- Удовлетворенный, он откинулся на спинку стула и сунул руки в карманы.
- Полноте, мистер Грант. Неужто вы и вправду предлагаете, чтобы профессору назначили какое-то неслыханное жалованье на том лишь основании простите за резкость, - что он сошел с ума? Чтобы ему платили больше, чем четверым толковым служащим, лишь потому, что он за домом прыгает, как школьник?
- Вот именно, - невозмутимо согласился Грант.
- И это фантастическое жалованье нужно для того, чтобы продолжить этот несуразный танец? Или, возможно, чтоб его остановить?
- Всегда в конце концов приходится остановиться, - подтвердил Бэзил.
Бингем поднялся, взял свою безукоризненную трость и столь же идеальные перчатки и холодно промолвил:
- Боюсь, нам больше нечего сказать друг другу, мистер Грант. Возможно, ваши разъяснения - шутка, и если так, она, по-моему, немилосердна. Если вы говорили искренне, примите мои извинения за то, что я вас заподозрил в несерьезности. Как бы то ни было, все это вне пределов моей компетенции. Душевная болезнь, душевное расстройство профессора Чэдда - настолько горестная тема, что мне мучительно ее касаться. Однако же всему есть мера. И помешайся сам архангел Гавриил, признаюсь, это отменило бы его сотрудничество с библиотекой Британского музея.
Он сделал шаг к дверям, но Грант остановил его предупреждающим, эффектным жестом.
- Повремените, повремените, пока еще не поздно, - воззвал он к Бингему. - Желаете ли вы помочь великому открытию, мистер Бингем? Желаете ли вы содействовать всеевропейской славе, торжеству науки? Желаете ли, постарев и поседев или, возможно, полысев - не важно, ходить с высоко поднятой головой, ибо и ваша лепта есть в великом деле? Желаете ли...
- А если желаю, что тогда? - прервал его нетерпеливо Бингем.
- Тогда все просто, - не задумываясь, подхватил Грант. - Назначьте Чэдду восемьсот фунтов в год, пока он продолжает танцевать.
Вместо ответа Бингем гневно хлопнул перчатками и ринулся к дверям, но там столкнулся с направлявшимся в гостиную доктором Колменом.
- Прошу прощения, джентльмены, - взволнованно, с какою-то особой доверительностью начал доктор, - но я хотел сказать вам, мистер Грант, что сделал - э-э - обескураживающее открытие насчет мистера Чэдда.
Бингем угрюмо посмотрел на говорившего.
- Конечно, алкоголь, как я и опасался.
- Какой там алкоголь! - воскликнул доктор. - Если бы!
Как видно, это было бы еще не худшее. Встревожившийся Бингем немного сбивчиво и торопливо продолжал:
- Суицидальные намерения?
- Да нет! - нетерпеливо отмахнулся доктор.
Но Бингем лихорадочно перечислял:
- Наверное, говорит, что он стеклянный? Считает себя Богом?
- Ничуть, - резко оборвал его доктор. - Мое открытие совсем другого рода, мистер Грант. Ужасно то, что он не сумасшедший.
- Не сумасшедший?
- Есть хорошо известные физические признаки безумия. - Доктор был краток. - Ни одного из них у него нет.
- Почему же он танцует? - вскричал отчаявшийся Бингем. - Не отвечает на вопросы - ни нам, ни своим сестрам?
- Не берусь сказать, - холодно ответил доктор. - Я занимаюсь сумасшедшими, а не глупцами, а этот человек не сумасшедший.
- Да что же это значит наконец? Как нам заставить его слушать? убивался Бингем. - Неужто с ним никак нельзя связаться?
Ясно и резко, словно дверной колокольчик, прозвучали слова Гранта:
- Я буду счастлив передать мистеру Чэдду все, что вы захотите.
Его собеседники изумленно воззрились на него.
- А как вы это сделаете?
В ответ Бэзил медленно улыбнулся:
- Ну, если вы и впрямь хотите знать...
- Еще бы! - словно в бреду вырвалось у Бингема.
- Тогда я покажу вам.
И Грант вдруг вскинул ногу вверх, громко притопнул обеими ногами и снова стал как цапля. Лицо его было сурово, но впечатление ослаблялось тем, что он отчаянно вращал ногою в воздухе.
- Вы довели меня до этого. Вы вынуждаете меня предать моего друга, промолвил он. - И я предам его ради его спасения.
На лице Бингема, чутко отражавшем обуревавшие его чувства, явственно проступило огорчение человека, который приготовился услышать неприятное.
- Должно быть, что-нибудь еще ужаснее, - только и выговорил он.
Тут Бэзил грохнул об пол башмаками с такой силой, что доктор с Бингемом застыли в самых странных позах.
- Глупцы! - вскричал Грант. - Смотрели ли вы когда-нибудь на этого человека? Неужто вы не замечали, какое выражение глаз у Джеймса Чэдда, когда он с пачкой бесполезных книг и со своим дурацким зонтиком уныло тащится в вашу злосчастную библиотеку или в свой жалкий дом?
