Джулио сказал, что он выйдет наверх около четырех. К тому времени мы будем подходить к берегу.
За ним захлопнулась дверь, и ветер, ворвавшись в рубку, спутал карты на столике и затих в углу. Шавасс откинул сиденье, сел и крепко взял штурвал.
Это как раз и было то, что он любил больше всего. Быть одному в море и управлять судном. Какое-то необъяснимое чувство возникло в его душе, наверное, это был зов его бретонских предков, которые любили море больше женщин и ходили под парусами к отмелям у Северной Америки ловить треску, когда Колумб или Кабот еще и не мечтали пересечь Атлантику.
Тут внезапно отворилась дверь, словно от порыва ветра, и он ощутил густой аромат кофе и вместе с тем какое-то иное благоухание.
– А что вас не устраивает в постели в такой поздний час? – спросил он.
Она фыркнула.
– О, здесь гораздо забавнее. Как мы идем?
– Точно по курсу. Еще час, и Орсини сам поведет катер на последнем этапе.
Она подвинула стул поближе к нему и, балансируя подносом, налила две кружки кофе.
– Как насчет сандвича?
Он удивился своему аппетиту, и они ели в молчании, сидя рядом так, что их бедра соприкасались. Потом он дал ей сигарету, а она налила еще кофе.
– Как вы оцениваете наши шансы, Пол? – спросила она. – Только честно.
– Все зависит от того, насколько точно ваш брат нанес на карту координаты затонувшего катера. Если мы сможем найти эту точку без осложнений, то остальное – только ведение катера. Нырять за Мадонной при такой глубине будет нетрудно. В зависимости от погоды, мы можем отправиться в обратный путь уже сегодня к вечеру.
– И вы не предвидите никаких трудностей в Дринском заливе?
– От албанского военно-морского флота? – Он покачал головой. – Он практически не действует. У русских здесь были базы, но они убрались после того, как Ходжа отказался поддерживать их линию. Он чего-то не учел, а китайцы слишком далеко отсюда, чтобы помочь ему.
– Что за страна! – Франческа горестно покачала головой. – Я действительно готова поверить в эту старую притчу о том, что когда настала очередь Албании, у Бога не осталось ничего, кроме несчастий.
Шавасс кивнул:
– Да, просто несчастная история страны.
– Там было столько завоевателей, больше, чем в любой другой стране Европы. Греки, римляне, готы, византийцы, сербы, болгары, сицилийцы, венецианцы, норманы и турки. Все они владели страной в разные времена.
– И всегда народ сражался за свободу. – Шавасс покачал головой. – И по иронии судьбы после веков отчаянной борьбы за независимость Албания наконец получает ее только для того, чтобы оказаться в тисках тирании, которая куда хуже иностранного владычества.
– Она и на самом деле так плоха, как говорят?
Он кивнул:
– Сигурми повсюду. Даже итальянская Рабочая ассоциация организации отдыха жаловалась, что тайная полиция приставляет по одному агенту на каждого участника экскурсионной группы. Даже по грубой оценке Ходжа и его мальчики уничтожили более ста тысяч человек с момента, когда они пришли к власти. Да вы и сами знаете, как преследуются религиозные круги. Сталин должен был гордиться Ходжой. Такой способный ученик.
Скорее всего, эта тема была ей неприятна, он вспомнил, что члены ее семьи тоже пострадали, и решил не вдаваться в детали.
Он быстро достал сигареты и предложил ей одну. Некоторое время она молча курила, а потом медленно произнесла:
– В прошлом году двое ваших людей, которые временно работали в отделе С-2, бесследно исчезли. Один – в Албании, а другой – в Турции.
Шавасс кивнул:
– Матт Сорли и Жюль Дюмон. Оба очень хорошие люди.
– А как вы сами можете вести такую жизнь? Подобные случаи встречаются очень часто. Вспомните, как близко вы были к тому, чтобы не вернуться из Тираны.
– Наверное, я никогда не стану взрослым, – шутливо ответил он. – Вечный школьник, играющий в копов и грабителей или в Робин Гуда во дворе.
– А как все это началось?
– Совершенно случайно. Я преподавал лингвистику в британском университете, мой друг хотел вывезти родственника из Чехословакии, и я помог ему. Вот почему он меня взял, в то время он интересовался людьми, владеющими восточноевропейскими языками.
– Необычный поворот дела.
– Есть люди, которые умеют в уме извлекать кубический корень за считанные секунды, другие никогда не забывают того, что хоть раз в жизни прочитали. А у меня такие же способности к языкам. Я впитываю их как губка, без всяких усилий.
Тогда она обратилась к нему на беглом албанском языке:
– Но не слишком ли это выматывает? Вам никогда не отказывало это ваше свойство?
