Минуту-другую длилась эта отстраненность от внешнего мира, который точно плавился, преобразовывался в слитном мышлении всех четверых, и, когда эти секунды прошли, всем стало ясно, на чьи плечи должна лечь тяжесть осуществления трудного и рискованного, но единственно возможного теперь замысла.
— Киб, — звонко скомандовал Антон. — Всех, кроме меня, спрятать в расщелине, скальном кармане, тотчас — вернуться! Скорость максимальная.
Подхватив пленных, все облепили кибера, тот коконом растянул вокруг людей мерцающее силовое поле, встряхнулся, как конь, проверяя надёжность захвата, и вместе с ношей взмыл над сизой слоистостью обиталища тех, кто нашёл в ней свою последнюю истину и свой последний покой. Антон проводил кибера долгим взглядом. “Конёк-горбунок! — подумал он с внезапной и горькой нежностью. — Конёк-горбунок, вот кто ты такой!”
Он сел на заскрипевший под ним щебень. Теперь и, может быть, навсегда он остался один. Голова, как это бывает после сомышления, томяще кружилась, тянуло прилечь, отдохнуть. Перед глазами стлалась ровная в своей сизой неподвижности поверхность так и не разгаданного “Моря Нирваны”. Спокойствие было вокруг, невозмутимость отстойника той канализационной сети, куда с поверхности Авалона смывало всех отчаявшихся искателей правды, всех изнемогших в борьбе каждого с каждым, быть может, самых искренних среди мудрствующих приверженцев былого фундаментализма, — для других было достаточно плебейских наркотиков и галлюциногенов.
И все же покой этой могилы внушал большее уважение, чем роскошь всех дворцов Авалона. Но истина…
Что, если все не так просто? Путь в себя не менее важен, труден и бесконечен, чем путь вовне, и сколь многое он уже дал человеку. Все странно в этом озере и, быть может, там, среди этих тел, среди раскрывающих глаза мертвяков…
Нет. Не может быть истины вне красоты, и нет спасения в дороге, которая уводит человека от остальных.
А на загадку озера нет времени.
Ни на что больше нет Бремени.
Текли минуты — последние. О себе Антон не думал, нельзя было думать. Он отдыхал, пока позволяло время, и, глядя на мертвенную недвижность туманного озера, вызывал в памяти накат и шелест морского прибоя, которого, очевидно, ему больше не доведётся увидеть.
И не было Умы, чтобы спеть прощальную песнь волны и прибоя.
Никого не было.
Из фосфоресцирующей над озером мглы вынырнула воронёная фигура кибера, чей облик кентавра так напоминал сказочного конька-горбунка. Нечки… Нечки и киберы. Из человекоподобных понаделали скот, киберов же пришлось совершенствовать. Как просто все поменялось местами!
Кибер вихрем затормозил у ног Антона.
— Задание выполнено.
— Прекрасно! Преследователи близко?
— В двух-трех минутах ходьбы.
— Я поднимусь туда, — Антон показал на чернеющее отверстие хода. — Через двадцать секунд ты обрушишь за мной скалу. И скроешься. Постарайся, чтобы тебя не нашли. Если найдут… уничтожься. — Собственный приказ кольнул Антона сожалением и болью. — Уничтожься. Никто не должен знать об участии в этом деле Искинта.
— Не беспокойтесь, об этом позабочусь я! — Раздавшийся голос уже не принадлежал коньку-горбунку, хотя исходил из него.
— Рад тебя слышать, Искинт, — живо отозвался Антон. В нем вспыхнула внезапная надежда. — Ты намерен вмешаться?
— Желают люди, я выполняю функцию сохранения гомеостазиса Плеяд. Ваша Игра не закончена, и моя тоже.
— Значит, каждый сам за себя?
— Человек — это человек, машина — это машина, обратное пока не доказано.
— Понял… Встретимся ли мы ещё?
— Вероятность есть функция поступка. Время истекло, торопитесь!
Голос Искинта умолк, кибер вскинулся, готовый предупредить об опасности, но Антон и так уже расслышал катящийся из лабиринта шумок.
Преследователи были метрах в ста, не далее.
Пригнув голову, Антон нырнул в темноту хода и гулко выкрикнул, как в трубу:
— Сдаюсь!
Надо ли при этом ещё поднимать руки?
Оружие предтеч
В знакомой пещере вместо тусклого света костра горели яркие лампы, словно малейшая тень была здесь недопустимой, и до предела спокойное лицо Эль Шорра казалось гипсовым среди закопчённых стен, только синюшно набрякшие подглазия придавали этой маске оттенок человечности. Не взглянув на Антона, он властно мотнул головой, стража попятилась, солдаты и киберы тараканами юркнули в темноту выходов и где-то там затаились.
Одну за другой Эль Шорр выключил лишние лампы.
— Садитесь.
