Афиняне двинулись к реке Ассинаре, частью из-за того, что считали — атакуемые отовсюду конницей и иными войсками, — будто, перейдя реку, они улучшат свое положение, частью же по причине утомления и жажды. Дойдя до реки, они в беспорядке бросались в нее, причем каждый желал перейти ее первым. Враги же, тесня афинян, затрудняли переправу. Так как афиняне были вынуждены продвигаться вперед густой толпой, они падали под ноги друг другу и топтали упавших, и некоторые погибали сразу, а иных, опутанных снаряжением и отягощенных поклажей, уносило потоком. Между тем сиракузяне, выстроившись на противоположном обрывистом берегу реки, осыпали стрелами афинян, большинство которых, оказавшись на глубине, жадно пили воду. Что до пелопоннесцев, принимавших участие в этой войне, то они, разумеется, подошли к самой кромке воды и убивали афинян, главным образом находившихся в реке. Вода сразу стала нечистой, но афиняне продолжали пить ее, илистую, окрашенную кровью, и многие даже дрались между собой, чтобы первыми утолить жажду.
Наконец, когда мертвые уже грудами лежали в воде и большая часть армии была уничтожена — одни погибли в реке, другие, ее пересекшие, были изрублены конницей, — Никий сдался, сказав, что с ним они могут поступать как им угодно, но пусть прекратят избиение его солдат.
Сиракузяне и их союзники объявили сбор войск и, прихватив добычу и столько пленных, сколько смогли, вернулись в свой город.
Никия они предали мечу — человека, говорит Фукидид, который меньше всех из эллинов своего времени заслужил столь несчастную участь, ибо он в своем поведении всегда следовал добрым обычаям.
Благородный Никий сколотил состояние, ссужая городу рабов для работы в серебряных копях.
Попавших в плен афинян и их союзников отправили в каменоломни, где за ними было легче присматривать.
Первое время с ними в каменоломнях обходились жестоко. Слишком много их было, сгрудившихся в узкой яме, в которой, поскольку крыши над головой не имелось, они страдали днем от солнечного жара и духоты, между тем как ночами, поскольку уже наступала осень с ее холодами, температура падала и многие заболевали.
Вдобавок по недостатку места им приходилось здесь же и совершать все естественные отправления; к тому же трупы умерших от ран и болезней, вызванных температурными перепадами, валялись тут же, нагроможденные друг на друга, и потому стоял нестерпимый смрад. Кроме того, узники страдали от голода и жажды. В течение восьми месяцев сиракузяне выдавали им ежедневно по полпинты воды и пинте еды. Вообще же, все возможные бедствия, которые приходится терпеть людям в подобном положении, не миновали пленников.
Так они прожили почти десять недель. Затем все, кроме афинян и присоединившихся к ним сицилийских и италийских греков, получили свободу — их продали в рабство.
Трудно сказать точно, сколько там было пленных, однако полное число их наверняка превосходило семь тысяч.
Таково было величайшее из военных событий той поры, величайшее, известное нам в истории Греции.
Победителей ждал самый славный успех, побежденных — наигорчайшее поражение, ибо разгром оказался окончательным и бесповоротным. Страдания их были неописуемы, они потеряли все, армия, флот — все погибло, а из тех, кто отправился воевать, вернулась лишь малая горстка. Только одного из уцелевших мы и знаем по имени — Алкивиада.
Афинскую империю сотрясли восстания.
Почти невозможно поверить в то, что афиняне продолжали бороться еще девять лет.
— Пусть себе дерутся, — советовал Алкивиад своему персидскому благодетелю, Тиссаферну. Вскоре ему предстояло без ведома Тиссаферна пообещать его помощь тем, кто намеревался низвергнуть демократическое правительство Афин и установить власть олигархии. — Дайте Спарте денег на постройку судов, но немного. Поддерживайте слабую сторону, чтобы они изматывали друг друга, сражаясь между собой, а не с нами. Кто бы ни победил, он все равно не станет нашим союзником.
В 407 году афинская демократия, ради свержения которой он строил козни, вновь избрала его генералом. А вскоре затем, несправедливо обвиненный в морском поражении при Нотиуме, он бросил все и бежал во Фракию.
Конец Афинам положил Лисандр своей победой при Эгоспотамах: сто восемьдесят афинских судов оказались захваченными на берегу, и только девять сумели выйти в море и спастись.
За год до того Афины в грубой спешке приняли постановление, повелевавшее афинским командирам рубить правую руку каждому пойманному в море спартанцу. Один из капитанов пошел даже дальше, побросав за борт всех спартанцев с двух захваченных им кораблей.
Теперь Лисандр отомстил. Сказанному капитану он приказал перерезать горло. Взятых в плен афинян казнили — кроме одного человека, о котором было известно, что он выступал в Народном собрании против упомянутого постановления. Затем Лисандр повел свои корабли на блокаду гаваней.
Вопль отчаяния распространился из Пирея в город вдоль Длинных стен, ужасная весть переходила из уст в уста, и никто в эту ночь не спал. Все скорбели — не только о погибших, но и о самих себе, ожидая, что теперь и им придется претерпеть то же, чему они подвергали других: мелосцев, гистийцев, скионейцев, торонейцев, эгинян.
Однако Спарта не пожелала допустить разрушения города, столь много потрудившегося для всех греков, отчего спартанские союзники Коринф, Фивы и Элида отказались подписать договор, назвав его предательским и продажным.
Афинам разрешалось сохранить двенадцать кораблей, однако стены их надлежало срыть.
Только когда в городе иссякли припасы, афиняне отправили наконец послов в Спарту с просьбой о мире. По возвращении послов их окружила многочисленная толпа: все боялись, что они вернулись ни с чем, а ждать больше нельзя было, так как очень уж много народу погибло от голода.
Послы доложили Народному собранию условия, на которых лакедемоняне предлагают мир и снятие блокады. Они убеждали народ принять эти условия. Кое-кто возражал, но большинство согласилось с послами, и наконец постановлено было принять мир. После этого Лисандр приплыл в Пирей, изгнанники, желавшие вернуться, получили на то разрешение, а пелопоннесцы с ликованием принялись разрушать стены под музыку флейтисток, восхваляя этот день как начало свободы Греции.
Афинян, слушавших музыку и восхваления, ошеломило то обстоятельство, что капитуляция их демократического города провозглашается прочими греками возвращением свободы всем остальным городам.
В том же году Алкивиад пал жертвой персидских убийц. Произвести покушение потребовала Спарта по настоянию афинских тиранов. К этому времени лидеры всех трех государств были им сыты по горло.
Женщина, в чьих объятиях он лежал в ту ночь, говорит Плутарх, подняла его тело, завернула в свои собственные одежды и похоронила, насколько было возможно, торжественно и почетно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80