– Инспектор думает, что для Роберты все еще есть опасность от… него?»
Последнее слово, произнесенное шепотом в пустом зале, прозвучало странно. В ответ я почему-то тоже понизила голос: «Я так думаю. Но он принимает меры. Роберта в полной безопасности, а значит, и я. – Я снова ему улыбнулась. – Поэтому не беспокойтесь!»
«Ну, тогда хорошо, не буду. Между прочим… – Вдруг его голос стал серьезным и немного отвлеченным. – Между прочим, я думаю, вы, очевидно, единственная в отеле, кого…»
«Кого не подозревают в убийстве?»
«Нет. Кому не угрожает убийца».
Его странный, нерешительный взгляд, казалось, выражал жалость, опасение и что-то еще, что мне было трудно понять. Мое сердце билось и болезненно замирало в груди, я не могла посмотреть Родерику в глаза. Резко повернулась к двери комнаты отдыха и сказала натянутым ровным и тихим голосом: «Пойду и позвоню, чтобы принесли чего-нибудь выпить».
Оказалось, большинство постояльцев отеля собрались в комнате отдыха возле пылающего камина. Воздух заполнял свистящий шепот, но он сразу замолк, когда я вошла. Головы повернулись, глаза пристально посмотрели, а затем на меня обрушился град вопросов. «Как она?»– раздалось одновременно от миссис Каудрей-Симпсон, ее мужа, Губерта Гея и Алистера. Ответить я не успела, Альма резко задала вопрос, как ножом ударила: «Она уже что-нибудь сказала?»
Я прошла к камину и протянула руки к огню. «Сейчас врач вправляет ее ногу. Кроме этого, повреждения, кажется, незначительны, и врач ничего не сказал о шансах на выздоровление. – Альма сжимала в руках пустой стакан от виски. Я подумала, что она напугана. – Не думаю, чтобы она уже сказала что-нибудь».
Когда я повернулась, чтобы позвонить, Гартли подошел к жене, сел на подлокотник кресла. Так или иначе, их отношения приятно изменились. Я иронически поразмышляла о том, где находится Марсия. Одно несомненно, она наверняка навсегда покончила со всем, что здесь происходит. Хотя именно сейчас я была бы ей рада – она тоже заведомо невинна. Ничто в поведении присутствующих не говорило о возмущении тем, что только меня не подозревают. И все же я чувствовала себя обособленной, будто овца среди коз. И было что-то необычно покровительственное в жесте Гартли Корригана.
Миссис Каудрей-Симпсон оторвала взгляд от неизбежного вязания. «Полагаю… Надеюсь, полиция примет соответствующие меры, чтобы защитить девушку от зверя, который шатается среди нас?» Ее слова прозвучали необычно шокирующе. Кажется, она поняла это, бледные выцветшие глаза за очками обвели всех взглядом, и она сказала, почти защищаясь: «В комнате находится убийца. Вы не можете отрицать этого факта».
«Не обязательно, – произнес сухо Алистер. – Мы не все здесь. Грант, Драри, Персимон, не говоря уже о Джеймси Фарлейне… Они немного увеличивают число вариантов, миссис Каудрей-Симпсон». Он громко рассмеялся, но никого не развеселил.
«Число каких вариантов я немного увеличиваю?» Это спросил Родерик, проталкиваясь сквозь вертящуюся дверь со стаканом в каждой руке.
«Мы только начинаем серьезно относиться к тому, что кто-то в отеле – убийца», – сообщил Алистер.
Родерик подал мне стакан, посмотрел в мои глаза и произнес прохладно: «Какой толк от этих обсуждений? У полиции все улики. Доверимся профессионалам».
«Если они присмотрят за Робертой и вылечат ее, – заявила миссис Каудрей-Симпсон, – она сделает все за них».
«За ней будет всю ночь следить констебль», – сказала я.
«Молодой Нейл Грэхем? Этого вполне… достаточно?»
Я поколебалась и ответила: «Я буду тоже с ней. – И добавила, запинаясь: – Она в моей комнате». Снова я почувствовала отчужденность. Будто я была не на ковре у камина, а на необитаемом острове, хоть вся моя вина и заключалась в моей невиновности.
«Разве вам не страшно?» Это снова заговорила Альма. Интересно, на самом деле была злоба в ее голосе, или у меня разыгралось воображение?
«Нет. – Я взяла стакан и быстро оглядела присутствующих. – Где мистер Драри?»
«В гараже, – ответил Губерт Гей. – Потерял книгу и думает, что оставил ее в машине».
«А что, – спросила Альма, и на этот раз насчет злобы в голосе нельзя было ошибиться, – инспектор просил докладывать о наших передвижениях?»
Я почувствовала, что отчаянно покраснела, но взяла себя в руки и ответила очень спокойно: «Меня полиция, как вы намекаете, не уполномочила шпионить. Мне посчастливилось не быть подозреваемой просто потому, что меня здесь не было во время первого убийства. Мое преимущество в том, что есть только один убийца, а не два. Поэтому я не виновата. Именно поэтому инспектор может оставить меня с Робертой, пока не приедет сестра».