Неужто вы не видели, что у него глаза фанатика? Неужто вы ни разу не взглянули на его лицо, торчащее над вытертым воротником и скрытое очками? Неужто вы не поняли, что он бы мог сжигать еретиков и умереть за философский камень? В какой-то мере это я повинен в происшедшем, я, подложивший динамит под камень его веры. Я спорил с ним по поводу его прославленной теории происхождения языка - он утверждает, что придуманный отдельными людьми язык усваивается другими через наблюдение. К тому же я поддразнивал его за то, что он не понимает непосредственных уроков жизни. И что же делает в ответ этот неподражаемый маньяк? Придумывает свой язык - не стану сейчас входить в подробности - и сам себе клянется, что не откроет рта, будет объясняться только знаками, пока другие не поймут его. Так он, разумеется, и сделает. Внимательно понаблюдав за ним, я разгадал его язык, как разгадают и другие, видит Бог. Нельзя ему мешать, он должен довершить эксперимент. Нужно назначить ему восемь сотен фунтов в год, пока он сам не остановится. Остановить его сейчас значило бы растоптать великую научную идею. А это все равно, что объявить новейшие религиозные гонения.
Бингем дружески протянул Бэзилу руку:
- Благодарю вас, мистер Грант. Я постараюсь испросить необходимые нам средства и думаю, что преуспею в этом. Не хотите ли сесть в мой кеб?
- Нет, нет, спасибо, мистер Бингем, - бодро отозвался Грант, - я лучше побеседую в саду с профессором.
Беседа, видно, получилась искренней и задушевной.
Она была еще в разгаре, когда я уходил от Чэддов, - оба выделывали па.
СТРАННОЕ ЗАТВОРНИЧЕСТВО СТАРОЙ ДАМЫ
Беседа Руперта Гранта привлекала, во-первых, тем, что он разворачивал перед вами фантастическую цепь выводов, а во-вторых - тем, что он романтически любил Лондон.
Брат его Бэзил сказал о нем: "Рассуждает он холодно, четко и неверно. Но врывается поэзия - и выводит на правильный путь". Не знаю, относится ли это ко всем действиям Руперта, но одним случаем занятно подтверждается, и я о нем расскажу.
Мы шли по одной из безлюдных бромтонских улиц, в тех ярко-синих сумерках, которые наступают летом в девятом часу и кажутся поначалу не предвестием тьмы, а восходом лазурного светила, сапфирового солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
- Полноте, мистер Грант. Неужто вы и вправду предлагаете, чтобы профессору назначили какое-то неслыханное жалованье на том лишь основании простите за резкость, - что он сошел с ума? Чтобы ему платили больше, чем четверым толковым служащим, лишь потому, что он за домом прыгает, как школьник?
- Вот именно, - невозмутимо согласился Грант.
- И это фантастическое жалованье нужно для того, чтобы продолжить этот несуразный танец? Или, возможно, чтоб его остановить?
- Всегда в конце концов приходится остановиться, - подтвердил Бэзил.
Бингем поднялся, взял свою безукоризненную трость и столь же идеальные перчатки и холодно промолвил:
- Боюсь, нам больше нечего сказать друг другу, мистер Грант. Возможно, ваши разъяснения - шутка, и если так, она, по-моему, немилосердна. Если вы говорили искренне, примите мои извинения за то, что я вас заподозрил в несерьезности. Как бы то ни было, все это вне пределов моей компетенции. Душевная болезнь, душевное расстройство профессора Чэдда - настолько горестная тема, что мне мучительно ее касаться. Однако же всему есть мера. И помешайся сам архангел Гавриил, признаюсь, это отменило бы его сотрудничество с библиотекой Британского музея.
Он сделал шаг к дверям, но Грант остановил его предупреждающим, эффектным жестом.
- Повремените, повремените, пока еще не поздно, - воззвал он к Бингему. - Желаете ли вы помочь великому открытию, мистер Бингем? Желаете ли вы содействовать всеевропейской славе, торжеству науки? Желаете ли, постарев и поседев или, возможно, полысев - не важно, ходить с высоко поднятой головой, ибо и ваша лепта есть в великом деле? Желаете ли...
- А если желаю, что тогда? - прервал его нетерпеливо Бингем.
- Тогда все просто, - не задумываясь, подхватил Грант. - Назначьте Чэдду восемьсот фунтов в год, пока он продолжает танцевать.
Вместо ответа Бингем гневно хлопнул перчатками и ринулся к дверям, но там столкнулся с направлявшимся в гостиную доктором Колменом.
- Прошу прощения, джентльмены, - взволнованно, с какою-то особой доверительностью начал доктор, - но я хотел сказать вам, мистер Грант, что сделал - э-э - обескураживающее открытие насчет мистера Чэдда.
Бингем угрюмо посмотрел на говорившего.
- Конечно, алкоголь, как я и опасался.
