- Дураков не навыручаешься! У нас тут заботы поважней. В нашем же цехе три парня - представляешь, гады? - производство открыли. Ножи делать. Как в Америке. И торговали на Тишинке. Ну, зажигалки - ладно, ну, мундштуки наборные - ладно, но чтоб такие финяры в ночную смену точить из напильников...
И все-таки они идут в общежитие. Для подмоги Валя берет одного здорового малого из цеха.
- Что-то я тебя первый раз вижу,- вдруг подозрительно говорит Валя Игорю.- Ты где на учете?
Игорь объясняет, что нигде не на учете, потому что не комсомолец, а работает он трубоволочильщиком.
- Готовься. Будем принимать,- еще более внезапно заявляет Валя.- Такие люди нам нужны. Собираешься вступать в ряды?
- Конечно! Чего ж...- Игорь пожимает плечами.
Он и раньше думал о вступлении в комсомол, думал часто и много, но каждый раз не до конца, не хватает решимости. То, что он ответил Вале так спокойно и будто бы равнодушно, было неправдой. Он весь напрягся, услышав внезапное предложение. И - снова не до конца, снова решение откладывается на "потом", на "когда-нибудь", когда отступать - перед собственным малодушием - будет некуда.
Колька сидит на полу в окружении пацанов и кого-то обманывает в "три листика".
- Это кто же набрехал? - орет Колька и сверлит Урюка благородно-гневным, испепеляю-щим взором.
Ни о какой обеденной карточке он, конечно, понятия не имеет. У него и своей-то нет. Украли, должно быть, сволочи, жулики, прямо из штанов увели. В столовой, должно быть. Он, когда обед ест, совсем дурной бывает, как глухарь, ничего не слышит, не замечает, особенно когда первое ест, суп, например, с клецками или щи мясные. Когда второе дают, он уже ничего, отошел, а когда первое - свободно могли увести.
- Нате! Обыщите!
Летят из тумбочки какие-то тряпки, железки, обломок абразивного камня, куски проволоки, выворачиваются с руганью карманы, взлетает одеяло, под которым серый в пятнах матрац.
- Вот! Вот! Нате! Глядите! Зачем же ты набрехал, черт нехороший?
Урюк ничего не отвечает и как будто не понимает смысла всей этой сцены и Колькиных криков.
- Он сказал правду! - говорит Игорь, с отвращением чувствуя, что у него дрожит голос.
- А ты молчи. С тобой потом...- отвечает Колька не глядя.
- Ай...- говорит Урюк.
Он ложится на койку и поворачивается лицом к стене.
- Еще раз увидим карты,- говорит Валя, пистолетиком наставив на Кольку детский указательный палец,- выселим из общежития, так и знай!
- Напугали! Мне и так весной - ту-ту, ать-два...
Черед два дня Игорь получает зарплату, большую, "под расчет": шестьсот двадцать рублей. Никогда еще Игорь не получал сразу так много денег. В Ташкенте, когда работал на чугунолитей-ном заводе, выработал однажды семьсот три рубля - но за целый месяц. А тут шестьсот двадцать за две недели! В возбуждении Игорь почти бежит по переулку, обдумывая, как потратить эти деньги, что купить. Необходимых вещей много: надо, первое, варежки на рынке достать, а то в заводских, казенных срам же ходить, сколько можно, в метро и троллейбусах руку из кармана не вытащишь; во-вторых, носки порвались, тоже на рынке есть, вязаные, по шестьдесят рублей пара на Минаевском. Четыреста тугриков тете Дине дать, на "прокорм". Маринке - меду раздобыть, тоже на Минаевском видел, сто рублей стеклянная банка. Целую банку взять. Что еще? Вроде ничего больше. Расческу еще, а то потерял. Хотя расческу необязательно, можно и самому сделать. Ребята из алюминия отличные делают, тонкой ножовочкой. В книжный магазинчик бы заглянуть, чего-нибудь из книг прихватить с получки. По истории искусств, например. Собрание картин Третьяковской галереи, альбом - ценная вещь! Еще в одном магазине была ценнейшая книга: "История гипнотизма".
В конце заводского забора, на углу, где переулок раздваивается: направо - к метро, налево - к общежитию, к Бутырскому валу, висит на доске газета, и Игорь останавливается, чтобы прочи-тать, что идет в кино. Уже порядочно рассвело, и, приблизив к стеклу лицо, напрягаясь, можно читать. Сзади с глухим говором, шумом, топоча по деревянному настилу тротуара, бежит к метро ночная смена. В "Москве" идет американская комедия "Три мушкетера", в "Центральном" - "Маскарад". Но уж в "Новости дня", на бульвар, Игорь пойдет непременно! А что, если прямо на рынок за медом, да и табаку купить, а оттуда - домой, спать? Английское наступление в Ливии. Бои на подступах к Бизерте. Потребление 20-30 граммов сухих дрожжей в сутки обеспечивает требуемое питание белками здорового человека. 1 кг пищевых дрожжей дает 4250 калорий, жирного мяса - 1720 калорий. Технология производства дрожжей очень несложна...
Внезапная вялость охватывает Игоря. Он переходит на другую сторону переулка, где безлюдно и можно идти медленно. Никуда не хочется спешить, ни в кино, ни на рынок, ни домой. Если бы он мог домой! Но там, куда он придет через час, там нет его дома. Там - добрые люди, сердечные люди, там их дом, а его дом где-то в другом месте. Нет, и не там, где стоит под замком нежилая комната с замороженными книгами, и не там, за четыре тысячи километров, где в обмазанном глиной бараке живут старушка и девочка, они ненавидят этот барак, они видят во сне свое бегство оттуда. И не там, где высится пустая громада, мерцающая сотнями крепостных стен. Есть ли у него дом на земле? В степи, где зной, где стужа, где он никогда не был, есть маленький дом, охраняемый пулеметами, где мается родная душа. Так, может быть,- там? Никуда не хочется идти, и он останавливается и стоит, прислонясь к забору. Белеет снег на крышах. За кирпичной стеной, в которую упирается переулок, видны черные коробки складов, за ними какие-то дома, трубы, дым в сером рассветном небе, дальше - невидимая, скрытая домами, линия окружной дороги, выходящая к пригородному перрону Белорусского вокзала, и снова, за Бутырским валом, дома, трубы, дымы, бесконечный город. Пустынный город, где нет одного-единственного дома, нет даже маленькой комнаты, необходимой для жизни.
Мимо кирпичной стены дорога ведет к общежитию. Валя Котляр рассказала про Кольку и других ребят из общежития: их называют "витебские", они из детдома, из Витебской области. Все они круглые сироты, и Колька такой же. Детдом попал под бомбежку в первые же дни, воспитате-ли погибли. Ребят кое-кого сумели эвакуировать. Они говорят: "Мы второй раз потеряли родителей".
А если до Кольки добежать? Проведать дурачка? Он до сих пор на бюллетене, теперь Колька заболел по-настоящему. Никакой вражды и неприязни к нему Игорь не испытывает. Глупо все вышло с картами, с допросом. Валя схватила карты, стала рвать. Колька на нее с кулаками. Игорь и тот парень, из инструментального,- на Кольку, помяли его. И куда он, тщедушный, бросается? Дружки его стояли, смотрели, никто не двинулся. Может, были в проигрыше и не возражали, чтоб игра прекратилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47