Антон сел на охапку травы, которая ещё хранила отпечаток тела их пленного. Напротив него устроился Эль Шорр. Морщась, он подкинул на ладони аппарат блокировки, и обоих окутало невидимое в полумраке поле “звукового шатра”.
— Ив?
— Мирно спит, если это вас интересует. — Слово “это” Антон чуть выделил.
— Он не мог…
— Тем не менее мы знаем все. Рассказать только ему и вам известные подробности заговора?
— Не надо! Верю, хотя это невероятно. Но раз вы сдались…
— Правильно. Можно разом уничтожить всех, будто бы в перестрелке, но когда человек кричит “сдаюсь!”, то оказывается слишком много свидетелей. То же самое будет, когда вы приблизитесь к остальным. А что для вас сейчас пивное?
— Ваше молчание о моих намерениях. — Эль Шорр кивнул. — Но не обольщайтесь, в моих руках ваша жизнь.
— И этого нет. Допрос теперь неизбежен, а как только мы расскажем о заговоре, как только Ива заставят все подтвердить, вы умрёте раньше нас.
— Раньше… — в задумчивости повторил Эль Шорр. — Но это не в ваших интересах. Вдобавок кое-чего вы не знаете. Что ж, давайте поговорим как человек с человеком.
— Всегда готов, если это возможно.
— Почему бы и нет? Вы дорожите жизнью, я тоже. Признаюсь в ошибке, которая потянула за собой все остальные. Я думал, что знаю о вас все необходимое, и то, что я знал, не внушало мне уважения. В юности мне довелось побывать на Земле. Все красиво, не спорю, все умно, всеобщая доброжелательность, а уж мускулы! Но как-то случайно я толкнул одного. И он… извинился! Тогда я попробовал толкнуть нарочно, но результат оказался тем же самым. Господи, так унизиться, так превратить себя в тряпку! Собаку пнёшь — и то, бывает, огрызнётся… Чему вы улыбаетесь?
— Когда двое сталкиваются случайно, извиняются оба, только и всего. А намеренно этого ни один взрослый не сделает, поэтому вы наверняка замечали лёгкое недоумение, когда человек не слышал от вас привычных слов извинения.
— Да, я замечал и растерянность, и недоумение, это лишь подтверждало мой вывод. Короче, я не знал о вас чего-то, быть может, главного. Вы дерётесь… страшно!
— По-настоящему мы ещё не дрались.
— Послушайте, мы же договорились: как человек с человеком! А вы пытаетесь ввести меня в заблуждение. Ваш мальчишка…
— Не мальчишка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Киб, — звонко скомандовал Антон. — Всех, кроме меня, спрятать в расщелине, скальном кармане, тотчас — вернуться! Скорость максимальная.
Подхватив пленных, все облепили кибера, тот коконом растянул вокруг людей мерцающее силовое поле, встряхнулся, как конь, проверяя надёжность захвата, и вместе с ношей взмыл над сизой слоистостью обиталища тех, кто нашёл в ней свою последнюю истину и свой последний покой. Антон проводил кибера долгим взглядом. “Конёк-горбунок! — подумал он с внезапной и горькой нежностью. — Конёк-горбунок, вот кто ты такой!”
Он сел на заскрипевший под ним щебень. Теперь и, может быть, навсегда он остался один. Голова, как это бывает после сомышления, томяще кружилась, тянуло прилечь, отдохнуть. Перед глазами стлалась ровная в своей сизой неподвижности поверхность так и не разгаданного “Моря Нирваны”. Спокойствие было вокруг, невозмутимость отстойника той канализационной сети, куда с поверхности Авалона смывало всех отчаявшихся искателей правды, всех изнемогших в борьбе каждого с каждым, быть может, самых искренних среди мудрствующих приверженцев былого фундаментализма, — для других было достаточно плебейских наркотиков и галлюциногенов.
И все же покой этой могилы внушал большее уважение, чем роскошь всех дворцов Авалона. Но истина…
Что, если все не так просто? Путь в себя не менее важен, труден и бесконечен, чем путь вовне, и сколь многое он уже дал человеку. Все странно в этом озере и, быть может, там, среди этих тел, среди раскрывающих глаза мертвяков…
Нет. Не может быть истины вне красоты, и нет спасения в дороге, которая уводит человека от остальных.
А на загадку озера нет времени.
Ни на что больше нет Бремени.
Текли минуты — последние. О себе Антон не думал, нельзя было думать. Он отдыхал, пока позволяло время, и, глядя на мертвенную недвижность туманного озера, вызывал в памяти накат и шелест морского прибоя, которого, очевидно, ему больше не доведётся увидеть.
И не было Умы, чтобы спеть прощальную песнь волны и прибоя.
Никого не было.
