялся к одинокой вдове, которая жила в стандартном коттедже у железнодорожной станции.
И все же он считал себя счастливчиком. Однажды, в начале сентября 1903 года он получил открытку. В ней говорилось:
«Мисс Темпест Фридман с радостью примет у себя полковника Коуртни, кавалера Орденов, по поводу своего третьего дня рождения.
26 сентября в 4 часа дня. Голдсберг, Охотничья долина Питермарицбург».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
«Вот я и прошел полпути. В этом году мне исполнится сорок один год. Всю жизнь я боролся. Пусть же мне за это воздастся.
В моем кошельке чуть больше двух тысяч фунтов (большое спасибо военному казначейству). У меня пятнадцать акров земли, и в будущем я собираюсь увеличить свой надел в несколько раз. А еще на следующий год я смогу обрезать акацию, растущую на десяти акрах. И хотя я взял большую ссуду, я смогу вернуть ее и все равно останусь богатым человеком.
Что касается внешности — много седины, завидная коллекция шрамов и сломанный нос. Но я все еще могу поднять и перенести две упаковки по двести фунтов и съесть пол барана за один присест, без бинокля в состоянии пересчитать поголовье газелей в стаде с расстояния в две мили, а Канди ни на секунду не усомнилась в запасе моих жизненных сил. Значит, я не так уж стар.
А еще у меня есть сын, который живет со мной (хотя Бог меня не обидел и даровал еще одного сына и дочь). И несмотря на то что я потерял лучшего друга, друзей у меня осталось больше, чем врагов.
Да, я достиг многого. И знаю, чего хочу еще: возделывать землю и надеяться на удачу. И мне это очень нравится.
На что же я должен обратить внимание? На будущие доходы, ненависть брата и сына и на Рут».
Рут ушла! Рут ушла! С бранью и руганью. Затаив обиду. Рут ушла! Рут ушла! Все будут смеяться над ним.
Син нахмурился и с трудом заставил себя думать о другом.
— Удача, не отворачивайся от меня!
Несколько месяцев подряд Син довольно энергично занимался развитием хозяйства Львиного холма. Он собирался ободрать кору с выросших деревьев, снять урожай с трети акаций через год, когда они достигнут нужного размера, а еще с трети — через два года. Для осуществления этого плана ему нужно был две тысячи фунтов и ссуду, но он твердо решил засадить акацией всю землю. Но когда все намеченное было сделано, ему не удалось отдохнуть. Он купил книгу рекомендаций по межеванию. Коуртни промерил землю и разбил ряды деревьев новыми дорогами, чтобы облегчить подход к акациям, когда начнут обдирать кору.
Когда и эта работа подошла к концу, он отправился к Деннису Петерсону и целый день провел в спорах о цене за ранчо Магобо-Клуф, которое собирался купить. Ему нечем было платить, а Джексон из общества по разведению, акаций Наталя не хотел выдавать ссуду. Когда Деннис отказался от продления срока уплаты, Син обратился к Ронни Паю из банковской и трастовой компании. Коуртни не очень надеялся на успешный исход их встречи и был удивлен, когда Ронни, предложив кофе и сигару, вежливо выслушал его просьбу.
— Ты все ставишь на единственную лошадку, Син, — предупредил его Пай.
— Но это верная лошадка. Она не проиграет
— Хорошо. — Ронни кивнул. — Тогда поступим так. Я дам тебе десять тысяч фунтов на развитие Магобо-Клуф плюс полную его стоимость. Отдашь деньги и получишь первую закладную за Магобо-Клуф, а вторую, за Львиный холм, после того как общество по разведению акаций Наталя даст тебе ссуду.
Син согласился. Через неделю Ронни Пай поехал к Джексону в Питермарицбург. После слов приветствия Ронни поинтересовался:
— Вас устраивают условия Коуртни?
— Залог хороший, — Джексон колебался, — но какой-то этот Коуртни сумасшедший.
— Я могу за него поручиться, — деликатно заверил его Пай, и Петерсон задумчиво почесал нос, чтобы скрыть облегчение.
Син с радостью отвел своих зулусов на девственные пастбища Магобо-Клуф. Он радовался, глядя на вспотевшие тела поющих чернокожих, сажающих маленькие деревца в красную богатую землю.
В те дни Дирк все время находился рядом с Сином. Он все реже посещал школу. Поняв, что из Дирка не выйдет ученого, отец сквозь пальцы смотрел на скандалы, которые закатывал мальчик по утрам перед тем, как идти в школу. Через несколько минут после ссоры, к огромной радости сына, он разрешал ему сопровождать его на плантацию. Дирк подражал походке Сина, его манере сидеть в седле. Он внимательно слушал его речи, а потом повторял, часто не понимая смысла. Днем они охотились на перепелов, фазанов и цесарок. По воскресеньям Син ездил на охоту с соседями, иногда они играли в покер, а иногда просто пили бренди. Дирк сопровождал его повсюду.
Несмотря на протесты Сина, Ада с девушками вернулась в коттедж на улице Протеа. Поэтому в доме на Львином холме стало очень пусто. Коуртни с сыном пользовались только тремя комнатами из пятнадцати, да и те были плохо обставлены. На полах не лежали ковры, стены не украшали картины. В комнатах стояло несколько обтянутых кожей стульев, железные кровати, столы из хвойных пород деревьев и пара шкафов. По углам были разбросаны книги и приспособления для рыбной ловли, два дробовика, на каминной решетке висело ружье. Желтый пол, поцарапанный лапами щенков пойнтеров, не был отполирован, а под стульями и кроватями копилась грязь. В спальне Дирка, куда Син никогда не заходил, валялись груды грязных носков и рубашек, школьные учебники лежали прямо на полу, зато стены украшали военные трофеи.
Син не интересовался домом. Это было место, где они спали, ели и прятались от дождя. Камин существовал для тепла, а свет ламп — для того, чтобы читать. Нацепив очки, купленные у проезжего матроса, Коуртни проводил вечера, изучая книги по политике и географии, экономике и земледелию, математике и медицине. А Дирк сидел рядом с ним и, делая вид, что готовит домашнее задание, наблюдал за отцом. Иногда Син занимался корреспонденцией, и тогда мальчик засиживался с ним далеко за полночь.
Син переписывался с Джанни Неймандом и Жан-Полем Лероуксом. Они стали заметными политическими фигурами в Трансваале и хотели, чтобы Син к ним присоединился. Они организовали партию Южной Африки и предлагали Коуртни создать и возглавить отделение их партии в Натале. Коуртни уклонялся от прямого ответа. Не сейчас, возможно, позже.
Раз в месяц он получал длинное и подробное письмо от Джона Ачесона. Генерал вернулся в Англию, и теперь его звали лорд Кайстербрук, он был членом палаты лордов. В своих посланиях он сообщал Сину о настроениях англичан и событиях в королевстве, Син в свою очередь не задерживался с ответом.
Иногда он с болью думал о Рут и тогда становился злым, угрюмым и чувствовал себя ужасно одиноким. Он не мог заснуть и направлялся к одинокой вдове, которая жила в стандартном коттедже у железнодорожной станции.
И все же он считал себя счастливчиком. Однажды, в начале сентября 1903 года он получил открытку. В ней говорилось:
«Мисс Темпест Фридман с радостью примет у себя полковника Коуртни, кавалера Орденов, по поводу своего третьего дня рождения.
26 сентября в 4 часа дня. Голдсберг, Охотничья долина Питермарицбург».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103