.. Это некая госпожа Ратмирова.
- Русская?
- Да.
- Вы с ней здесь познакомились?
- Нет; я ее давно знаю.
- Какая она красивая!
- Заметила ты ее туалет? - вмешалась Капитолина Марковна.- Десять семейств можно бы целый год прокормить на те деньги, которых стоят одни ее кружева!
- Это с ней шел ее муж? - обратилась она к Литвинову.
- Муж.
- Он, должно быть, ужасно богат?
- Право, не знаю; не думаю.
- А чин у него какой?
- Чин генеральский.
- Какие у нее глаза! - проговорила Татьяна.- И выражение в них какое странное: и задумчивое, и проницательное ... я таких глаз не видывала.
Литвинов ничего не отвечал; ему казалось, что он опять чувствует на лице своем вопрошающий взгляд Татьяны, но он ошибался: она глядела себе под ноги, на песок дорожки.
- Боже мой! Кто этот урод? - воскликнула вдруг Капитолина Марковна, указывая пальцем на низенький шарабан, в котором, нагло развалясь, лежала рыжая и курносая женщина в необыкновенно пышном наряде и лиловых чулках.
- Этот урод! Помилуйте, это известная мамзель Кора.
- Кто?
- Мамзель Кора... Парижская... знаменитость.
- Как? эта моська? Да ведь она пребезобразная?
- Видно, это не мешает.
Капитолина Марковна только руками развела.
- Ну ваш Баден! - промолвила она, наконец.- А можно тут на скамейке присесть? Я что-то устала.
- Конечно, можно, Капитолина Марковна... На то и скамейки поставлены.
- Да ведь господь вас знает! Вон, говорят, в Париже на бульварах тоже стоят скамейки, а сесть на них неприлично .
Литвинов ничего не возразил Капитолине Марковне; он только в это мгновенье сообразил, что в двух шагах оттуда находилось то самое место, где он имел с Ириной объяснение, которое все решило. Потом он вспомнил, что он сегодня заметил у ней на щеке небольшое розовое пятно...
Капитолина Марковна опустилась на скамейку, Татьяна села возле нее. Литвинов остался на дорожке; между им и Татьяной - или это ему только чудилось? - совершалось что-то... бессознательно и постепенно.
- Ах, она шутовка, шутовка,- произнесла Капитолина Марковна, с сожалением покачивая головой.- Вот ее туалет продать, так не десять, а сто семейств прокормить можно. Видели вы, у ней под шляпкой, на рыжих-то на волосах, бриллианты? Это днем-то бриллианты, а?
- У ней волоса не рыжие,- заметил Литвинов,- она их красит в рыжий цвет, теперь это в моде.
Капитолина Марковна опять руками развела и даже задумалась.
- Ну,- проговорила она наконец,- у нас, в Дрездене, до такого скандала еще не дошло. Потому все-таки подальше от Парижа. Вы того же мнения, не правда ли, Григорий Михайлыч?
- Я? - отвечал Литвинов, а сам подумал: "О чем бишь это она?" - Я? Конечно... конечно...
Но тут послышались неторопливые шаги, и к скамейке приблизился Потугин.
- Здравствуйте, Григорий Михайлыч,- проговорил он, посмеиваясь и кивая головой.
Литвинов тотчас схватил его за руку - Здравствуйте, здравствуйте, Созонт Иваныч. Я, кажется, сейчас встретил вас с... вот сейчас, в аллее.
- Да, это был я.
Потугин почтительно поклонился сидевшим дамам.
- Позвольте вас представить, Созонт Иваныч. Мои хорошие знакомые, родственницы, только что приехали в Баден. Потугин, Созонт Иваныч, наш соотечественник, тоже баденский гость.
Обе дамы приподнялись немного. Потугин возобновил свои поклоны.
- Здесь настоящий раут,- начала тонким голоском Капитолина Марковна; добродушная старая девица легко робела, но пуще всего старалась не ударить в грязь лицом, - все считают приятным долгом побывать здесь.
- Баден, точно, приятное место,- ответил Потугин, искоса посматривая на Татьяну,- очень приятное место Баден.
- Да; только уж слишком аристократично, сколько я могу судить. Вот мы с ней жили в Дрездене все это время ... очень интересный город; но здесь решительно раут.
"Понравилось словцо",- подумал Потугин.- Это вы совершенно справедливо изволили заметить,- произнес он громко,- зато природа здесь удивительная и местоположение такое, какое редко можно найти. Ваша спутница в особенности должна это оценить. Не правда ли, сударыня ? - прибавил он, обращаясь на этот раз прямо к Татьяне.
Татьяна подняла на Потугина свои большие, ясные глаза. Казалось, она недоумевала, чего хотят от нее, и зачем Литвинов познакомил ее, в первый же день приезда, с этим неизвестным человеком, у которого, впрочем, умное и доброе лицо и который глядит на нее приветливо и дружелюбно.
- Да,- промолвила она наконец,- здесь очень хорошо.
