запом-
нишь одно, а вспомнишь совсем другое. Или: запомнишь что-нибудь
с трудом, но очень крепко, и потом ничего вспомнить не сможешь.
Так тоже бывает. Я бы всем советовал поработать над своей па-
мятью.
Я был всегда справедлив и зря никого не бил, потому что,
когда кого-нибудь бьешь, то всегда жалеешь, и тут можно перебор-
щить. Детей, например, никогда не надо бить ножом или вообще
чем-нибудь железным. А женщин, наоборот, никогда не следует бить
ногой. Животные, те, говорят, выносливее. Но я производил в этом
направлении опыты и знаю, что это не всегда так.
Благодаря своей гибкости я мог делать то, чего никто не мог
делать. Так, например, мне удалось однажды достать рукой из
очень извилистой фановой трубы заскочившую туда случайно серьгу
моего брата. Я мог, например, спрятаться в сравнительно неболь-
шую корзинку и закрыть за собой крышку.
Да, конечно, я был феноменален!
Мой брат был полная моя противоположность: во-первых, он был
выше ростом, а во-вторых, - глупее.
Мы с ним никогда не дружили. Хотя, впрочем, дружили, и даже
очень. Я тут чего-то напутал: мы именно с ним не дружили и всег-
да были в ссоре. А поссорились мы с ним так. Я стоял: там выда-
вали сахар, и я стоял в очереди и старался не слушать, что гово-
рят кругом. У меня немножечко болел зуб, и настроение было не-
важное. На улице было очень холодно, потому что все стояли в
ватных шубах и все-таки мерзли. Я тоже стоял в ватной шубе, но
сам не очень мерз, а мерзли мои руки, потому что то и дело при-
ходилось вынимать их из кармана и поправлять чемодан, который я
держал, зажав ногами, чтобы он не пропал. Вдруг меня ударил кто-
то по спине. Я пришел в неописуемое негодование и с быстротой
молнии стал обдумывать, как наказать обидчика. В это время меня
ударили по спине вторично. Я весь насторожился, но решил голову
назад не поворачивать и сделать вид, будто я ничего не заметил.
Я только на всякий случай взял чемодан в руку. Прошло минут
семь, и меня в третий раз ударили по спине. Тут я повернулся и
увидел перед собой высокого пожилого человека в довольно поно-
шенной, но все же хорошей ватной шубе.
- Что вам от меня нужно? - спросил я его строгим и даже слегка
металлическим голосом.
- А ты чего не оборачаваешься,когда тебя окликают? - сказал он.
Я задумался над смыслом его слов, когда он опять открыл рот и
сказал:
- Да ты что? Не узнаешь, что ли, меня? Ведь я твой брат.
Я опять задумался над его словами, а он снова открыл рот и
сказал:
- Послушай-ка, брат. У меня не хватает на сахар четырех рублей,
а из очереди уходить обидно. Одолжи-ка мне пятерку, и мы с тобой
потом рассчитаемся.
СЛУЧАЙ НА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ
Как-то бабушка махнула
и тотчас же паровоз
детям подал и сказал:
пейте кашу и сундук.
Утром дети шли назад
сели дети на забор
и сказали: вороной
поработай, я не буду,
Маша тоже не такая -
как хотите может быть
мы залижем и песочек
то что небо выразило
вылезайте на вокзале
здравствуй здравствуй Грузия
как нам выйти из нее
мимо этого большого
на заборе - ах вы дети -
вырастала палеандра
и влетая на вагоны
перемыла не того
кто налима с перепугу
оградил семью волами
вынул деньги из кармана
деньги серые в лице.
Ну так вот, а дальше прели
все супа - сказала тетя
все чижи - сказал покойник
даже тело опустилось
и чирикало любезно,
но зато немного скучно
и как будто бы назад.
Дети слушали обедню
надевая на плечо
мышка бегала в передник
раздирая два плеча,
а грузинка на пороге
все твердила. А грузин
перегнувшись под горою
шарил пальцами в грязи.
1926 год.
Собрание стихотворений.
Сборник Ленинградского Союза
поэтов. Ленинград. 1926 год.
