Да что там, даже в еде у нас были разные вкусы, он любил картошку с молоком, а я селёдку в уксусе.
— И ещё добавь физическое отвращение, — посоветовала я. — На физическом отвращении можно очень далеко заехать.
— А это ещё зачем? — удивился муж.
— У нас двое детей. Так просто тебе развода суд не даст, надо придумать что-то такое… радикальное. В последние годы ты испытывал по отношению ко мне чисто физическое отвращение и, преодолевая его, полностью истощил свою нервную систему.
Физическое отвращение очень понравилось мужу и рассмешило его, а идея оказалась гениальной.
На судебное разбирательство я явилась с новой причёской, выкрасив волосы в пепельный цвет, и в элегантном костюме. Единственном, правда, какой у меня был, но ведь суду не обязательно знать об этом. И перед судом первый раз в жизни купила себе малюсенький флакончик духов Диора. До сих пор на духи я денег не тратила, даже одеколон не покупала. Села на скамейке в коридоре здания суда, рядом сидела Янка и волновалась, бедняга, больше меня. Вынув флакончик из сумки, я открыла его, чтобы понюхать духи, и в этот момент выкрикнули мою фамилию. Нервная Янка подпрыгнула и толкнула мою руку, так что содержимое флакончика вылилось мне на костюм.
В зал суда я вошла, распространяя вокруг себя такое благоухание, что сразу произвела хорошее впечатление. Адвоката у меня не было, я не видела в нем необходимости, потому как не собиралась затягивать решение нашего дела, напротив, была полна решимости как можно скорее покончить с ним окончательно и бесповоротно. Отрезать прошлое и начать какую-то другую жизнь!
Адвокат мужа нёс полнейшую околесицу. По лицу судьихи было видно, как не нравится ей наше дело. Муж не владел собой, он не терпел публичного разбирательства своих личных проблем и на вопросы давал глупые ответы, не соображая, что говорит. Я видела, к чему идёт дело. Того и гляди, иск суд отклонит и мне придётся потом являться в этот суд Бог знает сколько раз. Нет уж! И когда мне предоставили слово, я произнесла его столь вдохновенно, что до сих пор горжусь собой.
— Я выросла в хорошей семье, — с достоинством вещала я. — И привыкла, вставая из-за стола, удаляться на отдых, а посуду должна была мыть прислуга. А мой муж такой педант по натуре, что все кастрюли в кухне на кухонной полке всегда ставил ручками в одну сторону, представляете?!
Кастрюлями я сразу изменила атмосферу в судебном зале, а ведь сказала чистую правду! Мебели в нашей кухне было маловато, кастрюли я и в самом деле держала на открытой полке, а муж и в самом деле машинально выравнивал их и ставил ручками наружу. И много чего ещё делал этот невыносимый педант, о чем я и поведала суду — проникновенно, дрожащим от сдерживаемого возмущения голосом. Затем принялась описывать взаимные уступки и компромиссы, которые в конце концов убили нашу великую любовь. Небрежно, походя признавалась в собственном легкомысленном характере и неспособности справиться с домашним хозяйством. Всего, что плела, уже не помню, но закончила цитатой из «Пшекроя»:
— Я глубоко убеждена, что лучший для женщины способ сохранить красоту рук — это делать всю домашнюю работу руками мужа!
С каждым моим словом лицо судьихи менялось, это я видела ясно. А при последних словах она взирала на меня уже просто с ужасом. Мой легкомысленный характер и склонность к увеселениям подтверждала мощная струя Диора, которую я сама с трудом выносила. Итак, все понятно. Этот несчастный, честный и порядочный человек просто не в состоянии больше жить с куртизанкой, хотя изо всех сил благородно старается скрыть истинную причину развода.
Я уже собралась было закончить речь, как вдруг вспомнила самое главное.
— А кроме того, — решительным тоном заявила я, — мой муж в последние годы испытывает ко мне непреодолимое физическое отвращение.
— Но почему же? — вырвалось у судьи.
Однако меня уже покинуло вдохновение, и внутри я ощущала абсолютную пустоту.
— А это уж пусть он сам вам объяснит, — с трудом произнесла я и взглянула на мужа.
Судья тоже взглянула на него. А он сидел с таким выражением на лице, что никаких пояснений не было нужно. Физическое отвращение читалось на нем яснее ясного.
Второго судебного разбирательства не потребовалось, суд дал нам развод сразу.
А мне и в голову не пришло, что настоящая моя жизнь только начинается…
Часть третья
ВТОРАЯ МОЛОДОСТЬ
Все пережитое — наше!
