- Это от тебя зависит.
- Как?
- Алеша, ты знаешь, что когда ты мне скажешь как честный человек - а я тебе верю, потому что ты точно честный человек, - когда ты мне скажешь, что ты меня любишь той любовью... ну, той любовью, которая дает право на жизнь другого, - когда ты мне это скажешь, - я твоя.
Нежданов покраснел и отвернулся немного.
- Когда я тебе это скажу...
- Да, тогда! Но ведь ты сам видишь, ты мне теперь этого не говоришь... О да, Алеша, ты, точно, честный человек. Ну, и давай толковать о вещах более серьезных.
- Но ведь я люблю тебя, Марианна!
- Я в этом не сомневаюсь... и буду ждать. Постой, я еще не совсем привела в порядок твой письменный стол. Вот тут что-то завернуто, что-то жесткое...
Нежданов рванулся со стула.
- Оставь это, Марианна... Это... пожалуйста, оставь. Марианна повернула к нему голову через плечо и с изумлением приподняла брови.
- Это - тайна? Секрет? У тебя есть секрет?
- Да... да, - промолвил Нежданов и, весь смущенный, прибавил - в виде объяснения: - Это... портрет. Слово это вырвалось у него невольно. В бумажке, которую Марианна держала в руках, был действительно завернут ее портрет, данный Нежданову Маркеловым.
- Портрет? - произнесла она протяжным голосом... - Женский?
Она подала ему пакетец; но он неловко его взял, он чуть не выскользнул у него из рук - и раскрылся.
- Да это... мой портрет! - воскликнула Марианна с живостью... - Ну свой-то портрет я имею право взять. - Она выхватила его у Нежданова.
- Это - ты нарисовал?
- Нет... не я.
- Кто же? Маркелов?
- Ты угадала... Он.
- Каким же образом он у тебя?
- Он мне подарил его.
- Когда?
Нежданов рассказал, когда и как. Пока он говорил, Марианна взглядывала то на него, то на портрет... и у обоих, у Нежданова и у ней, мелькнула одна и та же мысль в голове: "Если бы он был в этой комнате, он бы имел право потребовать..." Но ни Марианна, ни Нежданов не высказали громко своей мысли... быть может потому, что каждый из них почувствовал ее в другом.
Марианна тихонько завернула портрет в бумажку и положила ее на стол.
- Добрый человек! - прошептала она. - Где-то он теперь?
- Как где?.. Дома, у себя. Я завтра или послезавтра пойду к нему за книжками, за брошюрами. Он хотел мне дать - да, видно, забыл при отъезде.
- И ты, Алеша, того мнения, что, отдавая тебе этот портрет, он уже ото всего отказывался... решительно ото всего?
- Мне так показалось.
- И ты надеешься его найти дома?
- Конечно.
- А! - Марианна опустила глаза, уронила руки. - А вот нам обед Татьяна несет! - вскрикнула она вдруг. - Какая она славная женщина!
Татьяна явилась с приборами, салфетками, судками. Пока она накрывала на стол, она рассказывала о том, что происходило на фабрике.
- Хозяин приехал из Москвы по чугунке - и пошел бегать по всем этажам, как оглашенный; да ведь он ничего как есть не смыслит, а только так, для, виду действует, для примеру. А Василий Федотыч с ним, как с малым младенцем; а хозяин хотел какую-то противность учинить, так его Василий Федотыч сейчас отчеканил; брошу, говорит, сейчас все; тот сейчас хвост и поджал. Теперь вместе кушают; а хозяин с собой компаньона привез...Так тот только всему удивляется. А денежный, должно быть, человек, этот кумпаньон, потому все больше молчит да головой потряхивает. А сам толстый-претолстый! Туз московский! Недаром пословица такая слывет, что Москва у всей России под горою: все в нее катится.
- Как вы все примечаете! - воскликнула Марианна.
- Я и то заметливая, - возразила Татьяна. - Вот, готов вам обед. Кушайте на здоровье. А я тут малость посижу, на вас погляжу.
Марианна и Нежданов принялись есть; Татьяна прикорнула на подоконник и подперла щеку рукою.
- Погляжу я на вас, - повторила она, - и какие же вы оба молоденькие да кволенькие... Так приятно на вас глядеть, что даже печально! Эх, голубчики мои! Берете вы на себя тяготу невмоготу! Таких-то, как вас, пристава царские охочи в куролеску сажать!
- Ничего, тетушка, не пугайте нас, - заметил Нежданов. - Вы знаете поговорку: "Назвался груздем - полезай в кузов".
- Знаю... знаю; да кузовья-то пошли ноне тесные да невылазные!..
- Есть у вас дети? - спросила Марианна, чтобы переменить разговор.
- Есть; сынок. В школу ходить начал. Была и дочка; да не стало ее, сердешной! Несчастье с ней приключилось: попала под колесо. И хоть бы разом ее убило! А то - мучилась долго. С тех пор я жалостливая стала; а прежде - что жимолость, что я. Как есть дерево!
- Ну, а как же вы Павла Егорыча-то вашего - разве не любили?
- Э! то особ статья; то - дело девичье. Ведь вот и вы - вашего-то любите? Аль нет?
- Люблю.
- Оченно любите?
- Очень.
- Чтой-то... - Татьяна посмотрела на Нежданова, на Марианну - и ничего не прибавила.
Марианне опять пришлось переменить разговор. Она объявила Татьяне, что бросила табак курить; та ее похвалила. Потом Марианна вторично попросила ее насчет платья; напомнила ей, что она обещалась показать, как стряпают...
- Да вот еще что! Нельзя ли мне достать толстых суровых ниток? Я буду чулки вязать... простые.
Татьяна отвечала, что все будет исполнено как следует, и, убрав со стола, вышла из комнаты своей твердой, спокойной походкой.
- Ну, а мы что будем делать? - обратилась Марианна к Нежданову - и, не давши ему ответить: - Хочешь? так как только завтра начнется настоящее дело, посвятим нынешний вечер литературе. Перечтем твои стихи! Я судья буду строгий.
Нежданов долго не соглашался... однако кончил тем, что уступил, - и стал читать из тетрадки. Марианна села близко возле него и глядела ему в лицо, пока он читал. Она сказала правду: судьей она оказалась строгим.
Немногие стихотворения ей понравились: она предпочитала чисто лирические, короткие и, как она выражалась, не нравоучительные. Читал Нежданов не совсем хорошо: не решался декламировать - и не хотел впадать в сухой тон; выходило ни рыба ни мясо. Марианна вдруг перервала его вопросом: знает ли он удивительное стихотворение Добролюбова, которое начинается так: "Пускай умру печали мало", - и тут же прочла его - тоже не совсем хорошо, как-то немножко по-детски.
Нежданов заметил, что оно горько и горестно донельзя, - и потом прибавил, что он, Нежданов, не мог бы написать это стихотворение уже потому, что ему нечего бояться слез над своей могилой... их не будет.
- Будет, если я тебя переживу, - произнесла медлительно Марианна - и, поднявши глаза к потолку да помолчав немного, вполголоса, как бы говоря с самой собою, спросила:
- Как же это он с меня портрет нарисовал? По памяти ?
Нежданов быстро обернулся к ней...
- Да; по памяти. Марианна удивилась, что он отвечал ей. Ей казалось, что она этот вопрос только подумала.
- Это удивительно... - продолжала она тем же голосом. - Ведь у него и таланта к живописи нет. Что я хотела сказать... - прибавила она громко, - да! насчет стихов Добролюбова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75