В глубине лощины неподвижный воздух наполняли запахи папоротника, прелой листвы, дикого чеснока и мускусный аромат росшей под ногами дикой герани. Высоко над головой шумели и шелестели вершины деревьев, и я шла словно по дну глубокого, спокойного ручья. Только рыже-бурым отблеском скользнула вверх по стволу белка, и пролетел низко над тропинкой дрозд с полным клювом добычи для птенцов.
Останки фургона никуда не делись, они лежали чуть дальше того места, где я спустилась в лощину по дороге со станции. Бузина и ежевика росли вокруг и из него, и все здесь заполонила крапива, людская приживалка, что селится в оставленных ими домах.
Одно колесо лежало, еле видное сквозь густую траву. Другое еще держалось, сильно покосившись, на ржавом болте. Дерево колес полностью сгнило бы, если бы не прохудившиеся железные ободья. Фургон истлел, его крыша провалилась внутрь, а стены покосились. Оглобли и все, что было впереди фургона, валялось на земле, рассыпавшись на куски.
Этот обломок давно забытого крушения вряд ли мог что-то мне сообщить. Тем не менее, я поставила корзинку и пошарила среди трухлявой древесины и подлеска, обстрекавшись крапивой и пару раз оцарапавшись о колючки ежевики, но не обнаружила никакого послания из прошлого. Призраки из видения мисс Линси ничего не оставили. Лишь множество воспоминаний оставили мои собственные призраки, память о которых смешана с радостью и печалью, призраки детей, игравших в этой лощине, для которых покинутый цыганский фургон, полный романтики и страха, был испытанием смелости и поводом для восхищения.
Некий звук, заставил меня обернуться, сердце внезапно забилось, как будто это место не переставало пугать меня. На этот звук, раздайся он в любом другом месте, я бы не повернула головы. Треск ветки и шаги надо мной, на краю лощины.
Солнце, сиявшее сквозь прогалину над лощиной, ослепило меня. Озаренный им над склоном высился человек: в лучах света он казался великаном. Человек, пригнувшись, смотрел на меня сверху вниз. Потом он ухватился за ветку, пролетел сквозь проход и сбежал вниз по склону. Это был всего лишь Дэйви Паскоу в своей рабочей одежде, совершенно непохожий на грозного цыгана-великана, вызванного моим воображением. Я настолько погрузилась в воспоминания, что оказалось немалым потрясением увидеть молодого человека, с той же темной шевелюрой и с теми же серыми глазами, что и у ребенка, чей призрак мгновением раньше витал здесь.
Я перевела дух:
— Черт возьми, Дэйви! Ты меня напугал!
— Да? Ну а ты меня разочаровала. Я услышал шум и решил, что это барсук. Там дальше нора, и они иногда показываются днем.
— А… Ну ладно, извини меня. Но что ты здесь вообще делаешь?
— Иду с фермы Сордс. Кончил работу и решил, что пойду обратно этим путем глянуть, как ты поживаешь. Днем я не работаю, и подумал, что ты уже разбираешь вещи для перевозки.
— Спасибо, но я еще немного сделала.
Я указала на корзинку с цветами:
— Иду на кладбище.
— Почему здесь? По дорожке быстрее.
Дэйви широко улыбнулся, и я ответила ему тем же.
— Или тебя кто подзуживал? — продолжал он.
— Да кому бы? Я никогда не обращала внимания на подзуживания. Нет, я пошла этой дорогой, потому что хотела взглянуть… — я остановилась. Я сама не была уверена, на что именно хотела взглянуть.
— На что взглянуть?
— Сама не знаю. Звучит глупо. На фургон, полагаю. Иногда любопытно становилось, можно ли как-нибудь узнать, где его сделали или кто его хозяин. Ну, что-нибудь вроде номеров на автомобиле.
— После стольких-то лет? Если что-то и было, то давно сгинуло.
Он нахмурился:
— Послушай, Кэйти, это старая история. Ничего хорошего не выйдет, если вздумаешь ворошить ее. Все не можешь примириться с тем, что ушло? — и он медленно добавил: — Прошлое, мертвое, минувшее…
Три слова упали как камни. Я повернулась и подняла корзинку:
— Да, я знаю. Я смирилась давным-давно. Пришлось. Не волнуйся за меня, Дэйви, я не хочу ворошить ничего из того, что лучше не трогать. Но из-за нашей тайны — похищенных бабушкиных «драгоценностей» — я подумала… ну, вчера вечером случилось кое-что, и из-за этого я решила пойти сюда и проверить.
— Вчера вечером? — отрывисто спросил он. — Что произошло? Кто-то приходил к тебе в коттедж?
— Нет, ничего такого. Это была мисс Линси. Она зашла повидать меня и рассказала мне много странного.
Дэйви рассмеялся:
— Старая Линси-джинси? Тогда ясно. Что же именно?