– Никогда, насколько я помню. – Он легко перешел на тот же язык. – Я не могу позволить себе такого рода ошибок. Но есть одно утешение, я пока еще не могу читать китайские газеты. С другой стороны, я знал только двух европейцев, которые могли.
– С такими способностями и вашим академическим опытом вы могли бы занять кафедру современных языков в любом университете Британии или Соединенных Штатов, – сказала она. – Вам не приходила в голову такая мысль?
– Ни в коей мере. Я случайно попал на эту работу и понял, что обладаю всеми данными, чтобы хорошо себя в ней чувствовать.
– Вы имеете в виду, что ваша активность приносит вам удовлетворение?
– Что-то вроде этого. Если бы я родился в Германии двадцать лет назад, наверное, кончил бы работой в гестапо. А если бы я родился в Албании, я мог бы стать самым эффективным работником сигурми. Кто знает?
Она казалась шокированной:
– Я не верю вам.
– Почему же? Там нужен определенный тип мужчин или женщин, которые могут выполнять эту работу. Нужны профессионалы. Я могу ее выполнять и ничего плохого в этом не вижу.
Последовало неловкое молчание, и он понял, что в какой-то мере разочаровал ее. Она потянулась за подносом.
– Лучше я отнесу это вниз. Нам надо готовиться.
За ней закрылась дверь, а Шавасс открыл иллюминатор и вдыхал свежий утренний воздух. Ему было как-то не по себе. Как часто такие люди, как она, те, что выполняют бумажную работу, поддерживают связь по радио, расшифровывают сообщения, на самом деле не имеют никакого представления о том, что такое полевая работа агента. Что она связана с умением выжить. Да, он, Пол Шавасс, сумел выжить, и не потому, что он размахивал каким-нибудь флагом.
«Тогда какого же черта ты делаешь здесь?» — спросил он себя, и печальная улыбка появилась у него на лице. Как там Орсини сказал:
«Чего только мы не сделаем ради женщин?» И он был прав, то, что он делал сейчас, было совсем особенным делом.
Распахнулась дверь, и вошел Орсини, как всегда в старой робе и морской шапке, сдвинутой набекрень.
– Все в порядке, Пол?
Шавасс кивнул и передал ему штурвал:
– Лучше не бывает.
Орсини закурил очередную из его незаменимых сигар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
За ним захлопнулась дверь, и ветер, ворвавшись в рубку, спутал карты на столике и затих в углу. Шавасс откинул сиденье, сел и крепко взял штурвал.
Это как раз и было то, что он любил больше всего. Быть одному в море и управлять судном. Какое-то необъяснимое чувство возникло в его душе, наверное, это был зов его бретонских предков, которые любили море больше женщин и ходили под парусами к отмелям у Северной Америки ловить треску, когда Колумб или Кабот еще и не мечтали пересечь Атлантику.
Тут внезапно отворилась дверь, словно от порыва ветра, и он ощутил густой аромат кофе и вместе с тем какое-то иное благоухание.
– А что вас не устраивает в постели в такой поздний час? – спросил он.
Она фыркнула.
– О, здесь гораздо забавнее. Как мы идем?
– Точно по курсу. Еще час, и Орсини сам поведет катер на последнем этапе.
Она подвинула стул поближе к нему и, балансируя подносом, налила две кружки кофе.
– Как насчет сандвича?
Он удивился своему аппетиту, и они ели в молчании, сидя рядом так, что их бедра соприкасались. Потом он дал ей сигарету, а она налила еще кофе.
– Как вы оцениваете наши шансы, Пол? – спросила она. – Только честно.
– Все зависит от того, насколько точно ваш брат нанес на карту координаты затонувшего катера. Если мы сможем найти эту точку без осложнений, то остальное – только ведение катера. Нырять за Мадонной при такой глубине будет нетрудно. В зависимости от погоды, мы можем отправиться в обратный путь уже сегодня к вечеру.
– И вы не предвидите никаких трудностей в Дринском заливе?
– От албанского военно-морского флота? – Он покачал головой. – Он практически не действует. У русских здесь были базы, но они убрались после того, как Ходжа отказался поддерживать их линию. Он чего-то не учел, а китайцы слишком далеко отсюда, чтобы помочь ему.
– Что за страна! – Франческа горестно покачала головой. – Я действительно готова поверить в эту старую притчу о том, что когда настала очередь Албании, у Бога не осталось ничего, кроме несчастий.
Шавасс кивнул:
– Да, просто несчастная история страны.