- Какой там алкоголь! - воскликнул доктор. - Если бы!
Как видно, это было бы еще не худшее. Встревожившийся Бингем немного сбивчиво и торопливо продолжал:
- Суицидальные намерения?
- Да нет! - нетерпеливо отмахнулся доктор.
Но Бингем лихорадочно перечислял:
- Наверное, говорит, что он стеклянный? Считает себя Богом?
- Ничуть, - резко оборвал его доктор. - Мое открытие совсем другого рода, мистер Грант. Ужасно то, что он не сумасшедший.
- Не сумасшедший?
- Есть хорошо известные физические признаки безумия. - Доктор был краток. - Ни одного из них у него нет.
- Почему же он танцует? - вскричал отчаявшийся Бингем. - Не отвечает на вопросы - ни нам, ни своим сестрам?
- Не берусь сказать, - холодно ответил доктор. - Я занимаюсь сумасшедшими, а не глупцами, а этот человек не сумасшедший.
- Да что же это значит наконец? Как нам заставить его слушать? убивался Бингем. - Неужто с ним никак нельзя связаться?
Ясно и резко, словно дверной колокольчик, прозвучали слова Гранта:
- Я буду счастлив передать мистеру Чэдду все, что вы захотите.
Его собеседники изумленно воззрились на него.
- А как вы это сделаете?
В ответ Бэзил медленно улыбнулся:
- Ну, если вы и впрямь хотите знать...
- Еще бы! - словно в бреду вырвалось у Бингема.
- Тогда я покажу вам.
И Грант вдруг вскинул ногу вверх, громко притопнул обеими ногами и снова стал как цапля. Лицо его было сурово, но впечатление ослаблялось тем, что он отчаянно вращал ногою в воздухе.
- Вы довели меня до этого. Вы вынуждаете меня предать моего друга, промолвил он. - И я предам его ради его спасения.
На лице Бингема, чутко отражавшем обуревавшие его чувства, явственно проступило огорчение человека, который приготовился услышать неприятное.
- Должно быть, что-нибудь еще ужаснее, - только и выговорил он.
Тут Бэзил грохнул об пол башмаками с такой силой, что доктор с Бингемом застыли в самых странных позах.
- Глупцы! - вскричал Грант. - Смотрели ли вы когда-нибудь на этого человека? Неужто вы не замечали, какое выражение глаз у Джеймса Чэдда, когда он с пачкой бесполезных книг и со своим дурацким зонтиком уныло тащится в вашу злосчастную библиотеку или в свой жалкий дом?
Неужто вы не видели, что у него глаза фанатика? Неужто вы ни разу не взглянули на его лицо, торчащее над вытертым воротником и скрытое очками? Неужто вы не поняли, что он бы мог сжигать еретиков и умереть за философский камень? В какой-то мере это я повинен в происшедшем, я, подложивший динамит под камень его веры. Я спорил с ним по поводу его прославленной теории происхождения языка - он утверждает, что придуманный отдельными людьми язык усваивается другими через наблюдение. К тому же я поддразнивал его за то, что он не понимает непосредственных уроков жизни. И что же делает в ответ этот неподражаемый маньяк? Придумывает свой язык - не стану сейчас входить в подробности - и сам себе клянется, что не откроет рта, будет объясняться только знаками, пока другие не поймут его. Так он, разумеется, и сделает. Внимательно понаблюдав за ним, я разгадал его язык, как разгадают и другие, видит Бог. Нельзя ему мешать, он должен довершить эксперимент. Нужно назначить ему восемь сотен фунтов в год, пока он сам не остановится. Остановить его сейчас значило бы растоптать великую научную идею. А это все равно, что объявить новейшие религиозные гонения.
Бингем дружески протянул Бэзилу руку:
- Благодарю вас, мистер Грант. Я постараюсь испросить необходимые нам средства и думаю, что преуспею в этом. Не хотите ли сесть в мой кеб?
- Нет, нет, спасибо, мистер Бингем, - бодро отозвался Грант, - я лучше побеседую в саду с профессором.
Беседа, видно, получилась искренней и задушевной.
Она была еще в разгаре, когда я уходил от Чэддов, - оба выделывали па.
СТРАННОЕ ЗАТВОРНИЧЕСТВО СТАРОЙ ДАМЫ
Беседа Руперта Гранта привлекала, во-первых, тем, что он разворачивал перед вами фантастическую цепь выводов, а во-вторых - тем, что он романтически любил Лондон.
Брат его Бэзил сказал о нем: "Рассуждает он холодно, четко и неверно. Но врывается поэзия - и выводит на правильный путь". Не знаю, относится ли это ко всем действиям Руперта, но одним случаем занятно подтверждается, и я о нем расскажу.
Мы шли по одной из безлюдных бромтонских улиц, в тех ярко-синих сумерках, которые наступают летом в девятом часу и кажутся поначалу не предвестием тьмы, а восходом лазурного светила, сапфирового солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29