«Чудовищно предполагать…» – начал Родерик, обращаясь к миссис Корриган.
Я перебила его: «Все в порядке, Родерик. И предположение, в конце концов, не так уж и чудовищно. Я действительно сотрудничаю с полицией… Надеюсь, как и все присутствующие. И, если понадобится сообщить инспектору о чьих-то передвижениях в любое время, я сделаю все возможное, чтобы доложить о них».
«Ну! – воскликнула Альма. – Должна сказать…» Муж положил ей руку на плечо, и она замолчала.
Я холодно заявила: «Каждому ясно, что это схватка не полиции с группой подозреваемых, а убийцы с каждым из нас в отдельности».
«Молодец!» – неожиданно сказал Гей.
Полковник Каудрей-Симпсон откашлялся. Его лицо вдруг стало обособленным, суровым и умным, все эти качества прежде скрывали доброта и мягкость. Выражение одновременно угрожающее и сочувствующее, лицо скорее судьи, чем солдата. Интересно, может, он правда работал судьей? «Это вы еще мягко сказали, дорогая юная леди. Каждый случай убийства – это дело убийцы против каждого цивилизованного человека. Любой убийца автоматически становится изгоем. Я бы пошел дальше. Я бы заявил, что как только сама идея чрезвычайного физического насилия начинает рассматриваться индивидом как приемлемое разрешение любой проблемы, он немедленно подвергается опасности потерять право именоваться цивилизованным человеком».
«Сильно сказано, сэр», – сказал Родерик.
«Я твердо убежден в этом», – ответил полковник.
«К нациям вы, военный, те же принципы применяете?»
«Да».
«К актам войны?»
«К актам агрессии. Насилие как орудие политики – отрицание интеллектуального прогресса».
«Тем не менее, – сказала упрямо Альма, – это абсурд, что нас всех подозревают. Должно же быть у полиции хоть какое-то представление, кто это сделал».
«Если сейчас и нет, – сказал Гей, – непременно будет, как только девушка откроет рот».
Молчание. Я поставила стакан на стеклянный столик. «Ну, ради всех здесь, кто не является убийцей, обещаю, что Роберта будет в безопасности, пока не откроет рта».
Я вышла. Немного потребовалось, чтобы сошел внешний лоск с людей, которые оказались в опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Последнее слово, произнесенное шепотом в пустом зале, прозвучало странно. В ответ я почему-то тоже понизила голос: «Я так думаю. Но он принимает меры. Роберта в полной безопасности, а значит, и я. – Я снова ему улыбнулась. – Поэтому не беспокойтесь!»
«Ну, тогда хорошо, не буду. Между прочим… – Вдруг его голос стал серьезным и немного отвлеченным. – Между прочим, я думаю, вы, очевидно, единственная в отеле, кого…»
«Кого не подозревают в убийстве?»
«Нет. Кому не угрожает убийца».
Его странный, нерешительный взгляд, казалось, выражал жалость, опасение и что-то еще, что мне было трудно понять. Мое сердце билось и болезненно замирало в груди, я не могла посмотреть Родерику в глаза. Резко повернулась к двери комнаты отдыха и сказала натянутым ровным и тихим голосом: «Пойду и позвоню, чтобы принесли чего-нибудь выпить».
Оказалось, большинство постояльцев отеля собрались в комнате отдыха возле пылающего камина. Воздух заполнял свистящий шепот, но он сразу замолк, когда я вошла. Головы повернулись, глаза пристально посмотрели, а затем на меня обрушился град вопросов. «Как она?»– раздалось одновременно от миссис Каудрей-Симпсон, ее мужа, Губерта Гея и Алистера. Ответить я не успела, Альма резко задала вопрос, как ножом ударила: «Она уже что-нибудь сказала?»
Я прошла к камину и протянула руки к огню. «Сейчас врач вправляет ее ногу. Кроме этого, повреждения, кажется, незначительны, и врач ничего не сказал о шансах на выздоровление. – Альма сжимала в руках пустой стакан от виски. Я подумала, что она напугана. – Не думаю, чтобы она уже сказала что-нибудь».
Когда я повернулась, чтобы позвонить, Гартли подошел к жене, сел на подлокотник кресла. Так или иначе, их отношения приятно изменились. Я иронически поразмышляла о том, где находится Марсия. Одно несомненно, она наверняка навсегда покончила со всем, что здесь происходит. Хотя именно сейчас я была бы ей рада – она тоже заведомо невинна. Ничто в поведении присутствующих не говорило о возмущении тем, что только меня не подозревают. И все же я чувствовала себя обособленной, будто овца среди коз. И было что-то необычно покровительственное в жесте Гартли Корригана.
