Митька молча глотал слюни. Цыган, положив морду на лапы, глядел на котел.
Мальчик, хлопотавший у костра, вытащил из золы три большие картофелины. Две из них разломил, дуя на пальцы, густо посолил и подал Мите и Никите.
– Такой картошки вы сроду не едали, – сказал мальчик с уверенностью. Третью картофелину он бросил Цыгану.
Нет слов для описания удивительного вкуса картошки, которую Никита, Митя и Цыган ели у костра пионеров. У Мити выпятился живот в виде горбушки.
Попробуйте сами, тогда поймете, что это за картошка.
Наконец барабанщик сказал:
– Одежда просохла, одевайтесь, а то домой запоздаете, – вам отец, мать всыпят.
И он сказал двум мальчикам:
– Малышей надо проводить.
Оба мальчика вскочили, и каждый из них ответил:
– Готов!
Барабанщик опять надел через плечо барабан, и все пошли быстрым шагом к Петровскому мосту.
По пути Никита видел, как один пионер прыгал с высоким шестом.
Трое бежали вперегонки.
Другие тренировались футбольным мячом, кувыркаясь в траву и хохоча.
А еще другие лазали по деревьям, раскачиваясь на сучках, старались друг друга стащить за ноги.
Всюду между стволами в этом веселом, зеленом лесу мелькали полуголые мальчики. Даже хладнокровный Митя, которого трудно было чем-нибудь удивить, молча пошел к березе и полез на нее, но шлепнулся и крякнул.
У Петровского моста Никита увидел привязанного к сваям «Воробья». Маленький сердитый пионер караулил лодку. Никита, Митя и Цыган закричали:
– Ура!
У Цыгана это вышло так:
– УУУУУ РРРРРРР ay ay ay ay…
Никита, Митя и Цыган влезли в лодку, где все было в целости; один пионер сел на весла, другой на руль, барабанщик на берегу ударил в барабан, маленький сердитый мальчик запустил камнем пятьдесят пять блинов по воде, и «Воробей» с путешественниками поплыл в обратный путь.
Как ни в чем не бывало
На обратном пути подул свежий ветерок. У Митьки не попадал зуб на зуб, и тут-то и пригодились одеяла, предусмотрительно взятые в путешествие.
Митьку завернули в них, дали в руку бутылку молока, он вытянул ее всю и сейчас же заснул в мягко покачивающейся лодке.
Никита достал чулок с сахаром и угостил им пионеров и грыз сам. Сахар съели весь. А запасы хлеба, не жуя, были проглочены Цыганом.
Когда проплывали мимо знаменитого теперь места битвы с дикими, Никита и двое пионеров, которым уже все было известно, громко крикнули все разом:
– Даешь, краснокожие черти!
Никита потрясал мечом и луком. Цыган рычал, как пещерный медведь. А на берегу, между липами, угрюмо кривляясь, трусили подходить близко остатки разбитых дикарей.
В пятом часу дня «Воробей» подошел к пристани.
На мостках стоял с трубкой Панкрат Иваныч Ершов-Карасев все в том же ватном жилете и с бородой, где, как говорили на Ждановке, водились у него даже тараканы.
Солнце ослепительно горело в тихой воде между низким левым берегом и высокими домами на правом берегу. Панкрат Иваныч щурился, щурился и вдруг…
Чихнул:
– Ап-ап-ап-апчьхииии!!!
Да как чихнул-то!
Закачались мостки, заскрипели лодки, ворона, присевшая почистить нос на крышу домика на мостках, взъерошилась, сорвалась и полетела, каркая и долго еще оборачиваясь на Ершова-Карасева:
– Дуррррак!.. Дурррррак!!
Вот как здорово чихнул Панкрат Иваныч Ершов-Карасев.
На мостках пионеры простились с Никитой и Митей, стали в затылок, поджали локти и бегом пошли через дамбу, через деревянный мостик, что ведет с Тучкова моста на стадион, – и дальше через Петровский остров к лагерю.
Никита и Митя захватили оружие, парус и багаж и тоже побежали к дому.
У ворот они простились с Цыганом:
– До завтра, собака!
Цыган вежливо посмотрел путешественникам в глаза, помотал хвостом и отправился по своим частным делам.
Никита открыл дверь английским ключом. Никита и Митя на цыпочках прокрались в детскую. Быстро разобрали все вещи по местам – пледы на кровати, оружие под кровать, простыню под подушку, щеточную палку воткнули в щетку и выставили в коридор.
Никита сел к окну и раскрыл книгу с приключениями. Митька сел на пол и продолжал ремонт паровоза.
Сидели как ни в чем не бывало, как будто ничего и не случилось.
Через несколько минут раздался звонок – зто пришли со службы отец и мать.
Дети вышли их встречать как ни в чем не бывало.
За обедом Никита и Митя приналегли на лапшу. Подали мясо с хреном, – они приналегли и на мясо. Наелись. Попросили молока, напились. Никита толкнул Митьку, и оба фыркнули в тарелки.