- Вам надобно посетить Старый замок,- продолжал Потугин,- в особенности советую вам съездить в Ибург.
- Саксонская Швейцария,- начала было Капитолина Марковна...
Взрыв трубных звуков прокатился по аллее: это военный прусский оркестр из Раштадта (в 1862 году Раштадт был еще союзною крепостью) начинал свой еженедельный концерт в павильоне. Капитолина Марковна тотчас встала.
- Музыка! - промолвила она.- Музыка а lа Соnversation!.. Надо туда идти. Ведь теперь четвертый час, не правда ли? Общество теперь собирается?
- Да,- отвечал Потугин,- теперь самый для общества модный час, и музыка прекрасная.
- Ну, так мешкать нечего. Таня, пойдем.
- Вы позволите сопровождать вас? - спросил Потугин, к немалому удивлению Литвинова: ему и в голову прийти не могло, что Потугина прислала Ирина. Капитолина Марковна осклабилась.
- С великим удовольствием, мсье... мсье...
- Потугин,- подсказал тот и предложил ей руку.
Литвинов подал свою Татьяне, и обе четы направились к Конверсационсгаузу.
Потугин продолжал рассуждать с Капитолиной Марковной . Но Литвинов шел, ни слова не говоря, и только раза два безо всякого повода усмехнулся и слабо прижал к себе руку Татьяны. Ложь была в этих пожатиях, на которые она не отвечала, и Литвинов сознавал эту ложь. Не взаимное удостоверение в тесном союзе двух отдавшихся друг другу душ выражали они, как бывало; они заменяли пока - слова, которых он не находил. То безмолвное, что началось между ими обоими, росло и утверждалось. Татьяна опять внимательно, почти пристально посмотрела на него.
То же самое продолжалось и перед Конверсационсгаузом, за столиком, около которого они уселись все четверо, с тою только разницей, что при суетливом шуме толпы, при громе и треске музыки молчание Литвинова казалось более понятным. Капитолина Марковна пришла, как говорится, в совершенный азарт; Потугин едва успевал поддакивать ей, удовлетворять ее любопытству. На его счастье, в массе проходивших лиц внезапно появилась худощавая фигура Суханчиковой и блеснули ее вечно прыгающие глаза. Капитолина Марковна тотчас ее признала, подозвала ее к своему столику, усадила ее - и поднялась словесная буря.
Потугин обратился к Татьяне и начал беседовать с нею тихим и мягким голосом, с ласковым выражением на слегка наклоненном лице; и она, к собственному изумлению, отвечала ему легко и свободно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
- Русская?
- Да.
- Вы с ней здесь познакомились?
- Нет; я ее давно знаю.
- Какая она красивая!
- Заметила ты ее туалет? - вмешалась Капитолина Марковна.- Десять семейств можно бы целый год прокормить на те деньги, которых стоят одни ее кружева!
- Это с ней шел ее муж? - обратилась она к Литвинову.
- Муж.
- Он, должно быть, ужасно богат?
- Право, не знаю; не думаю.
- А чин у него какой?
- Чин генеральский.
- Какие у нее глаза! - проговорила Татьяна.- И выражение в них какое странное: и задумчивое, и проницательное ... я таких глаз не видывала.
Литвинов ничего не отвечал; ему казалось, что он опять чувствует на лице своем вопрошающий взгляд Татьяны, но он ошибался: она глядела себе под ноги, на песок дорожки.
- Боже мой! Кто этот урод? - воскликнула вдруг Капитолина Марковна, указывая пальцем на низенький шарабан, в котором, нагло развалясь, лежала рыжая и курносая женщина в необыкновенно пышном наряде и лиловых чулках.
- Этот урод! Помилуйте, это известная мамзель Кора.
- Кто?
- Мамзель Кора... Парижская... знаменитость.
- Как? эта моська? Да ведь она пребезобразная?
- Видно, это не мешает.
Капитолина Марковна только руками развела.
- Ну ваш Баден! - промолвила она, наконец.- А можно тут на скамейке присесть? Я что-то устала.
- Конечно, можно, Капитолина Марковна... На то и скамейки поставлены.
- Да ведь господь вас знает! Вон, говорят, в Париже на бульварах тоже стоят скамейки, а сесть на них неприлично .
Литвинов ничего не возразил Капитолине Марковне; он только в это мгновенье сообразил, что в двух шагах оттуда находилось то самое место, где он имел с Ириной объяснение, которое все решило. Потом он вспомнил, что он сегодня заметил у ней на щеке небольшое розовое пятно...
Капитолина Марковна опустилась на скамейку, Татьяна села возле нее. Литвинов остался на дорожке; между им и Татьяной - или это ему только чудилось? - совершалось что-то... бессознательно и постепенно.
- Ах, она шутовка, шутовка,- произнесла Капитолина Марковна, с сожалением покачивая головой.- Вот ее туалет продать, так не десять, а сто семейств прокормить можно. Видели вы, у ней под шляпкой, на рыжих-то на волосах, бриллианты? Это днем-то бриллианты, а?