СТИХ ПЕТРА ЯШКИНА*
Мы бежали как сажени
на последнее сраженье
наши пики притупились
мы сидели у костра
реки сохли под ногою
мы кричали: мы нагоним!
плечи дурые высоки
морда белая востра.
Но дорога не платочек
и винтовку не наточишь
мы пускали наши взоры
версты скорые считать
небо падало завесой
опускалося за лесом
камни прыгали в лопату
месяц солнцу не чета
сколько времени не знаю
мы гналися за возами
только ноги подкосились
вышла пена на уста
наши очи опустели
мох казался нам постелью
но сказали мы нарочно
чтоб никто не отставал
на последнее сраженье
мы бежали как сажени
как сажени мы бежали
! пропадай кому не жаль !
все
1927 год.
"Костер." Сборник ленингадского
Союза поэтов. Ленинград. 1927 г.
ПОДРУГА
На твоем лице, подруга,
два точильщика-жука
начертили сто два круга
цифру семь и букву К.
Над тобой проходят годы,
хладный рот позеленел,
лопнул глаз от злой погоды,
в ноздрях ветер зазвенел.
Что в душе твоей творится,
я не знаю. Только вдруг
может с треском раствориться
дум твоих большой сундук.
И тогда понятен сразу
будет всем твой сладкий сон.
И твой дух, подобно газу,
из груди умчится вон.
Что ты ждешь? Планет смятенья
иль движенье звездных толп?
или ждешь судеб смятенья,
опершись рукой на столб?
Или ждешь, пока желанье
из небес к тебе слетит
и груди твоей дыханье
мысль в слово превратит?
Мы живем не полным ходом,
не считаем наших дней,
но минуты с каждым годом
все становятся длинней.
С каждым часом гнев и скупость
ловят нас в свой мрачный круг,
и к земле былая глупость
опускает взоры вдруг.
И тогда, настроив лиру
и услышав лиры звон,
будем петь. И будет миру
наша песня точно сон.
И быстрей помчатся реки,
И с высоких берегов
будешь ты, поднявши веки
бесконечный ряд веков
Наблюдать холодным оком
нашу славу каждый день.
и на лбу твоем высоком
никогда не ляжет тень.
1933 год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
нишь одно, а вспомнишь совсем другое. Или: запомнишь что-нибудь
с трудом, но очень крепко, и потом ничего вспомнить не сможешь.
Так тоже бывает. Я бы всем советовал поработать над своей па-
мятью.
Я был всегда справедлив и зря никого не бил, потому что,
когда кого-нибудь бьешь, то всегда жалеешь, и тут можно перебор-
щить. Детей, например, никогда не надо бить ножом или вообще
чем-нибудь железным. А женщин, наоборот, никогда не следует бить
ногой. Животные, те, говорят, выносливее. Но я производил в этом
направлении опыты и знаю, что это не всегда так.
Благодаря своей гибкости я мог делать то, чего никто не мог
делать. Так, например, мне удалось однажды достать рукой из
очень извилистой фановой трубы заскочившую туда случайно серьгу
моего брата. Я мог, например, спрятаться в сравнительно неболь-
шую корзинку и закрыть за собой крышку.
Да, конечно, я был феноменален!
Мой брат был полная моя противоположность: во-первых, он был
выше ростом, а во-вторых, - глупее.
Мы с ним никогда не дружили. Хотя, впрочем, дружили, и даже
очень. Я тут чего-то напутал: мы именно с ним не дружили и всег-
да были в ссоре. А поссорились мы с ним так. Я стоял: там выда-
вали сахар, и я стоял в очереди и старался не слушать, что гово-
рят кругом. У меня немножечко болел зуб, и настроение было не-
важное. На улице было очень холодно, потому что все стояли в
ватных шубах и все-таки мерзли. Я тоже стоял в ватной шубе, но
сам не очень мерз, а мерзли мои руки, потому что то и дело при-
ходилось вынимать их из кармана и поправлять чемодан, который я
держал, зажав ногами, чтобы он не пропал. Вдруг меня ударил кто-
то по спине. Я пришел в неописуемое негодование и с быстротой
молнии стал обдумывать, как наказать обидчика. В это время меня
ударили по спине вторично. Я весь насторожился, но решил голову
назад не поворачивать и сделать вид, будто я ничего не заметил.
