"Не
хуже нас",- отразил укор я и покропил кушанье антидотом. Кактус
же сразу перековал орало на жевало и кинулся к жратве. Кстати,
не сплоховал. Хотя здесь вместо наших автопитателей применялся
аппаратно-программный комплекс, состоящий из миски, ложки и
инструкции, как ими пользоваться - твердо усвоенной нами еще во
время тренировок.
Вечером появился бабкин племянник, пьющий мужчина Финогенов.
В нем, по счастью, еще сохранились атавизмы абстрактного
гуманизма, он нас и поставил на улучшенное довольствие. А
выжрать спиртового продукта он мог гораздо больше, чем даже
бродяги-золотодобытчики с марсианского плато имени Горького.
Это вполне естественно, потому что во всей нашей Космике или
сила тяжести пониженная, или воздух разреженный, поэтому пьющие
организмы как следует натренироваться не могут.
Во время пиршества я регулярно срыгивал и испарял свои
стопки, следя за показаниями Анимы, которая заботливо мне
сообщала процент алкоголя в крови. Но Кактус слишком вжился в
среду и, как главный здоровяк, старался изо всех сил. От него
было много смеха, переходящего в ржание. Однако, после
всасывания десятой стопки он надорвался. Выбрался во двор и,
потихоньку рассыпая искры, упал в грязь лицом. Я, старый
космический волк, не без содрогания воспринял слова Финогенова,
что конец веселью наступит, только когда полная стопка пересилит
его жилистую, похожую на граблю руку.
Но и полезные сведения я от него тоже взял. Оказывается, лет
десять назад имелись в Омменах кибернетизированные свиноферма и
птицефабрика. Системы работали, местная публика предпочитала им
не мешать. Аборигены были уверены, что без их участия всяко
лучше. Потребности поднимались, а способности соответственно
снижались до того уровня, когда на рабочем месте достаточно
попивать пивко и забивать козла. Морды опухали, носы краснели,
труженики разучались даже тому немногому, что некогда умели.
В итоге, оставленные наедине с автоматикой скоты и куры
передохли от какой-то непонятной тоски, хотя для них даже
телевидение имелось, каждой породе своя программа. "Ждем у
экранов только баранов." Трубы и стоки забились, почвы и воды
отравились всякой дрянью, киберсистемы растерялись и
разладились. Понаехали потом активисты из города, сказали:
надобно самого человека менять, чтоб жить-не тужить ему в
симбиозе с кибероболочками, как горожане живут. А для начала -
отворить ему жилы и закачать в них новую кровь марки "голубой
кисель". Если ты ленишься или что-то подзабыл, кибероболочка
через "кисель" тебе поможет своими сигналами нужные
движенья совершить. Мужики это поняли как "не умеешь -
заставим", никто не явился к приехавшему для замены кровей
спецвагону - хотя и пообещали всем согласившимся большую
премию. А ночью особый вагон даже подпалили и разграбили.
Конечно, несколько грабителей-поджигателей было отправлено на
нары. Но поскольку случаев сопротивления в округе накопилось
много - бестолковые сбились в банды и палили из обрезов в
специалистов кровяного дела,- то эту петрушку стали потихоньку
сворачивать. Особенно после того, как кто-то взорвал под
Питером завод по производству "голубого киселя". Так что
отвязались активисты, сказав на прощанье: пропадайте, мужики,
себе на здоровье.
А в городах, по сообщению Финогенова, давно проросла новая
порода людей, которые сами ничего не соображают. Подключены
такие болваны к оболочкам, сидят рядком, да и производят ладком
всю промышленную продукцию. Тот же, кто полностью не подключен,
на работу не ходит, чтоб не навредить; не пьет, не курит, но
сидит в шлеме-галлюцинаторе и балдеет.
Но сейчас беспокоили Финогенова новые напасти. На озере,
поблизости, ученые завелись на плавучих островах. Раньше вместо
них на воде болтались баржи, переделанные в бардаки. Имелись там
раздевальная изба со всяческим стриптизерством, массаж интимных
мест, казино "палей в рояль" и разное веселье. Было, где самогон
сбыть и где обобрать какого-нибудь любителя сальных радостей -
если он в деревню ненароком забредет. Тогда даже водились купюры
в карманах у омменовских мужиков. Но бабы-дуры накатали телегу
прокурору, за что были потом неоднократно биты мужьями. Пришел
закон и частников не стало, хотя цветастые гондоны до сих пор на
ветках развеваются. А с тех пор как приехали научные
начальники, ничего хорошего уже не случалось. Мужикам на озеро
путь-дорожка закрылась, кругом забор, ни рыбки половить, ни
искупнуться. Никакого обмена не стало. Попробуй, предложи
"доцентам" что-нибудь купить или продать, шуганут от стены
электрическим разрядом так, что будешь лететь, как зеленый
горошек. Между прочим, непонятно Финогенову, чем они там
кормятся, из чего острова лепят плавучие - по "железке" к
ученым ничего не прибывает, лишь изредка навещает их геликоптер.