Из фосфоресцирующей над озером мглы вынырнула воронёная фигура кибера, чей облик кентавра так напоминал сказочного конька-горбунка. Нечки… Нечки и киберы. Из человекоподобных понаделали скот, киберов же пришлось совершенствовать. Как просто все поменялось местами!
Кибер вихрем затормозил у ног Антона.
— Задание выполнено.
— Прекрасно! Преследователи близко?
— В двух-трех минутах ходьбы.
— Я поднимусь туда, — Антон показал на чернеющее отверстие хода. — Через двадцать секунд ты обрушишь за мной скалу. И скроешься. Постарайся, чтобы тебя не нашли. Если найдут… уничтожься. — Собственный приказ кольнул Антона сожалением и болью. — Уничтожься. Никто не должен знать об участии в этом деле Искинта.
— Не беспокойтесь, об этом позабочусь я! — Раздавшийся голос уже не принадлежал коньку-горбунку, хотя исходил из него.
— Рад тебя слышать, Искинт, — живо отозвался Антон. В нем вспыхнула внезапная надежда. — Ты намерен вмешаться?
— Желают люди, я выполняю функцию сохранения гомеостазиса Плеяд. Ваша Игра не закончена, и моя тоже.
— Значит, каждый сам за себя?
— Человек — это человек, машина — это машина, обратное пока не доказано.
— Понял… Встретимся ли мы ещё?
— Вероятность есть функция поступка. Время истекло, торопитесь!
Голос Искинта умолк, кибер вскинулся, готовый предупредить об опасности, но Антон и так уже расслышал катящийся из лабиринта шумок.
Преследователи были метрах в ста, не далее.
Пригнув голову, Антон нырнул в темноту хода и гулко выкрикнул, как в трубу:
— Сдаюсь!
Надо ли при этом ещё поднимать руки?
Оружие предтеч
В знакомой пещере вместо тусклого света костра горели яркие лампы, словно малейшая тень была здесь недопустимой, и до предела спокойное лицо Эль Шорра казалось гипсовым среди закопчённых стен, только синюшно набрякшие подглазия придавали этой маске оттенок человечности. Не взглянув на Антона, он властно мотнул головой, стража попятилась, солдаты и киберы тараканами юркнули в темноту выходов и где-то там затаились.
Одну за другой Эль Шорр выключил лишние лампы.
— Садитесь.
Антон сел на охапку травы, которая ещё хранила отпечаток тела их пленного. Напротив него устроился Эль Шорр. Морщась, он подкинул на ладони аппарат блокировки, и обоих окутало невидимое в полумраке поле “звукового шатра”.
— Ив?
— Мирно спит, если это вас интересует. — Слово “это” Антон чуть выделил.
— Он не мог…
— Тем не менее мы знаем все. Рассказать только ему и вам известные подробности заговора?
— Не надо! Верю, хотя это невероятно. Но раз вы сдались…
— Правильно. Можно разом уничтожить всех, будто бы в перестрелке, но когда человек кричит “сдаюсь!”, то оказывается слишком много свидетелей. То же самое будет, когда вы приблизитесь к остальным. А что для вас сейчас пивное?
— Ваше молчание о моих намерениях. — Эль Шорр кивнул. — Но не обольщайтесь, в моих руках ваша жизнь.
— И этого нет. Допрос теперь неизбежен, а как только мы расскажем о заговоре, как только Ива заставят все подтвердить, вы умрёте раньше нас.
— Раньше… — в задумчивости повторил Эль Шорр. — Но это не в ваших интересах. Вдобавок кое-чего вы не знаете. Что ж, давайте поговорим как человек с человеком.
— Всегда готов, если это возможно.
— Почему бы и нет? Вы дорожите жизнью, я тоже. Признаюсь в ошибке, которая потянула за собой все остальные. Я думал, что знаю о вас все необходимое, и то, что я знал, не внушало мне уважения. В юности мне довелось побывать на Земле. Все красиво, не спорю, все умно, всеобщая доброжелательность, а уж мускулы! Но как-то случайно я толкнул одного. И он… извинился! Тогда я попробовал толкнуть нарочно, но результат оказался тем же самым. Господи, так унизиться, так превратить себя в тряпку! Собаку пнёшь — и то, бывает, огрызнётся… Чему вы улыбаетесь?
— Когда двое сталкиваются случайно, извиняются оба, только и всего. А намеренно этого ни один взрослый не сделает, поэтому вы наверняка замечали лёгкое недоумение, когда человек не слышал от вас привычных слов извинения.
— Да, я замечал и растерянность, и недоумение, это лишь подтверждало мой вывод. Короче, я не знал о вас чего-то, быть может, главного. Вы дерётесь… страшно!
— По-настоящему мы ещё не дрались.
— Послушайте, мы же договорились: как человек с человеком! А вы пытаетесь ввести меня в заблуждение. Ваш мальчишка…
— Не мальчишка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25