Я только на всякий случай взял чемодан в руку. Прошло минут
семь, и меня в третий раз ударили по спине. Тут я повернулся и
увидел перед собой высокого пожилого человека в довольно поно-
шенной, но все же хорошей ватной шубе.
- Что вам от меня нужно? - спросил я его строгим и даже слегка
металлическим голосом.
- А ты чего не оборачаваешься,когда тебя окликают? - сказал он.
Я задумался над смыслом его слов, когда он опять открыл рот и
сказал:
- Да ты что? Не узнаешь, что ли, меня? Ведь я твой брат.
Я опять задумался над его словами, а он снова открыл рот и
сказал:
- Послушай-ка, брат. У меня не хватает на сахар четырех рублей,
а из очереди уходить обидно. Одолжи-ка мне пятерку, и мы с тобой
потом рассчитаемся.
СЛУЧАЙ НА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ
Как-то бабушка махнула
и тотчас же паровоз
детям подал и сказал:
пейте кашу и сундук.
Утром дети шли назад
сели дети на забор
и сказали: вороной
поработай, я не буду,
Маша тоже не такая -
как хотите может быть
мы залижем и песочек
то что небо выразило
вылезайте на вокзале
здравствуй здравствуй Грузия
как нам выйти из нее
мимо этого большого
на заборе - ах вы дети -
вырастала палеандра
и влетая на вагоны
перемыла не того
кто налима с перепугу
оградил семью волами
вынул деньги из кармана
деньги серые в лице.
Ну так вот, а дальше прели
все супа - сказала тетя
все чижи - сказал покойник
даже тело опустилось
и чирикало любезно,
но зато немного скучно
и как будто бы назад.
Дети слушали обедню
надевая на плечо
мышка бегала в передник
раздирая два плеча,
а грузинка на пороге
все твердила. А грузин
перегнувшись под горою
шарил пальцами в грязи.
1926 год.
Собрание стихотворений.
Сборник Ленинградского Союза
поэтов. Ленинград. 1926 год.
СТИХ ПЕТРА ЯШКИНА*
Мы бежали как сажени
на последнее сраженье
наши пики притупились
мы сидели у костра
реки сохли под ногою
мы кричали: мы нагоним!
плечи дурые высоки
морда белая востра.
Но дорога не платочек
и винтовку не наточишь
мы пускали наши взоры
версты скорые считать
небо падало завесой
опускалося за лесом
камни прыгали в лопату
месяц солнцу не чета
сколько времени не знаю
мы гналися за возами
только ноги подкосились
вышла пена на уста
наши очи опустели
мох казался нам постелью
но сказали мы нарочно
чтоб никто не отставал
на последнее сраженье
мы бежали как сажени
как сажени мы бежали
! пропадай кому не жаль !
все
1927 год.
"Костер." Сборник ленингадского
Союза поэтов. Ленинград. 1927 г.
ПОДРУГА
На твоем лице, подруга,
два точильщика-жука
начертили сто два круга
цифру семь и букву К.
Над тобой проходят годы,
хладный рот позеленел,
лопнул глаз от злой погоды,
в ноздрях ветер зазвенел.
Что в душе твоей творится,
я не знаю. Только вдруг
может с треском раствориться
дум твоих большой сундук.
И тогда понятен сразу
будет всем твой сладкий сон.
И твой дух, подобно газу,
из груди умчится вон.
Что ты ждешь? Планет смятенья
иль движенье звездных толп?
или ждешь судеб смятенья,
опершись рукой на столб?
Или ждешь, пока желанье
из небес к тебе слетит
и груди твоей дыханье
мысль в слово превратит?
Мы живем не полным ходом,
не считаем наших дней,
но минуты с каждым годом
все становятся длинней.
С каждым часом гнев и скупость
ловят нас в свой мрачный круг,
и к земле былая глупость
опускает взоры вдруг.
И тогда, настроив лиру
и услышав лиры звон,
будем петь. И будет миру
наша песня точно сон.
И быстрей помчатся реки,
И с высоких берегов
будешь ты, поднявши веки
бесконечный ряд веков
Наблюдать холодным оком
нашу славу каждый день.
и на лбу твоем высоком
никогда не ляжет тень.
1933 год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51