Финогенов от своего рассказа раздухарился до невозможного
покраснения и заключил торжественно:
- Я тожно свою бабу поколачивал за создание такого
нездорового морально-политического климата. Вот она и ушла к
ученым за забор. Многие туда улепетнули из деревни. Говорят, там
вообще работать не надо, жизнь сытая, только в экспериментах
участвуешь - проверяют на тебе плавучесть острова... А я
сейчас как пойду да и поссу им под забором за все такое.
И вот передовик по пьянству поднимается из-за стола и с
решительностью, достойной лучшего применения, и движется, надо
полагать, к озеру, где засели его обидчики. Надо бы к нему
пристроиться, чтобы понаблюдать за реакцией зазаборных ученых.
Кому идти следом? Искрозадый Кактус наш совсем разладился, Фикса
же не очень жалует Финогенова. Узнала, что тот бабенку свою
метелил, и даже отвернулась - видно боялась вмазать сгоряча
- но аура ее жужжала от праведного гнева.
Раз так, я, соблюдая дистанцию, эскортирую - надеюсь,
почетно - нового друга. Деревня на пригорке, за ней на склоне
густой ельник - кажется, верным словом эти заросли назвал,- и
вот растительность резко редеет. Финогенов впереди меня шагов на
десять, бежит, матерится, любо-дорого послушать, ярость жаркой
пульсацией сотрясает его ауру. А потом я этот забор
почувствовал, вернее то, как он ультразвуками прощупывает
местность - довольно плотный гул. Я, конечно, сразу
шумопоедатель включил, чтоб не выделяться из пейзажа.
Вскоре после этого меня что-то хлестнуло по глазам,
причем не ветка. Дикость какая-то! Ночь лунная, у меня
зенки светочувствительные, поэтому не мог я
пропустить такой подлый удар. Но пропустил. В глаза будто
бенгальские огни залетели, и по мозгам мутные пятна проплыли.
Когда боль унялась и в котелке прояснилось, я понял:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
хуже нас",- отразил укор я и покропил кушанье антидотом. Кактус
же сразу перековал орало на жевало и кинулся к жратве. Кстати,
не сплоховал. Хотя здесь вместо наших автопитателей применялся
аппаратно-программный комплекс, состоящий из миски, ложки и
инструкции, как ими пользоваться - твердо усвоенной нами еще во
время тренировок.
Вечером появился бабкин племянник, пьющий мужчина Финогенов.
В нем, по счастью, еще сохранились атавизмы абстрактного
гуманизма, он нас и поставил на улучшенное довольствие. А
выжрать спиртового продукта он мог гораздо больше, чем даже
бродяги-золотодобытчики с марсианского плато имени Горького.
Это вполне естественно, потому что во всей нашей Космике или
сила тяжести пониженная, или воздух разреженный, поэтому пьющие
организмы как следует натренироваться не могут.
Во время пиршества я регулярно срыгивал и испарял свои
стопки, следя за показаниями Анимы, которая заботливо мне
сообщала процент алкоголя в крови. Но Кактус слишком вжился в
среду и, как главный здоровяк, старался изо всех сил. От него
было много смеха, переходящего в ржание. Однако, после
всасывания десятой стопки он надорвался. Выбрался во двор и,
потихоньку рассыпая искры, упал в грязь лицом. Я, старый
космический волк, не без содрогания воспринял слова Финогенова,
что конец веселью наступит, только когда полная стопка пересилит
его жилистую, похожую на граблю руку.
Но и полезные сведения я от него тоже взял. Оказывается, лет
десять назад имелись в Омменах кибернетизированные свиноферма и
птицефабрика. Системы работали, местная публика предпочитала им
не мешать. Аборигены были уверены, что без их участия всяко
лучше. Потребности поднимались, а способности соответственно
снижались до того уровня, когда на рабочем месте достаточно
попивать пивко и забивать козла. Морды опухали, носы краснели,
труженики разучались даже тому немногому, что некогда умели.
