Джим посмотрел, как он гладит Шейлу по выпуклому задку, и его потянуло блевать.
Он изо всех сил хлопнул дверью шкафчика. Шейла отвела взгляд от Бейсинга и посмотрела на него. Ее улыбка исчезла. Потом она обернулась к Победителю и заулыбалась снова.
Шейла, бэби, ты думаешь, он сам Иисус Христос? Хотел бы я распять его, предпочтительно ржавыми гвоздями, и забил бы я их не только в руки да ноги. Да что толку. Все равно бы она смотрела на меня, как на прокаженного. «Нечист он! Нечист!»
Джим тихо напевал себе под нос, идя через холл к биологическому кабинету N201.Это было его собственное произведение «Смотрю на тебя снизу вверх».
Посылай мне
Зуд, цингу, прыщи и блох,
Брюхо мне набей бобами –
Газ тебе же вдарит в нос.
Раздави меня – будет лепешка,
Выжми досуха – будет шелуха.
Где уж нам уж, класс не тот!
Небо-молот долбит в темя,
Перхоть сыплется с башки.
К ногтю, к ногтю, к ногтю, к ногтю.
Льются камни и свинец.
Черви, мошки, мертвецы,
Бог и дьявол, миссис Гранди –
Всякий смотрит свысока,
Я в земном ядре и глубже.
Всякий путь отсюда-вверх.
Правда, что ли? Я не верю.
По мне, все дороги – вниз.
Растерзай меня презреньем,
Душу в клочья изорви.
Над клочками зажги свечку
И обедню отслужи.
Посылай мне
Зуд, цингу, прыщи и блох.
Он вошел вслед за Бобом и Сэмом в большую классную комнату и сел в углу заднего ряда вместе с другими недотепами. Тут, как всегда, громко трепались, подначивали друг дружку, пускали бумажные самолетики и плевались жеваными шариками. Потом, точно нож гильотины, упала тишина, и все замерли – это вошел пожилой, но малопочтенный мистер Льюис Ханкс (Святоша). Мрачный, сварливый и религиозный до омерзения – таков был мистер Ханкс. Добавьте к этому, что он был сторонником библейской теории создания мира, а закон обязывал его преподавать эволюцию, хотя она и называлась скромно «развитием» – и получится озлобленный и несчастный седовласый старец.
Ханкс произвел перекличку с таким видом, точно зачитывал список душ в судный день. Произнося очередную фамилию, он взглядывал на ее носителя из-под очень толстых очков. Он делал гримасу, называя школьника, которого не любил, и слегка улыбался, называя того, кому не грозит попасть в ад для двоечников. Улыбнулся он ровным счетом три раза.
Поручив одному из фаворитов отнести список отсутствующих в кабинет директора, Ханкс начал свою лекцию. Она продолжала предыдущую, и ее темой была система размножения лягушки. Джим сначала старался слушать и записывать; потому что его это интересовало. Но у него болел желудок и голова тоже. К тому же у Ханкса был бубнящий и в то же время скрипучий голос. Джиму казалось, что он едет в запряженной волами телеге с немазаным колесом по плоской безлесной равнине. Вид нагонял на него дрему, но скрип колеса не давал уснуть.
Сэм Вайзак, сидящий рядом, нагнулся к Джиму и шепнул:
– Сейчас засну. Слабо сказать ему, что он лажу гонит? А то помереть можно со скуки.
– Возьми да скажи сам, – шепнул в ответ Джим.
– Да я же в этом ни фига не смыслю и смыслить не хочу. Это ты у нас эксперт. Давай начинай. Старине Сэму охота поглядеть фейерверк. Уважь!
Внезапная тишина насторожила Джима. Он выпрямился и посмотрел на мистера Ханкса. Старикан жег его взглядом, и все поворачивали головы к Джиму и Сэму. Сердце у Джима понеслось вперед, как белка в колесе. Оно бежало и бежало, только чтобы остаться на прежнем месте, и топот его ног по металлу звучал, как барабанная дробь.
– Ну все, началось!
– Итак, мистер Гримсон, мистер Вайзак, – проскрипел Ханкс, – поделитесь, с нами своими соображениями по данному предмету.
– Мы ничего не говорили, – сказал Джим таким же скрипучим голосом. Он злился, что его засекли, и злился на себя за то, что боится выступить против Ханкса. Старикан точно сделает из него дурака.
– Ничего, мистер Гримсон? Ничего? Значит, вы отвлекли меня и весь класс лишь ради того, чтобы произвести бессмысленные звуки? А возможно, вы просто подражали обезьянам, от которых, по вашему мнению, вы произошли? Вы имитировали обезьян, это так?
Сердце Джима забилось еще сильнее, и желудок подскочил и снова ухнул вниз, переливая кислоту из конца в конец. Но Джим, стараясь не подавать виду, встал. Он постарался также овладеть голосом.
– Нет, – сказал он и прочистил внезапно сжавшееся горло. – Нет, мы не подражали обезьяньему языку. Мы…
– Обезьяний язык? У обезьян нет никакого языка!
– Ну, я хотел сказать – обезьяньим сигналам.
– Уу-оо! – прошептал Сэм, корчась от беззвучного смеха.
– Когда ваш обезьяноподобный сотоварищ оправится от своего припадка, можете продолжать, – сказал Ханкс. Он глядел на них сквозь толстые очки так, будто очки – телескоп, а он астроном и только что открыл какой-то жалкий астероид, которому нечего делать в этой точке пространства.
Сэм перестал трястись и закусил губы, чтобы не прыснуть вслух. Джим снова прочистил горло.
– У меня… у меня возникли кое-какие мысли по поводу того, что вы сейчас сказали – о развитии, то есть о возникновении, жизни в первичном растворе и о статическом… то есть о статистическом неправдоподобии этого. Но мне нужно еще подумать, прежде чем сказать что-нибудь. Сейчас я хотел бы сказать про то, о чем вы говорили на прошлой неделе. Помните? Вы, то есть мы, говорили, почему, например, человеческие и собачьи зародыши так похожи. На ранних стадиях развития, во всяком случае. Вы объясняли, в свете теории развития, почему у человеческих эмбрионов имеются хвосты. Сами вы, очевидно, в эту теорию не верите. Потом вы пытались объяснить, почему, если Создатель сотворил все живые существа всего за пару дней… вы пытались объяснить, почему тогда у всех самцов имеются соски, хотя они в них и не нуждаются… и почему у нелетающих насекомых есть крылья.
В горле у него пересохло. Ханкс ухмыльнулся как нельзя более подло.
Все смотрели на него, Джима. Кто-то хихикнул, когда он упомянул о сосках.
– И почему у змей имеются рудиментальные… рудиментарные… конечности, хотя они им не требуются так же, как самцам соски, а нелетающим насекомым – крылья. Не было бы ни этих сосков, ни конечностей, ни крыльев, если бы все были созданы в один день. А вы сказали, что крылья, соски и конечности были созданы ради симметрии. Создатель, мол, был художник и сварганил всех симметричными.
Джим сказал о Создателе «сварганил», чтобы позлить Ханкса. Теперь его голос окреп, стал глубже, и говорил он почти без запинок. Его несло. К черту последствия!
– Но эта «симметрическая» версия, прошу меня извинить, мистер Ханкс, звучит неубедительно. В ней нет логики. Я, по крайней мере, так думаю. Объясните мне вот что, сэр. Если Создатель был таким приверженцем симметрии, почему же он в день творения не снабдил самцов женскими гениталиями и наоборот?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64