* * *
Первой, на кого я наткнулась в новой архитектурно-проектной мастерской, была Алиция.
Миновав закуток, где работала кадровичка, я оказалась в коридорчике, откуда вела дверь дальше; перед дверью подпрыгивала какая-то черноволосая особа. Подпрыгивала на месте, то на одной ноге, то на другой, и мстительно-самозабвенно приговаривала:
— Так тебе и надо! Так тебе и надо!
Особа в столь колоритной манере явно выражала радость по поводу промаха, совершённого врагом. И само собой, подобное темпераментное выражение чувств с ходу пришлось мне по душе.
Мастерскую описывать не стану, это уже сделано. В книге «Подозреваются все!» изображена правда, и одна только правда, за исключением совершеннейших пустяков, которые охотно уточню здесь. Не было дыры в стене между дамской уборной и комнатой главбуха, не разбивался гипсовый вазон с балкона, и Столярека никто не убивал. Про вазон сразу сообщаю: когда содержимое в нем основательно перебродило, Весек намочил этой экспериментальной жижей тряпку на палке и всем сослуживцам совал под нос понюхать, каждый машинально хватался за благоухающую тряпку рукой, дабы оттолкнуть это черт те что, и очередь в умывалку выстроилась огромная. Воняло вполне классно. К Столяреку я вернусь в своё время, а пока что намереваюсь придерживаться хронологии, из чего, само собой, у меня возникнет тематическая неразбериха и полнейший кавардак.
Во всяком случае, от всей души советую читателям сперва перечитать «Подозреваются все!» и только после этого браться за моё теперешнее творение.
В мастерской мне поручили объект под названием «Гурце» — битумный завод на Лазуровой. Проект всучили однофазовый, и, будь я хоть малость поопытней, не согласилась бы ни за какие сокровища.
Хотите понять, в чем дело? Пожалуйста, объясню. Как правило, проекты проходят три фазы. Предварительная стадия, то есть общая концепция; техническая, называемая основным проектом, то есть подробные чертежи в масштабе 1:100; и последняя — рабочие чертежи. Каждая стадия по очереди согласуется с заказчиком и утверждается на многих уровнях, причём разные проектные отрасли включаются в проектирование последовательно и сперва тоже предварительно. На предварительной стадии есть возможность подумать, кое-что изменить, исправить — никакой катастрофы, расходы ещё только начинаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— И ещё добавь физическое отвращение, — посоветовала я. — На физическом отвращении можно очень далеко заехать.
— А это ещё зачем? — удивился муж.
— У нас двое детей. Так просто тебе развода суд не даст, надо придумать что-то такое… радикальное. В последние годы ты испытывал по отношению ко мне чисто физическое отвращение и, преодолевая его, полностью истощил свою нервную систему.
Физическое отвращение очень понравилось мужу и рассмешило его, а идея оказалась гениальной.
На судебное разбирательство я явилась с новой причёской, выкрасив волосы в пепельный цвет, и в элегантном костюме. Единственном, правда, какой у меня был, но ведь суду не обязательно знать об этом. И перед судом первый раз в жизни купила себе малюсенький флакончик духов Диора. До сих пор на духи я денег не тратила, даже одеколон не покупала. Села на скамейке в коридоре здания суда, рядом сидела Янка и волновалась, бедняга, больше меня. Вынув флакончик из сумки, я открыла его, чтобы понюхать духи, и в этот момент выкрикнули мою фамилию. Нервная Янка подпрыгнула и толкнула мою руку, так что содержимое флакончика вылилось мне на костюм.
В зал суда я вошла, распространяя вокруг себя такое благоухание, что сразу произвела хорошее впечатление. Адвоката у меня не было, я не видела в нем необходимости, потому как не собиралась затягивать решение нашего дела, напротив, была полна решимости как можно скорее покончить с ним окончательно и бесповоротно. Отрезать прошлое и начать какую-то другую жизнь!
Адвокат мужа нёс полнейшую околесицу. По лицу судьихи было видно, как не нравится ей наше дело. Муж не владел собой, он не терпел публичного разбирательства своих личных проблем и на вопросы давал глупые ответы, не соображая, что говорит. Я видела, к чему идёт дело. Того и гляди, иск суд отклонит и мне придётся потом являться в этот суд Бог знает сколько раз. Нет уж! И когда мне предоставили слово, я произнесла его столь вдохновенно, что до сих пор горжусь собой.
— Я выросла в хорошей семье, — с достоинством вещала я. — И привыкла, вставая из-за стола, удаляться на отдых, а посуду должна была мыть прислуга. А мой муж такой педант по натуре, что все кастрюли в кухне на кухонной полке всегда ставил ручками в одну сторону, представляете?!