- У ней волоса не рыжие,- заметил Литвинов,- она их красит в рыжий цвет, теперь это в моде.
Капитолина Марковна опять руками развела и даже задумалась.
- Ну,- проговорила она наконец,- у нас, в Дрездене, до такого скандала еще не дошло. Потому все-таки подальше от Парижа. Вы того же мнения, не правда ли, Григорий Михайлыч?
- Я? - отвечал Литвинов, а сам подумал: "О чем бишь это она?" - Я? Конечно... конечно...
Но тут послышались неторопливые шаги, и к скамейке приблизился Потугин.
- Здравствуйте, Григорий Михайлыч,- проговорил он, посмеиваясь и кивая головой.
Литвинов тотчас схватил его за руку - Здравствуйте, здравствуйте, Созонт Иваныч. Я, кажется, сейчас встретил вас с... вот сейчас, в аллее.
- Да, это был я.
Потугин почтительно поклонился сидевшим дамам.
- Позвольте вас представить, Созонт Иваныч. Мои хорошие знакомые, родственницы, только что приехали в Баден. Потугин, Созонт Иваныч, наш соотечественник, тоже баденский гость.
Обе дамы приподнялись немного. Потугин возобновил свои поклоны.
- Здесь настоящий раут,- начала тонким голоском Капитолина Марковна; добродушная старая девица легко робела, но пуще всего старалась не ударить в грязь лицом, - все считают приятным долгом побывать здесь.
- Баден, точно, приятное место,- ответил Потугин, искоса посматривая на Татьяну,- очень приятное место Баден.
- Да; только уж слишком аристократично, сколько я могу судить. Вот мы с ней жили в Дрездене все это время ... очень интересный город; но здесь решительно раут.
"Понравилось словцо",- подумал Потугин.- Это вы совершенно справедливо изволили заметить,- произнес он громко,- зато природа здесь удивительная и местоположение такое, какое редко можно найти. Ваша спутница в особенности должна это оценить. Не правда ли, сударыня ? - прибавил он, обращаясь на этот раз прямо к Татьяне.
Татьяна подняла на Потугина свои большие, ясные глаза. Казалось, она недоумевала, чего хотят от нее, и зачем Литвинов познакомил ее, в первый же день приезда, с этим неизвестным человеком, у которого, впрочем, умное и доброе лицо и который глядит на нее приветливо и дружелюбно.
- Да,- промолвила она наконец,- здесь очень хорошо.
- Вам надобно посетить Старый замок,- продолжал Потугин,- в особенности советую вам съездить в Ибург.
- Саксонская Швейцария,- начала было Капитолина Марковна...
Взрыв трубных звуков прокатился по аллее: это военный прусский оркестр из Раштадта (в 1862 году Раштадт был еще союзною крепостью) начинал свой еженедельный концерт в павильоне. Капитолина Марковна тотчас встала.
- Музыка! - промолвила она.- Музыка а lа Соnversation!.. Надо туда идти. Ведь теперь четвертый час, не правда ли? Общество теперь собирается?
- Да,- отвечал Потугин,- теперь самый для общества модный час, и музыка прекрасная.
- Ну, так мешкать нечего. Таня, пойдем.
- Вы позволите сопровождать вас? - спросил Потугин, к немалому удивлению Литвинова: ему и в голову прийти не могло, что Потугина прислала Ирина. Капитолина Марковна осклабилась.
- С великим удовольствием, мсье... мсье...
- Потугин,- подсказал тот и предложил ей руку.
Литвинов подал свою Татьяне, и обе четы направились к Конверсационсгаузу.
Потугин продолжал рассуждать с Капитолиной Марковной . Но Литвинов шел, ни слова не говоря, и только раза два безо всякого повода усмехнулся и слабо прижал к себе руку Татьяны. Ложь была в этих пожатиях, на которые она не отвечала, и Литвинов сознавал эту ложь. Не взаимное удостоверение в тесном союзе двух отдавшихся друг другу душ выражали они, как бывало; они заменяли пока - слова, которых он не находил. То безмолвное, что началось между ими обоими, росло и утверждалось. Татьяна опять внимательно, почти пристально посмотрела на него.
То же самое продолжалось и перед Конверсационсгаузом, за столиком, около которого они уселись все четверо, с тою только разницей, что при суетливом шуме толпы, при громе и треске музыки молчание Литвинова казалось более понятным. Капитолина Марковна пришла, как говорится, в совершенный азарт; Потугин едва успевал поддакивать ей, удовлетворять ее любопытству. На его счастье, в массе проходивших лиц внезапно появилась худощавая фигура Суханчиковой и блеснули ее вечно прыгающие глаза. Капитолина Марковна тотчас ее признала, подозвала ее к своему столику, усадила ее - и поднялась словесная буря.
Потугин обратился к Татьяне и начал беседовать с нею тихим и мягким голосом, с ласковым выражением на слегка наклоненном лице; и она, к собственному изумлению, отвечала ему легко и свободно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48