— Это длинная история, а при дневном свете она покажется еще более странной.
— Ладно, странная она или нет, а я хочу ее услышать. Давай свою корзинку. Я пройдусь с тобой, и ты мне все расскажешь.
Его велосипед был прислонен к пню над склоном. Он повесил корзинку на руль, и пока мы шли полями к дороге, а Дэйви катил свой велосипед, я передала ему подробности визита мисс Линси. Отреагировал он так, как я ожидала:
— Старая бестолковая летучая мышь! Еще говорит, что не хотела тебя пугать, а потому из кожи вон лезет, чтобы довести тебя до ночных кошмаров! Так что не беспокойся из-за ее рассказа о том, как твоя мать убегала по лощине. Я не стал бы тебе этого сам говорить, но в деревне нет никого, кто не слышал бы историю ее побега, и, осмелюсь сказать, — добавил он, — никто не винит ее, что она сбежала от этой старой карги — то есть, я не имел в виду ничего плохого, ведь у любой монеты две стороны. Но байка Линси-джинси про пару на кладбище — это уже интересно, с учетом остальных происшествий. Я хочу сказать, что раз в коттедже точно кто-то был, просто может оказаться… Ну ладно, замнем пока. Мы уже пришли: вот боковая калитка. Твой дедушка недалеко от нее, помнишь? Чуть подальше.
В высокой стене кладбища виднелся проем. Дэйви прислонил к стене велосипед, отдал мне корзинку и открыл калитку.
Глава 15
Кладбище было велико: оно занимало два поля, отрезанных от Лоу-Бек-Фарм, когда старый церковный двор переполнился. Окружала его стена. Дедушкина могила находилась в центре западной половины: это был довольно большой участок, чтобы, как говаривала бабушка, хватило места и для припозднившихся. Среди принесенных мною цветов были и любимые дедушкины розы «олд блаш», которыми он засадил все возможные места возле дома, раз уж, как он говорил, его заставляют выращивать в Холле не «настоящие розы», а просто «разноцветные капустные кочаны — одна только величина и никакого аромата».
— Тебе понадобится вода, — сказал Дэйви. — Кран возле главного входа, там же обычно и ведро. Я пойду принесу.
И он ушел, предоставив мне идти к могиле в одиночестве.
Я, нагнувшись, поставила корзинку возле бордюра, прежде чем сообразила, что, собирая цветы сегодня утром, я даже не подумала сорвать что-нибудь для тети Бетси. Насколько мне было известно, она никогда не выказывала предпочтения или даже мнения относительно какого-либо цветка или растения, за исключением жалоб на запах дикого чеснока, наполнявший аллею, но все равно…
Мне не стоило волноваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Останки фургона никуда не делись, они лежали чуть дальше того места, где я спустилась в лощину по дороге со станции. Бузина и ежевика росли вокруг и из него, и все здесь заполонила крапива, людская приживалка, что селится в оставленных ими домах.
Одно колесо лежало, еле видное сквозь густую траву. Другое еще держалось, сильно покосившись, на ржавом болте. Дерево колес полностью сгнило бы, если бы не прохудившиеся железные ободья. Фургон истлел, его крыша провалилась внутрь, а стены покосились. Оглобли и все, что было впереди фургона, валялось на земле, рассыпавшись на куски.
Этот обломок давно забытого крушения вряд ли мог что-то мне сообщить. Тем не менее, я поставила корзинку и пошарила среди трухлявой древесины и подлеска, обстрекавшись крапивой и пару раз оцарапавшись о колючки ежевики, но не обнаружила никакого послания из прошлого. Призраки из видения мисс Линси ничего не оставили. Лишь множество воспоминаний оставили мои собственные призраки, память о которых смешана с радостью и печалью, призраки детей, игравших в этой лощине, для которых покинутый цыганский фургон, полный романтики и страха, был испытанием смелости и поводом для восхищения.
Некий звук, заставил меня обернуться, сердце внезапно забилось, как будто это место не переставало пугать меня. На этот звук, раздайся он в любом другом месте, я бы не повернула головы. Треск ветки и шаги надо мной, на краю лощины.
Солнце, сиявшее сквозь прогалину над лощиной, ослепило меня. Озаренный им над склоном высился человек: в лучах света он казался великаном. Человек, пригнувшись, смотрел на меня сверху вниз. Потом он ухватился за ветку, пролетел сквозь проход и сбежал вниз по склону. Это был всего лишь Дэйви Паскоу в своей рабочей одежде, совершенно непохожий на грозного цыгана-великана, вызванного моим воображением. Я настолько погрузилась в воспоминания, что оказалось немалым потрясением увидеть молодого человека, с той же темной шевелюрой и с теми же серыми глазами, что и у ребенка, чей призрак мгновением раньше витал здесь.
Я перевела дух:
— Черт возьми, Дэйви! Ты меня напугал!