В итоге, оставленные наедине с автоматикой скоты и куры
передохли от какой-то непонятной тоски, хотя для них даже
телевидение имелось, каждой породе своя программа. "Ждем у
экранов только баранов." Трубы и стоки забились, почвы и воды
отравились всякой дрянью, киберсистемы растерялись и
разладились. Понаехали потом активисты из города, сказали:
надобно самого человека менять, чтоб жить-не тужить ему в
симбиозе с кибероболочками, как горожане живут. А для начала -
отворить ему жилы и закачать в них новую кровь марки "голубой
кисель". Если ты ленишься или что-то подзабыл, кибероболочка
через "кисель" тебе поможет своими сигналами нужные
движенья совершить. Мужики это поняли как "не умеешь -
заставим", никто не явился к приехавшему для замены кровей
спецвагону - хотя и пообещали всем согласившимся большую
премию. А ночью особый вагон даже подпалили и разграбили.
Конечно, несколько грабителей-поджигателей было отправлено на
нары. Но поскольку случаев сопротивления в округе накопилось
много - бестолковые сбились в банды и палили из обрезов в
специалистов кровяного дела,- то эту петрушку стали потихоньку
сворачивать. Особенно после того, как кто-то взорвал под
Питером завод по производству "голубого киселя". Так что
отвязались активисты, сказав на прощанье: пропадайте, мужики,
себе на здоровье.
А в городах, по сообщению Финогенова, давно проросла новая
порода людей, которые сами ничего не соображают. Подключены
такие болваны к оболочкам, сидят рядком, да и производят ладком
всю промышленную продукцию. Тот же, кто полностью не подключен,
на работу не ходит, чтоб не навредить; не пьет, не курит, но
сидит в шлеме-галлюцинаторе и балдеет.
Но сейчас беспокоили Финогенова новые напасти. На озере,
поблизости, ученые завелись на плавучих островах. Раньше вместо
них на воде болтались баржи, переделанные в бардаки. Имелись там
раздевальная изба со всяческим стриптизерством, массаж интимных
мест, казино "палей в рояль" и разное веселье. Было, где самогон
сбыть и где обобрать какого-нибудь любителя сальных радостей -
если он в деревню ненароком забредет. Тогда даже водились купюры
в карманах у омменовских мужиков. Но бабы-дуры накатали телегу
прокурору, за что были потом неоднократно биты мужьями. Пришел
закон и частников не стало, хотя цветастые гондоны до сих пор на
ветках развеваются. А с тех пор как приехали научные
начальники, ничего хорошего уже не случалось. Мужикам на озеро
путь-дорожка закрылась, кругом забор, ни рыбки половить, ни
искупнуться. Никакого обмена не стало. Попробуй, предложи
"доцентам" что-нибудь купить или продать, шуганут от стены
электрическим разрядом так, что будешь лететь, как зеленый
горошек. Между прочим, непонятно Финогенову, чем они там
кормятся, из чего острова лепят плавучие - по "железке" к
ученым ничего не прибывает, лишь изредка навещает их геликоптер.
Финогенов от своего рассказа раздухарился до невозможного
покраснения и заключил торжественно:
- Я тожно свою бабу поколачивал за создание такого
нездорового морально-политического климата. Вот она и ушла к
ученым за забор. Многие туда улепетнули из деревни. Говорят, там
вообще работать не надо, жизнь сытая, только в экспериментах
участвуешь - проверяют на тебе плавучесть острова... А я
сейчас как пойду да и поссу им под забором за все такое.
И вот передовик по пьянству поднимается из-за стола и с
решительностью, достойной лучшего применения, и движется, надо
полагать, к озеру, где засели его обидчики. Надо бы к нему
пристроиться, чтобы понаблюдать за реакцией зазаборных ученых.
Кому идти следом? Искрозадый Кактус наш совсем разладился, Фикса
же не очень жалует Финогенова. Узнала, что тот бабенку свою
метелил, и даже отвернулась - видно боялась вмазать сгоряча
- но аура ее жужжала от праведного гнева.
Раз так, я, соблюдая дистанцию, эскортирую - надеюсь,
почетно - нового друга. Деревня на пригорке, за ней на склоне
густой ельник - кажется, верным словом эти заросли назвал,- и
вот растительность резко редеет. Финогенов впереди меня шагов на
десять, бежит, матерится, любо-дорого послушать, ярость жаркой
пульсацией сотрясает его ауру. А потом я этот забор
почувствовал, вернее то, как он ультразвуками прощупывает
местность - довольно плотный гул. Я, конечно, сразу
шумопоедатель включил, чтоб не выделяться из пейзажа.
Вскоре после этого меня что-то хлестнуло по глазам,
причем не ветка. Дикость какая-то! Ночь лунная, у меня
зенки светочувствительные, поэтому не мог я
пропустить такой подлый удар. Но пропустил. В глаза будто
бенгальские огни залетели, и по мозгам мутные пятна проплыли.
Когда боль унялась и в котелке прояснилось, я понял:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24