.. Дрогнувшим голосом:
- Миссис Эсфирь, вы слышите меня? Я вас не оскорбил... Это окно мне будет сниться... Никогда больше я не полюблю женщины, в каждой буду ненасытно целовать ваш призрак... Зачем нужно, чтобы я уехал? Вы знаете- с каким великим делом я связан здесь. Я не предам этой страны... Вы искушаете меня? Забавляетесь?.. Зажали рот и смеетесь в темноте... Смейтесь, страсть моя, безумие мое, смертно желанная женщина... (Он распластался руками по белой стенке, словно желая обхватить недосягаемый призрак, и несколько раз поцеловал край оконной дубовой обшивки.) Прощайте... (Отошел, опять повернулся.) Эсфирь, откройте окно, я требую... Я бы мог насладиться вами и обмануть, так бы сделал каждый белый у вас в Америке... Но я негр... Сын раба... Мне священно то, что в вас давно умерло. Именно таким вы будете меня любить... Дайте ключ и глупости вытряхните из головы....
Вспыхнул свет в каюте, жалюзи отодвинулись, появилась Эсфирь, одетая по-ночному - в пижаме. Взяв Хопкинсона за отвороты, притянула к себе и, высунувшись удобнее, залепила ему несколько пощечин...
Он не пошевелился, окаменел... Она отпустила его и спокойно:
- Ну, вот... Это - за все. Возьмите ключ..
На корме долетали шум и пение из четвертого класса.
Нина Николаевна не спала. Поправила волосы, села на сверток канатов, закурила папироску. Появилась Шура, все так же пряча портфель под оренбургским платком...
Пошарила близорукими глазами:
- В буфете - чистое безобразие, пройти нельзя... Слушайте, это под вашим, что ли, влиянием Валерьян надрызгался как свинья?.. При мне, безусловно, это в первый раз... (Нина Николаевна пожала плечами, отвернулась.) Хочу с вами поговорить о Вальке...
- У меня никакого желания...
- Да уж вижу: ревнуете прямо бешено...
- Послушайте...
- Спорить, ругаться со мной не связывайтесь: я - образованная. Скоро еду за границу на год. На кого Вальку оставить? Интересный, влюбчивый, с громадным темпераментом, - во всех отношениях это - мужчина для масс. Немедленно баба прилипнет... Так чем идти на риск, я его лучше вам оставлю...
Нина Николаевна сказала даже почти с любопытством: - Я много видела, но такое...
- Знаю, что дальше: наглая, мол, и дура, и так далее, визг на весь пароход... Наслышались, не обижаюсь, в себе уверенная, я не мелочная... Так вот, можете Валькой располагать как супругом на год... Для женщины в ваших годах с ребенком эта перспектива не дурна... За дальнейшее я не волнуюсь... Только не давайте ему сильной нагрузки и пить не давайте...
Нина Николаевна даже всплеснула руками, начала смеяться.
Тогда Шура обиделась.
- Чего? - спросила.- Чего раскурятились?
- Боже мой, - вы душка, Шурочка...
- Боже мой?! С вами разговаривают не как самка с самкой, а как товарищ с товарищем. То, что я беспартийная, не значит, чтоб вам ржать при каждом моем слове... Тоже - отвечает продолговатым голосом: "Вы душка, Шурочка..."
- Честное слово, без насмешки, вы очаровательная.- Нина Николаевна удерживалась, чтобы не смеяться.- Я бы с удовольствием оказала вам эту маленькую услугу... Тем более что Валерьян сам меня просил о том же...
- Врете! - Шура хлопнула себя по бедрам. - Ну, уж врете...
- Нет, нет... Но я пристроилась в жизни без мужа,- чище, свободнее, никакой помехи для работы... Дело люблю, в провинции меня ляюбят... Счастлива... Вы, Шурочка, найдите ему какую-нибудь невзрачную особу с маленькими требованиями, как-нибудь с ней перебьется год-то.