– Там было столько завоевателей, больше, чем в любой другой стране Европы. Греки, римляне, готы, византийцы, сербы, болгары, сицилийцы, венецианцы, норманы и турки. Все они владели страной в разные времена.
– И всегда народ сражался за свободу. – Шавасс покачал головой. – И по иронии судьбы после веков отчаянной борьбы за независимость Албания наконец получает ее только для того, чтобы оказаться в тисках тирании, которая куда хуже иностранного владычества.
– Она и на самом деле так плоха, как говорят?
Он кивнул:
– Сигурми повсюду. Даже итальянская Рабочая ассоциация организации отдыха жаловалась, что тайная полиция приставляет по одному агенту на каждого участника экскурсионной группы. Даже по грубой оценке Ходжа и его мальчики уничтожили более ста тысяч человек с момента, когда они пришли к власти. Да вы и сами знаете, как преследуются религиозные круги. Сталин должен был гордиться Ходжой. Такой способный ученик.
Скорее всего, эта тема была ей неприятна, он вспомнил, что члены ее семьи тоже пострадали, и решил не вдаваться в детали.
Он быстро достал сигареты и предложил ей одну. Некоторое время она молча курила, а потом медленно произнесла:
– В прошлом году двое ваших людей, которые временно работали в отделе С-2, бесследно исчезли. Один – в Албании, а другой – в Турции.
Шавасс кивнул:
– Матт Сорли и Жюль Дюмон. Оба очень хорошие люди.
– А как вы сами можете вести такую жизнь? Подобные случаи встречаются очень часто. Вспомните, как близко вы были к тому, чтобы не вернуться из Тираны.
– Наверное, я никогда не стану взрослым, – шутливо ответил он. – Вечный школьник, играющий в копов и грабителей или в Робин Гуда во дворе.
– А как все это началось?
– Совершенно случайно. Я преподавал лингвистику в британском университете, мой друг хотел вывезти родственника из Чехословакии, и я помог ему. Вот почему он меня взял, в то время он интересовался людьми, владеющими восточноевропейскими языками.
– Необычный поворот дела.
– Есть люди, которые умеют в уме извлекать кубический корень за считанные секунды, другие никогда не забывают того, что хоть раз в жизни прочитали. А у меня такие же способности к языкам. Я впитываю их как губка, без всяких усилий.
Тогда она обратилась к нему на беглом албанском языке:
– Но не слишком ли это выматывает? Вам никогда не отказывало это ваше свойство?
– Никогда, насколько я помню. – Он легко перешел на тот же язык. – Я не могу позволить себе такого рода ошибок. Но есть одно утешение, я пока еще не могу читать китайские газеты. С другой стороны, я знал только двух европейцев, которые могли.
– С такими способностями и вашим академическим опытом вы могли бы занять кафедру современных языков в любом университете Британии или Соединенных Штатов, – сказала она. – Вам не приходила в голову такая мысль?
– Ни в коей мере. Я случайно попал на эту работу и понял, что обладаю всеми данными, чтобы хорошо себя в ней чувствовать.
– Вы имеете в виду, что ваша активность приносит вам удовлетворение?
– Что-то вроде этого. Если бы я родился в Германии двадцать лет назад, наверное, кончил бы работой в гестапо. А если бы я родился в Албании, я мог бы стать самым эффективным работником сигурми. Кто знает?
Она казалась шокированной:
– Я не верю вам.
– Почему же? Там нужен определенный тип мужчин или женщин, которые могут выполнять эту работу. Нужны профессионалы. Я могу ее выполнять и ничего плохого в этом не вижу.
Последовало неловкое молчание, и он понял, что в какой-то мере разочаровал ее. Она потянулась за подносом.
– Лучше я отнесу это вниз. Нам надо готовиться.
За ней закрылась дверь, а Шавасс открыл иллюминатор и вдыхал свежий утренний воздух. Ему было как-то не по себе. Как часто такие люди, как она, те, что выполняют бумажную работу, поддерживают связь по радио, расшифровывают сообщения, на самом деле не имеют никакого представления о том, что такое полевая работа агента. Что она связана с умением выжить. Да, он, Пол Шавасс, сумел выжить, и не потому, что он размахивал каким-нибудь флагом.
«Тогда какого же черта ты делаешь здесь?» — спросил он себя, и печальная улыбка появилась у него на лице. Как там Орсини сказал:
«Чего только мы не сделаем ради женщин?» И он был прав, то, что он делал сейчас, было совсем особенным делом.
Распахнулась дверь, и вошел Орсини, как всегда в старой робе и морской шапке, сдвинутой набекрень.
– Все в порядке, Пол?
Шавасс кивнул и передал ему штурвал:
– Лучше не бывает.
Орсини закурил очередную из его незаменимых сигар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29