Кастрюлями я сразу изменила атмосферу в судебном зале, а ведь сказала чистую правду! Мебели в нашей кухне было маловато, кастрюли я и в самом деле держала на открытой полке, а муж и в самом деле машинально выравнивал их и ставил ручками наружу. И много чего ещё делал этот невыносимый педант, о чем я и поведала суду — проникновенно, дрожащим от сдерживаемого возмущения голосом. Затем принялась описывать взаимные уступки и компромиссы, которые в конце концов убили нашу великую любовь. Небрежно, походя признавалась в собственном легкомысленном характере и неспособности справиться с домашним хозяйством. Всего, что плела, уже не помню, но закончила цитатой из «Пшекроя»:
— Я глубоко убеждена, что лучший для женщины способ сохранить красоту рук — это делать всю домашнюю работу руками мужа!
С каждым моим словом лицо судьихи менялось, это я видела ясно. А при последних словах она взирала на меня уже просто с ужасом. Мой легкомысленный характер и склонность к увеселениям подтверждала мощная струя Диора, которую я сама с трудом выносила. Итак, все понятно. Этот несчастный, честный и порядочный человек просто не в состоянии больше жить с куртизанкой, хотя изо всех сил благородно старается скрыть истинную причину развода.
Я уже собралась было закончить речь, как вдруг вспомнила самое главное.
— А кроме того, — решительным тоном заявила я, — мой муж в последние годы испытывает ко мне непреодолимое физическое отвращение.
— Но почему же? — вырвалось у судьи.
Однако меня уже покинуло вдохновение, и внутри я ощущала абсолютную пустоту.
— А это уж пусть он сам вам объяснит, — с трудом произнесла я и взглянула на мужа.
Судья тоже взглянула на него. А он сидел с таким выражением на лице, что никаких пояснений не было нужно. Физическое отвращение читалось на нем яснее ясного.
Второго судебного разбирательства не потребовалось, суд дал нам развод сразу.
А мне и в голову не пришло, что настоящая моя жизнь только начинается…
Часть третья
ВТОРАЯ МОЛОДОСТЬ
Все пережитое — наше!
* * *
Первой, на кого я наткнулась в новой архитектурно-проектной мастерской, была Алиция.
Миновав закуток, где работала кадровичка, я оказалась в коридорчике, откуда вела дверь дальше; перед дверью подпрыгивала какая-то черноволосая особа. Подпрыгивала на месте, то на одной ноге, то на другой, и мстительно-самозабвенно приговаривала:
— Так тебе и надо! Так тебе и надо!
Особа в столь колоритной манере явно выражала радость по поводу промаха, совершённого врагом. И само собой, подобное темпераментное выражение чувств с ходу пришлось мне по душе.
Мастерскую описывать не стану, это уже сделано. В книге «Подозреваются все!» изображена правда, и одна только правда, за исключением совершеннейших пустяков, которые охотно уточню здесь. Не было дыры в стене между дамской уборной и комнатой главбуха, не разбивался гипсовый вазон с балкона, и Столярека никто не убивал. Про вазон сразу сообщаю: когда содержимое в нем основательно перебродило, Весек намочил этой экспериментальной жижей тряпку на палке и всем сослуживцам совал под нос понюхать, каждый машинально хватался за благоухающую тряпку рукой, дабы оттолкнуть это черт те что, и очередь в умывалку выстроилась огромная. Воняло вполне классно. К Столяреку я вернусь в своё время, а пока что намереваюсь придерживаться хронологии, из чего, само собой, у меня возникнет тематическая неразбериха и полнейший кавардак.
Во всяком случае, от всей души советую читателям сперва перечитать «Подозреваются все!» и только после этого браться за моё теперешнее творение.
В мастерской мне поручили объект под названием «Гурце» — битумный завод на Лазуровой. Проект всучили однофазовый, и, будь я хоть малость поопытней, не согласилась бы ни за какие сокровища.
Хотите понять, в чем дело? Пожалуйста, объясню. Как правило, проекты проходят три фазы. Предварительная стадия, то есть общая концепция; техническая, называемая основным проектом, то есть подробные чертежи в масштабе 1:100; и последняя — рабочие чертежи. Каждая стадия по очереди согласуется с заказчиком и утверждается на многих уровнях, причём разные проектные отрасли включаются в проектирование последовательно и сперва тоже предварительно. На предварительной стадии есть возможность подумать, кое-что изменить, исправить — никакой катастрофы, расходы ещё только начинаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92