- Ох, что-то... -Шура всматривалась пронзительно.Ох, что-то вы мало мне нравитесь... Двуручная...
Зинаида давно не спала. Подняла голову с подушки и Шуре страстно:
- Вы -гадкая женщина... Мама, она гадкая женщина.
- Не твое дело, Зинаида, спи...
- Старорежимные истерички обе, - Шура с удовлетворением нашла это слово. - Разговаривать с вами, знаете, политически даже опасно...
Крепче подхватив портфель, ушла...
В четвертом классе гладкая Дунька, кулачья дочь, вылезла из-под зубьев конных граблей: девке не спалось, - со стороны буфета долетали пьяные вскрики и цыганское пение... Дунька причесалась зеленой гребенкой, поправила сбитую набок ситцевую юбку. Подняла с паду соломинку, стала ее. грызть. Причина-почему она грызла соломинку-заключалась в том, что рядом на ящике сидел давешний колхозник, в сетке, в хороших сапогах, -и задумчиво поглядывал на аппетитную девку. На шум, цыганское пение он не обращал внимания.
- Поют гамом, гнусаво, нехорошо, - сказала Дунька.
Колхозник, наклонив голову к плечу, прицелился глазом:
- На такой жениться - и начнет тащить тебя в кулацкий омут.
- Это про кого эта?
- Про вас... И зачем.такое добро пропадает...
- Нисколечко не пропадает... Папаша - одно, я - другое.
- Класс один,.. В бога верите?
- Нет, святой дух улетел от нас, покинул нас...
- А раньше верила?..
- Раньше верила, теперь - как люди, так и я...
- Оппортунистка на сто процентов...
- Чего эта?! Мы давно уж не верим. Бабенька у нас старенькая, та обижается: отчего, говорит, у магометан, у евреев есть .бог, у одних русских нет его, у цыган и у тех-- боженька...
- Хитра, ох, - говорит колхозник, - какую агитацию развела. - Он встал, поддернул штаны. - Нет, лучше на тебя не глядеть...
Дунька выпятила губу, задрала нос:
- В .коллективе таких девушек поищите!-Мотнула юбкой, пошла туда, где звенела гитара, пела цыганка...
Там, близ буфета, собралась довольно значительная и угрожающая толпа. Бахвалов (плотная личность в соломенной, шляпе) и Хренов (злой человек в рваной кепке), видимо, успели? разогреть настроение. Оба грузчика, заросший мужик - Дунышн отец, губастый парень и еще человек десять были пьяны. Давешний рабочий (со светлыми усами полумесяцем) пытался сдерживать назревающий скандал, хотя и сам, видимо, был не менее возмущен тем, что творилось в буфете:
- Американцы бузят, это не значит, что и нам надо бузить, - кричал он осипшим голосом. - У них эта бузацель жизни. Во что они верят? В один доллар. В буфете мы наглядно видим идеалы буржуазии... Мы, плюнули да отошли... А доллар их у нас остался, каждый их доллар-на наше строительство, на нашу, победу.
Заросший мужик - ему свирепо:
- А сожрут-то они сколько нашего на один доллар?
Мясо из моей груди выедают...
Бывший дьякон: - Без закуски пьем... Кирпичом, что ян, закусывать? Ребята, закуски хотим...
- Закуски! - заорал губастый парень. И заросший мужик - опять: - Мы за свои права с кольями пойдем, - погодите...
Рабочий, - весь багровый от напряжения, с раздутой шеей:
- Какие твои права? - кулацкие, дремучие... Товарищи, мы не даем человеку жить в свинстве, - правильно... Мы его силой вытаскиваем...
- Сила-аи? - выл заросший мужик.
- Кулак вас на дно тянет, в рабство, в свинство... Что ж вы - социализм за пол-литра водки хотите продать?..
- Ребята, - крикнул Бахвалов, держась на периферии тревожно гудевшей толпы, - в буфете не одни американцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18