Фыркнули они потому, что родители, которые в начале обеда, как обычно, принялись за воспитание, – теперь замолчали и с удивлением поглядывали на детей.
– Папа, а тебя никогда не бодал козел? – спросил Митя.
– Не бодал, отстань, – ответил отец, – скажите, по жалуйста, что с вами такое случилось? Я ничего не понимаю.
Тогда Никита сказал равнодушно:
– Мы путешествовали на парусном корабле «Воробей». На реке Ждановке, около сломанной ивы, мы разбили племя краснокожих дикарей. После этого по терпели кораблекрушение и подверглись нападению зверей, но нас спас храбрый барабанщик. Мы гостили в лагере у одного очень дружественного народа и благо получно вернулись.
– Панкрат Иваныч вот так чихает! Папа, а ты умеешь так чихать? – спросил Митя.
Отец сделал обиженное лицо.
– Вы оба несете чепуху! Я замечаю, что вы с каждым днем все более дичаете. Хотя хороший аппетит меня радует, но посмотрите – на что вы похожи: носы ободраны… А руки… А платье… Вы стали похожи на разбойников, налетчиков, только не на наших детей…
– А барабанщик сказал, что мы славные ребята, – проговорил Никита.
Митя сейчас же спросил:
– Папа, а ты умеешь барабанить в барабан?
Отец махнул рукой, взял газету и ушел читать ее на балкон. Мать, собирая со стола, задумчиво улыбалась и покачивала головой.
Ей было немного грустно оттого, что нельзя уже теперь взять, как бывало, крошечного Никиту или крошечного Митю на руки, целовать и тискать. И было смешно оттого, что они такие все маленькие и такие независимые, ходят с отравленными стрелами, носы у них исцарапаны и глаза дикие.
В детской Никита сказал Мите:
– Родители так и не поверили, что мы путешествовали по-настоящему. Знаешь что, – напишу-ка я рассказ про это путешествие, а ты нарисуй к нему картинки. Мы издадим книжку – тогда поверят.
Никита сейчас же принялся писать этот рассказ, а Митя рисовать тысячи догадок и напрямок.
Рассказ о капитане Гаттерасе,
о Мите Стрельникове,
о хулигане Ваське Табуреткине
и злом коте Хаме
Солнце светило в глубокий двор. Точнее говоря, солнце освещало одну из стен многоэтажного дома, где из раскрытых окон были высунуты для проветривания детские матрасики, подушки и ватные одеяла.
На пятом этаже в одном из окон виднелась стриженая круглая голова мальчика десяти лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Мальчик, хлопотавший у костра, вытащил из золы три большие картофелины. Две из них разломил, дуя на пальцы, густо посолил и подал Мите и Никите.
– Такой картошки вы сроду не едали, – сказал мальчик с уверенностью. Третью картофелину он бросил Цыгану.
Нет слов для описания удивительного вкуса картошки, которую Никита, Митя и Цыган ели у костра пионеров. У Мити выпятился живот в виде горбушки.
Попробуйте сами, тогда поймете, что это за картошка.
Наконец барабанщик сказал:
– Одежда просохла, одевайтесь, а то домой запоздаете, – вам отец, мать всыпят.
И он сказал двум мальчикам:
– Малышей надо проводить.
Оба мальчика вскочили, и каждый из них ответил:
– Готов!
Барабанщик опять надел через плечо барабан, и все пошли быстрым шагом к Петровскому мосту.
По пути Никита видел, как один пионер прыгал с высоким шестом.
Трое бежали вперегонки.
Другие тренировались футбольным мячом, кувыркаясь в траву и хохоча.
А еще другие лазали по деревьям, раскачиваясь на сучках, старались друг друга стащить за ноги.
Всюду между стволами в этом веселом, зеленом лесу мелькали полуголые мальчики. Даже хладнокровный Митя, которого трудно было чем-нибудь удивить, молча пошел к березе и полез на нее, но шлепнулся и крякнул.
У Петровского моста Никита увидел привязанного к сваям «Воробья». Маленький сердитый пионер караулил лодку. Никита, Митя и Цыган закричали:
– Ура!
У Цыгана это вышло так:
– УУУУУ РРРРРРР ay ay ay ay…
Никита, Митя и Цыган влезли в лодку, где все было в целости; один пионер сел на весла, другой на руль, барабанщик на берегу ударил в барабан, маленький сердитый мальчик запустил камнем пятьдесят пять блинов по воде, и «Воробей» с путешественниками поплыл в обратный путь.
Как ни в чем не бывало
На обратном пути подул свежий ветерок. У Митьки не попадал зуб на зуб, и тут-то и пригодились одеяла, предусмотрительно взятые в путешествие.
Митьку завернули в них, дали в руку бутылку молока, он вытянул ее всю и сейчас же заснул в мягко покачивающейся лодке.
Никита достал чулок с сахаром и угостил им пионеров и грыз сам. Сахар съели весь. А запасы хлеба, не жуя, были проглочены Цыганом.