— Да? Ну а ты меня разочаровала. Я услышал шум и решил, что это барсук. Там дальше нора, и они иногда показываются днем.
— А… Ну ладно, извини меня. Но что ты здесь вообще делаешь?
— Иду с фермы Сордс. Кончил работу и решил, что пойду обратно этим путем глянуть, как ты поживаешь. Днем я не работаю, и подумал, что ты уже разбираешь вещи для перевозки.
— Спасибо, но я еще немного сделала.
Я указала на корзинку с цветами:
— Иду на кладбище.
— Почему здесь? По дорожке быстрее.
Дэйви широко улыбнулся, и я ответила ему тем же.
— Или тебя кто подзуживал? — продолжал он.
— Да кому бы? Я никогда не обращала внимания на подзуживания. Нет, я пошла этой дорогой, потому что хотела взглянуть… — я остановилась. Я сама не была уверена, на что именно хотела взглянуть.
— На что взглянуть?
— Сама не знаю. Звучит глупо. На фургон, полагаю. Иногда любопытно становилось, можно ли как-нибудь узнать, где его сделали или кто его хозяин. Ну, что-нибудь вроде номеров на автомобиле.
— После стольких-то лет? Если что-то и было, то давно сгинуло.
Он нахмурился:
— Послушай, Кэйти, это старая история. Ничего хорошего не выйдет, если вздумаешь ворошить ее. Все не можешь примириться с тем, что ушло? — и он медленно добавил: — Прошлое, мертвое, минувшее…
Три слова упали как камни. Я повернулась и подняла корзинку:
— Да, я знаю. Я смирилась давным-давно. Пришлось. Не волнуйся за меня, Дэйви, я не хочу ворошить ничего из того, что лучше не трогать. Но из-за нашей тайны — похищенных бабушкиных «драгоценностей» — я подумала… ну, вчера вечером случилось кое-что, и из-за этого я решила пойти сюда и проверить.
— Вчера вечером? — отрывисто спросил он. — Что произошло? Кто-то приходил к тебе в коттедж?
— Нет, ничего такого. Это была мисс Линси. Она зашла повидать меня и рассказала мне много странного.
Дэйви рассмеялся:
— Старая Линси-джинси? Тогда ясно. Что же именно?
— Это длинная история, а при дневном свете она покажется еще более странной.
— Ладно, странная она или нет, а я хочу ее услышать. Давай свою корзинку. Я пройдусь с тобой, и ты мне все расскажешь.
Его велосипед был прислонен к пню над склоном. Он повесил корзинку на руль, и пока мы шли полями к дороге, а Дэйви катил свой велосипед, я передала ему подробности визита мисс Линси. Отреагировал он так, как я ожидала:
— Старая бестолковая летучая мышь! Еще говорит, что не хотела тебя пугать, а потому из кожи вон лезет, чтобы довести тебя до ночных кошмаров! Так что не беспокойся из-за ее рассказа о том, как твоя мать убегала по лощине. Я не стал бы тебе этого сам говорить, но в деревне нет никого, кто не слышал бы историю ее побега, и, осмелюсь сказать, — добавил он, — никто не винит ее, что она сбежала от этой старой карги — то есть, я не имел в виду ничего плохого, ведь у любой монеты две стороны. Но байка Линси-джинси про пару на кладбище — это уже интересно, с учетом остальных происшествий. Я хочу сказать, что раз в коттедже точно кто-то был, просто может оказаться… Ну ладно, замнем пока. Мы уже пришли: вот боковая калитка. Твой дедушка недалеко от нее, помнишь? Чуть подальше.
В высокой стене кладбища виднелся проем. Дэйви прислонил к стене велосипед, отдал мне корзинку и открыл калитку.
Глава 15
Кладбище было велико: оно занимало два поля, отрезанных от Лоу-Бек-Фарм, когда старый церковный двор переполнился. Окружала его стена. Дедушкина могила находилась в центре западной половины: это был довольно большой участок, чтобы, как говаривала бабушка, хватило места и для припозднившихся. Среди принесенных мною цветов были и любимые дедушкины розы «олд блаш», которыми он засадил все возможные места возле дома, раз уж, как он говорил, его заставляют выращивать в Холле не «настоящие розы», а просто «разноцветные капустные кочаны — одна только величина и никакого аромата».
— Тебе понадобится вода, — сказал Дэйви. — Кран возле главного входа, там же обычно и ведро. Я пойду принесу.
И он ушел, предоставив мне идти к могиле в одиночестве.
Я, нагнувшись, поставила корзинку возле бордюра, прежде чем сообразила, что, собирая цветы сегодня утром, я даже не подумала сорвать что-нибудь для тети Бетси. Насколько мне было известно, она никогда не выказывала предпочтения или даже мнения относительно какого-либо цветка или растения, за исключением жалоб на запах дикого чеснока, наполнявший аллею, но все равно…
Мне не стоило волноваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49