Миссис Каудрей-Симпсон оторвала взгляд от неизбежного вязания. «Полагаю… Надеюсь, полиция примет соответствующие меры, чтобы защитить девушку от зверя, который шатается среди нас?» Ее слова прозвучали необычно шокирующе. Кажется, она поняла это, бледные выцветшие глаза за очками обвели всех взглядом, и она сказала, почти защищаясь: «В комнате находится убийца. Вы не можете отрицать этого факта».
«Не обязательно, – произнес сухо Алистер. – Мы не все здесь. Грант, Драри, Персимон, не говоря уже о Джеймси Фарлейне… Они немного увеличивают число вариантов, миссис Каудрей-Симпсон». Он громко рассмеялся, но никого не развеселил.
«Число каких вариантов я немного увеличиваю?» Это спросил Родерик, проталкиваясь сквозь вертящуюся дверь со стаканом в каждой руке.
«Мы только начинаем серьезно относиться к тому, что кто-то в отеле – убийца», – сообщил Алистер.
Родерик подал мне стакан, посмотрел в мои глаза и произнес прохладно: «Какой толк от этих обсуждений? У полиции все улики. Доверимся профессионалам».
«Если они присмотрят за Робертой и вылечат ее, – заявила миссис Каудрей-Симпсон, – она сделает все за них».
«За ней будет всю ночь следить констебль», – сказала я.
«Молодой Нейл Грэхем? Этого вполне… достаточно?»
Я поколебалась и ответила: «Я буду тоже с ней. – И добавила, запинаясь: – Она в моей комнате». Снова я почувствовала отчужденность. Будто я была не на ковре у камина, а на необитаемом острове, хоть вся моя вина и заключалась в моей невиновности.
«Разве вам не страшно?» Это снова заговорила Альма. Интересно, на самом деле была злоба в ее голосе, или у меня разыгралось воображение?
«Нет. – Я взяла стакан и быстро оглядела присутствующих. – Где мистер Драри?»
«В гараже, – ответил Губерт Гей. – Потерял книгу и думает, что оставил ее в машине».
«А что, – спросила Альма, и на этот раз насчет злобы в голосе нельзя было ошибиться, – инспектор просил докладывать о наших передвижениях?»
Я почувствовала, что отчаянно покраснела, но взяла себя в руки и ответила очень спокойно: «Меня полиция, как вы намекаете, не уполномочила шпионить. Мне посчастливилось не быть подозреваемой просто потому, что меня здесь не было во время первого убийства. Мое преимущество в том, что есть только один убийца, а не два. Поэтому я не виновата. Именно поэтому инспектор может оставить меня с Робертой, пока не приедет сестра».
«Чудовищно предполагать…» – начал Родерик, обращаясь к миссис Корриган.
Я перебила его: «Все в порядке, Родерик. И предположение, в конце концов, не так уж и чудовищно. Я действительно сотрудничаю с полицией… Надеюсь, как и все присутствующие. И, если понадобится сообщить инспектору о чьих-то передвижениях в любое время, я сделаю все возможное, чтобы доложить о них».
«Ну! – воскликнула Альма. – Должна сказать…» Муж положил ей руку на плечо, и она замолчала.
Я холодно заявила: «Каждому ясно, что это схватка не полиции с группой подозреваемых, а убийцы с каждым из нас в отдельности».
«Молодец!» – неожиданно сказал Гей.
Полковник Каудрей-Симпсон откашлялся. Его лицо вдруг стало обособленным, суровым и умным, все эти качества прежде скрывали доброта и мягкость. Выражение одновременно угрожающее и сочувствующее, лицо скорее судьи, чем солдата. Интересно, может, он правда работал судьей? «Это вы еще мягко сказали, дорогая юная леди. Каждый случай убийства – это дело убийцы против каждого цивилизованного человека. Любой убийца автоматически становится изгоем. Я бы пошел дальше. Я бы заявил, что как только сама идея чрезвычайного физического насилия начинает рассматриваться индивидом как приемлемое разрешение любой проблемы, он немедленно подвергается опасности потерять право именоваться цивилизованным человеком».
«Сильно сказано, сэр», – сказал Родерик.
«Я твердо убежден в этом», – ответил полковник.
«К нациям вы, военный, те же принципы применяете?»
«Да».
«К актам войны?»
«К актам агрессии. Насилие как орудие политики – отрицание интеллектуального прогресса».
«Тем не менее, – сказала упрямо Альма, – это абсурд, что нас всех подозревают. Должно же быть у полиции хоть какое-то представление, кто это сделал».
«Если сейчас и нет, – сказал Гей, – непременно будет, как только девушка откроет рот».
Молчание. Я поставила стакан на стеклянный столик. «Ну, ради всех здесь, кто не является убийцей, обещаю, что Роберта будет в безопасности, пока не откроет рта».
Я вышла. Немного потребовалось, чтобы сошел внешний лоск с людей, которые оказались в опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47