Когда проплывали мимо знаменитого теперь места битвы с дикими, Никита и двое пионеров, которым уже все было известно, громко крикнули все разом:
– Даешь, краснокожие черти!
Никита потрясал мечом и луком. Цыган рычал, как пещерный медведь. А на берегу, между липами, угрюмо кривляясь, трусили подходить близко остатки разбитых дикарей.
В пятом часу дня «Воробей» подошел к пристани.
На мостках стоял с трубкой Панкрат Иваныч Ершов-Карасев все в том же ватном жилете и с бородой, где, как говорили на Ждановке, водились у него даже тараканы.
Солнце ослепительно горело в тихой воде между низким левым берегом и высокими домами на правом берегу. Панкрат Иваныч щурился, щурился и вдруг…
Чихнул:
– Ап-ап-ап-апчьхииии!!!
Да как чихнул-то!
Закачались мостки, заскрипели лодки, ворона, присевшая почистить нос на крышу домика на мостках, взъерошилась, сорвалась и полетела, каркая и долго еще оборачиваясь на Ершова-Карасева:
– Дуррррак!.. Дурррррак!!
Вот как здорово чихнул Панкрат Иваныч Ершов-Карасев.
На мостках пионеры простились с Никитой и Митей, стали в затылок, поджали локти и бегом пошли через дамбу, через деревянный мостик, что ведет с Тучкова моста на стадион, – и дальше через Петровский остров к лагерю.
Никита и Митя захватили оружие, парус и багаж и тоже побежали к дому.
У ворот они простились с Цыганом:
– До завтра, собака!
Цыган вежливо посмотрел путешественникам в глаза, помотал хвостом и отправился по своим частным делам.
Никита открыл дверь английским ключом. Никита и Митя на цыпочках прокрались в детскую. Быстро разобрали все вещи по местам – пледы на кровати, оружие под кровать, простыню под подушку, щеточную палку воткнули в щетку и выставили в коридор.
Никита сел к окну и раскрыл книгу с приключениями. Митька сел на пол и продолжал ремонт паровоза.
Сидели как ни в чем не бывало, как будто ничего и не случилось.
Через несколько минут раздался звонок – зто пришли со службы отец и мать.
Дети вышли их встречать как ни в чем не бывало.
За обедом Никита и Митя приналегли на лапшу. Подали мясо с хреном, – они приналегли и на мясо. Наелись. Попросили молока, напились. Никита толкнул Митьку, и оба фыркнули в тарелки.
Фыркнули они потому, что родители, которые в начале обеда, как обычно, принялись за воспитание, – теперь замолчали и с удивлением поглядывали на детей.
– Папа, а тебя никогда не бодал козел? – спросил Митя.
– Не бодал, отстань, – ответил отец, – скажите, по жалуйста, что с вами такое случилось? Я ничего не понимаю.
Тогда Никита сказал равнодушно:
– Мы путешествовали на парусном корабле «Воробей». На реке Ждановке, около сломанной ивы, мы разбили племя краснокожих дикарей. После этого по терпели кораблекрушение и подверглись нападению зверей, но нас спас храбрый барабанщик. Мы гостили в лагере у одного очень дружественного народа и благо получно вернулись.
– Панкрат Иваныч вот так чихает! Папа, а ты умеешь так чихать? – спросил Митя.
Отец сделал обиженное лицо.
– Вы оба несете чепуху! Я замечаю, что вы с каждым днем все более дичаете. Хотя хороший аппетит меня радует, но посмотрите – на что вы похожи: носы ободраны… А руки… А платье… Вы стали похожи на разбойников, налетчиков, только не на наших детей…
– А барабанщик сказал, что мы славные ребята, – проговорил Никита.
Митя сейчас же спросил:
– Папа, а ты умеешь барабанить в барабан?
Отец махнул рукой, взял газету и ушел читать ее на балкон. Мать, собирая со стола, задумчиво улыбалась и покачивала головой.
Ей было немного грустно оттого, что нельзя уже теперь взять, как бывало, крошечного Никиту или крошечного Митю на руки, целовать и тискать. И было смешно оттого, что они такие все маленькие и такие независимые, ходят с отравленными стрелами, носы у них исцарапаны и глаза дикие.
В детской Никита сказал Мите:
– Родители так и не поверили, что мы путешествовали по-настоящему. Знаешь что, – напишу-ка я рассказ про это путешествие, а ты нарисуй к нему картинки. Мы издадим книжку – тогда поверят.
Никита сейчас же принялся писать этот рассказ, а Митя рисовать тысячи догадок и напрямок.
Рассказ о капитане Гаттерасе,
о Мите Стрельникове,
о хулигане Ваське Табуреткине
и злом коте Хаме
Солнце светило в глубокий двор. Точнее говоря, солнце освещало одну из стен многоэтажного дома, где из раскрытых окон были высунуты для проветривания детские матрасики, подушки и ватные одеяла.
На пятом этаже в одном из окон виднелась стриженая круглая голова мальчика десяти лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46