Его прыжки и удары удивили бы, если бы он был юнцом, сейчас же наводили на мысль о фарсе или о сказке. Они бы удивили; но сам он совсем не удивлялся. Он даже веселился, как и Бэзил. Придется сказать невероятную правду: оба они смеялись.
Наконец, загнанный в угол, Шортер проговорил:
- Ладно, мистер Грант, ничего вы мне не сделаете. Все законно. Да и вреда никому нет. Это же условность. Сложное у нас общество!
- Я вас и не виню, - спокойно сказал Бэзил. - Я просто хочу, чтобы вы мне отдали бакенбарды. И лысину. Они ваши или Фрэзера?
- Мои, мои! - весело ответил Шортер.
- Что это все значит? - взорвался я. - Как лысина мистера Шортера может принадлежать капитану? При чем он тут вообще? Вы с ним обедали, Бэзил?
- Нет, - отвечал Грант. - Я никуда не ходил.
- Не ходили к миссис Торнтон? - удивился я. - Почему же?
- Понимаете, - странно улыбаясь, отвечал мой друг, - меня задержал посетитель. Он там, в спальне.
- В спальне? - повторил я, но уже не удивился бы, если бы тот сидел в подвале или в кармане.
Грант подошел к двери, распахнул ее, вошел в комнату и вывел оттуда последний кошмар этих часов. Передо мною стоял лысый священнослужитель с седыми бакенбардами.
- Присаживайтесь, друзья! - воскликнул Грант, сердечно потирая руки. Выпьем вина, отдохнем. Как вы справедливо заметили, дорогой мой, вреда никому нет. Если капитан намекнул бы, он бы сберег кучу денег. Правда, вам бы это меньше понравилось, а?
Двойники, попивавшие вино с одинаковой улыбкой, от души засмеялись, а один из них беспечно снял бакенбарды.
- Бэзил, - сказал я, - спасите меня! Что это значит?
Теперь засмеялся он и ответил:
- Еще один удивительный промысел. Эти джентльмены (за чье здоровье я сейчас выпью) - профессиональные задерживатели.
- Не понимаю, - сказал я.
- Это очень просто, мистер Суинберн, - начал бывший Шортер, и я вздрогнул, услышав, что провинциальный старик говорит бойким голосом молодого лондонца. - Понимаете, клиенты нам платят, и мы кого-нибудь задерживаем под невинным предлогом. Капитан Фрэзер...
Улыбнулся и Бэзил Грант.
- Капитан Фрэзер, - пояснил он, - хотел, чтобы мы ему не мешали... Утром он отплывает в Африку, а дама, к которой мы собирались, - его великая любовь. Вот он и хотел побыть с ней, для чего и нанял этих двух джентльменов.
- Понимаете, - виновато сказал мой викарий, - мне пришлось выдумать что-нибудь такое... эдакое. Умеренность ничего бы не дала.
- Ну, - сказал я, - ее у вас не было!
- Спасибо, сэр, - почтительно сказал он. - Буду благодарен, если вы меня кому-нибудь порекомендуете.
Другой викарий лениво снял лысину, являя гладкие рыжие волосы, и заговорил как-то сонно, может быть - под влиянием прекрасного вина:
- Просто поразительно, господа, как часто к нам обращаются. Контора полна с утра до вечера. Я уверен, что вы встречались с нашими работниками. Когда старый холостяк рассказывает, как он охотился, а вам не терпится с кем-то поговорить, не сомневайтесь, он - от нас. Когда к вам приходит дама из благотворительного общества, а вы собирались к Робинсонам, она - из наших. Рука Робинсонов, сэр, поверьте опыту.
- Одного я не понимаю, - сказал я. - Почему вы оба викарии?
Бывший пастырь эссекского селения слегка нахмурился.
- Видимо, это ошибка, - отвечал он, - но не наша, мы ни при чем. Капитан Фрэзер не пожалел денег. Он заплатил по высшему тарифу, чтобы все было высшего сорта, а у нас самый высший сорт - именно викарии. Как-никак, они почтенней всех. Мы получаем пять гиней за визит. Нам посчастливилось, фирма довольна нашей работой, и теперь мы - только викарии, никто иной. Раньше мы два года были полковниками, четыре гинеи за визит, разрядом ниже.
НЕОБЫЧНАЯ СДЕЛКА ЖИЛИЩНОГО АГЕНТА
Лейтенант Драммонд Кийт принадлежал к тем людям, разговоры которых, словно гроза, разражаются сразу после их ухода. Причин было много. Он носил легкие просторные костюмы, словно в тропиках, да и сам был легок и проворен, а точнее - тонок и изящен как пантера, правда, с черными и беспокойными глазами.
Денег у него не было, и, подобно многим беднякам, он беспрестанно переезжал. Есть в Лондоне места, где, в самом сердце искусственной цивилизации, люди снова стали кочевниками. Но даже и там нет такого неутомимого бродяги, как элегантный офицер в белых и просторных одеждах.
Судя по его рассказам, в свое время он перестрелял много дичи - от куропаток до слонов, но злоязычные знакомые полагали, что среди его жертв бывала и луна. Занятная поговорка! Когда о человеке, тайно съехавшем с квартиры, говорят, что он выстрелил в луну, так и видишь ночную охоту во всем ее волшебстве.
Из дома в дом, из квартала в квартал он перевозил такой багаж: два связанных вместе копья, которыми, по всей вероятности, пользуется какое-то дикое племя; зеленый зонтик; большой растрепанный том "Записок Пиквикского клуба"; большое ружье; большую бутыль нечестивого восточного вина. Все это переезжало на каждую новую квартиру, хотя бы на сутки, и не в ящике, а в неприкрытом виде, едва перевязанное бечевкой, к радости поэтичных уличных мальчишек.
Забыл сказать, что он переносил и старую саблю тех времен, когда служил в полку. И тут вставал еще один вопрос: при всей своей подвижности и стройности, он был не так уж молод. Волосы уже поседели, хотя пышные итальянские усы оставались черными, а лицо казалось немолодым, несмотря на итальянскую живость. Странно и не очень приятно видеть стареющего человека, который ушел в отставку лейтенантом. Именно это, равно как и непоседливость, внушали подозрение осторожным, почтенным людям.
Наконец самые его рассказы вызывали восхищение, но не уважение. Дела происходили в сомнительных местах, куда приличный человек не пойдет, - в курильнях опиума, в игорных притонах, так и казалось, что ты слышишь запах воровской кухни или каннибальских пиршеств. Словом, такие рассказы позорят рассказчика независимо от того, поверили ему или нет. Если Кийт сочинил все это то он лжец; если не сочинил - по меньшей мере авантюрист. Он только что вышел из комнаты, где были мы с Бэзилом и брат Бэзила Руперт, занимавшийся сыском. Конечно, мы сразу заговорили о нем. Руперт Грант был молод и умен, но молодость и ум, сплетаясь, нередко порождают какой-то странный скептицизм. Сыщик-любитель видел повсюду сомнительное и преступное, он этим питался, этим жил. Меня часто раздражала его мальчишеская недоверчивость, но сейчас, должен признаться, я согласился с ним и удивился, почему Бэзил спорит. Человек я простой, проглотить могу многое, но автобиографию лейтенанта Кийта я проглотить не мог.
- Вы же не верите, Бэзил, - сказал я, - что он тайно бежал в экспедицию Нансена или был безумным муллой.
- У него один недостаток, - задумчиво произнес Бэзил, - или одно достоинство, как хотите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29