.. а ему все мало, он ждет еще новой неприятности, он думает, что я шучу... Басанова арестовали, - прибавил он, несколько понизив тон, - мне в библиотеке сказывали.
Остродумов и Машурина оба разом приподняли головы.
- Любезный друг, Алексей Дмитриевич, - начал Паклин, - ты взволнован дело понятное... Да разве ты забыл, в какое время и в какой стране мы живем? Ведь у нас утопающий сам должен сочинить ту соломинку, за которую ему приходится ухватиться! Где уж тут миндальничать?! Надо, брат, черту в глаза уметь смотреть, а не раздражаться по-ребячьи...
- Ах, пожалуйста, пожалуйста! - перебил тоскливо Нежданов и даже сморщился, словно от боли. - Ты, известное дело, энергический мужчина - ты ничего и никого не боишься...
- Я-то никого не боюсь?! - начал было Паклин.
- Кто только мог выдать Басанова? - продолжал Нежданов, - не понимаю!
- А известное дело - приятель. Они на это молодцы, приятели-то. С ними держи ухо востро! Был у меня, например, приятель - и, казалось, хороший человек: так обо мне заботился, о моей репутации! Бывало, смотришь: идет ко мне... "Представьте, кричит, какую об вас глупую клевету распустили: уверяют, что вы вашего родного дядюшку отравили, что вас ввели в один дом, а вы сейчас к хозяйке сели спиной - и так весь вечер и просидели! И уж плакала она, плакала от обиды! Ведь этакая чепуха! этакая нелепица! Какие дураки могут этому поверить!" - И что же? Год спустя рассорился я с этим самым приятелем ... И пишет он мне в своем прощальном письме: "Вы, который уморили своего дядю! Вы, который не устыдились оскорбить почтенную даму, севши к ней спиной!.." - и т. д. и т. д. - Вот каковы приятели!
Остродумов переглянулся с Машуриной.
- Алексей Дмитриевич! - брякнул он своим тяжелым басом, - он явно желал прекратить возникавшее бесполезное словоизвержение, - от Василия Николаевича письмо из Москвы пришло.
Нежданов слегка дрогнул и потупился.
- Что он пишет? - спросил он наконец.
- Да вот... нам вот с ней...- Остродумов указал бровями на Машурину,ехать надо.
- Как? и ее зовут?
- Зовут и ее.
- За чем же дело стало?
- Да известно за чем... за деньгами
Нежданов поднялся с кровати и подошел к окну.
- Много нужно?
- Пятьдесят рублей... Меньше нельзя.
Нежданов помолчал.
- У меня теперь их нет, - прошептал он наконец, постукивая пальцами по стеклу, - но... я могу достать. Я достану.Письмо у тебя?
- Письмо-то? Оно... то есть... конечно...
- Да что вы все от меня хоронитесь? - воскликнул Паклин. - Неужто я не заслужил вашего доверия? Если бы я даже не вполне сочувствовал... тому, что вы предпринимаете, - неужто же вы полагаете, что я в состоянии изменить или разболтать?
- Без умысла... пожалуй! - пробасил Остродумов.
- Ни с умыслом, ни без умысла! Вот госпожа Машурина глядит на меня и улыбается... а я скажу...
- Я нисколько не улыбаюсь, - окрысилась Машурина.
- А я скажу, - продолжал Паклин, - что у вас, господа, чутья нет; что вы не умеете различить, кто ваши настоящие друзья! Человек смеется - вы и думаете: он несерьезный ...
- А то небось нет? - вторично окрысилась Машурина.
- Вы вот, например, - подхватил с новой силой Паклин, на этот раз даже не возражая Машуриной, - вы нуждаетесь в деньгах... а у Нежданова их теперь нет... Так я могу дать.
Нежданов быстро отвернулся от окна.
- Нет... нет... это к чему же? Я достану... Я возьму часть пенсии вперед... Помнится, они остались мне должны. А вот что, Острадумов: покажи-ка письмо.
Остродумов остался сперва некоторое время неподвижным, потом осмотрелся кругом, потом встал, нагнулся всем телом и, засучив панталоны, вытащил из-за голенища сапога тщательно сложенный клочок синей бумаги; вытащив этот клочок, неизвестно зачем подул на него и подал Нежданову.
Тот взял бумажку, развернул ее, прочел внимательно и передал Машуриной. Та сперва встала со стула, потом тоже прочла и возвратила бумажку Нежданову, хотя Паклин протягивал за нею руку.
Нежданов пожал плечом и передал таинственное письмо Паклину. Паклин в свою очередь пробежал глазами бумажку и, многозначительно сжав губы, торжественно и тихо положил ее на стол. Тогда Остродумов взял ее, зажег большую спичку, распространившую сильный запах серы, и сперва высоко поднял бумажку над головою, как бы показывая ее всем присутствовавшим, сжег ее дотла на спичке, не щадя своих пальцев, и бросил пепел в печку. Никто не произнес слова, никто даже не пошевелился в течение этой операции. Глаза у всех были опущены. Остродумов имел вид сосредоточенный и дельный, лицо Нежданова казалось злым, в Паклине проявилось напряжение; Машурина - священнодействовала.
Так прошло минуты две... Потом всем стало немного неловко. Паклин первый почувствовал необходимость нарушить безмолвие.
- Так что же? - начал он. - Принимается моя жертва на алтарь отечества или нет? Позволяется мне поднести если не все пятьдесят, то хоть двадцать пять или тридцать рублей на общее дело?
Нежданов вдруг вспыхнул весь. Казалось, в нем накипела досада... Торжественное сжигание письма ее не уменьшило - она ждала только предлога, чтобы вырваться наружу.
- Я уже сказал тебе, что это не нужно, не нужно... не нужно! Я этого не допущу и не приму. Я достану деньги, я сейчас же их достану. Я не нуждаюсь ни в чьей помощи !
- Ну, брат, - промолвил Паклин, - я вижу: ты хоть и революционер, а не демократ!
- Скажи прямо, что я аристократ!
- Да ты и точно аристократ... до некоторой степени.
Нежданов принужденно засмеялся.
- То есть ты хочешь намекнуть на то, что я незаконный сын. Напрасно трудишься, любезный... Я и без тебя этого не забываю.
Паклин всплеснул руками.
- Алеша, помилуй, что с тобою! Как можно так понимать мои слова! Я не узнаю тебя сегодня. - Нежданов сделал нетерпеливое движение головой и плечами. - Арест Басанова тебя расстроил, но ведь он сам так неосторожно вел себя...
- Он не скрывал своих убеждений, - сумрачно вмешалась Машурина, - не нам его осуждать!
- Да; только ему следовало бы тоже подумать о других, которых он теперь скомпрометировать может.
- Почему вы так о нем полагаете?..- загудел в свою очередь Остродумов. Басанов человек с характером твердым; он никого не выдаст. А что до осторожности... знаете что? Не всякому дано быть осторожным, господин Паклин!
Паклин обиделся и хотел было возразить, но Нежданов остановил его.
- Господа! - воскликнул он, - сделайте одолжение, бросимте на время политику!
Наступило молчание.
- Я сегодня встретил Скоропихина, - заговорил наконец Паклин, - нашего всероссийского критика, и эстетика, и энтузиаста. Что за несносное создание! Вечно закипает и шипит, ни дать ни взять бутылка дрянных кислых щей... Половой на бегу заткнул ее пальцем вместо пробки, в горлышке застрял пухлый изюм - она все брызжет и свистит, а как вылетит из нее вся пена - на дне остается всего несколько капель прескверной жидкости, которая не только не утоляет ничьей жажды, но причиняет одну лишь резь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75