Ее бедра тянулись
ему навстречу, они задвигались в унисон с его худосочным тазом, исполняя
самый древний из всех танцев...
Возбуждение толпы достигло предела. Голоса мужчин охрипли от криков.
Опять забил барабан. Кто-то опрокинул их импровизированное ложе, Эвелин с
Ниматуллой скатились на землю. Какой-то мальчишка выплеснул на них пиалу
чая, другой бросил горсть песка. Но Эвелин не чувствовала теперь ничего,
кроме удовлетворения от всаженного в нее миниатюрного, точно игрушечного,
быстро сновавшего взад и вперед мужского полового члена... Несмотря на
свои скромные размеры, он сладко возбуждал и делал ей приятно в самой
глубине...
Горбун, подогреваемый криками толпы, боем барабана, запахом пота
множества мужских тел, охмелев от роскоши белого женского тела, достиг,
наконец, своего первого в жизни оргазма. Когда первый спазм прокатился по
страшному позвоночнику, он изо всей силы укусил лежавший перед его лицом
белый нежный плод, казавшийся таким привлекательным и вкусным.
Почувствовав, как из раненной груди капает теплая кровь, Эвелин в бессилии
и отчаяньи закричала.
Горбуна стаскивали с нее - это было последнее, что она успела
ощутить. Железные руки легли на ее колени и разомкнули сведенные ноги...
Потом был мрак. Казалось, что разверзлась земля, чтобы поглотить ее
навсегда... Она старалась вырваться из кромешной тьмы, но единственное,
что удалось сделать - это открыть глаза. Перед ней по лазурному небу
поплыли фантастические пурпурные цветы, которые свешивались с веток,
наклоняясь над ее лицом. Один за другим цветы увеличивались и вдруг ожили,
стали одушевленными. Из них высунулись острые мордочки с блестящими
бусинками глаз. Зверьки потянулись к Эвелин, неожиданно они заговорили с
ней. Язык был нечеловеческим, но, к удивлению Эвелин, она все понимала.
Ответить, однако, она не могла... Потом зверьки прильнули друг к другу и
слились в единое целое, теперь на их месте оказалась огромная
обезьяна-самец, похожая на орангутана. Он тоже заговорил с Эвелин и стал
звать к себе. Ей захотелось протянуть ему руку и по-человечески
поздороваться, но рука не поднималась... Зрачки орангутана расширились, в
них отразилась невыносимая тоска, из глаз потекли слезы. Ей стало очень
жаль его. Но перед ней была уже другая голова, человеческая, с холодными
зелеными глазами... Она узнала лицо Абулшера и сразу поняла, что все, что
промелькнуло сейчас, было бредом, вызванным наверняка тем наркотиком,
который под видом чая ей дали джелилы...
Больше никаких видений не было.
Когда Эвелин проснулась, солнце стояло высоко в небе. Она попробовала
встать, это ей легко удалось. Вокруг никого не было. Костер давно догорел,
угли уже перестали дымиться. Эвелин сделала шаг, потом второй. Она нашла
свою втоптанную в землю множеством ног одежду. Откуда-то выскочил пес с
грязно-желтой шерстью и залаял. Обнюхав ноги Эвелин, пес замахал хвостом и
сел.
Эвелин крикнула, эхо несколько раз отразилось от склонов гор. Где-то
вверху послышался ответный крик, он был сдавленным, похожим на громкий
стон. Она пошла на этот звук, позвала еще и вновь услышала отклик. Эвелин
приблизилась к почти вертикальному уступу скалы. Ответ явно шел сверху.
Приглядевшись, она рассмотрела выбитые в скале углубления, служившие
ступеньками. Осторожно ставя ноги в мелкие выемки, цепляясь за них руками,
Эвелин поднялась метра на три и очутилась на крохотной горизонтальной
площадке, размером с обеденный стол. За ним зияло похожее на звериную нору
отверстие, совершенно не видное снизу. Встав на четвереньки, Эвелин
вползла внутрь и увидела два барахтающихся тела. То были Абулшер и Имхет,
туго спутанные крепкими веревками и с кляпами во ртах.
Эвелин освободила их, распутав многочисленные узлы. Братья тут же
принялись осыпать проклятьями все племя джелилов, грозить им скорой и
страшной местью. Эвелин никогда не видела Абулшера таким разъяренным -
когда он говорил, то дрожал от злости.
Друг за другом они спустились с каменного балкона и Абулшер
отправился разыскивать коней. Никаких следов их собственных лошадей не
было. За гребнем горы он обнаружил луг, на котором мирно паслась одинокая
кобыла. Эвелин нашла неподалеку от потухшего костра несколько брошенных
тряпок, из них Имхет соорудил нечто вроде седла. На него Абулшер посадил
Эвелин, а Имхету велел сесть впереди. Он привязал к узде лошади веревку,
взял ее конец и пошел перед ними.
В пути они не разговаривали. Каждые полчаса Абулшер и Имхет менялись
местами, при каждой остановке они внимательно разглядывали окрестные горы.
С наступлением сумерек сделали привал, привязали кобылу, но не смогли
разжечь костер из-за отсутствия спичек. Все трое были очень голодны, но
подкрепиться было нечем. Эвелин легла на охапку веток и долго старалась
уснуть, чтобы заглушить сном ноющие терзания пустого желудка.
Абулшер и Имхет тихо перешептывались...
Встав по-утру, Эвелин увидела, что с ней остался один Абулшер. Имхет
отправился куда-то верхом на кобыле. Абулшер не переставал что-то
сосредоточенно обдумывать, он сидел на земле, уткнув голову в колени.
Эвелин мучил голод, но ей не хотелось в этом признаваться.
Абулшер поднял на нее глаза и медленно, с расстановкой, произнес:
- Прежде всего, мы должны отомстить. Имхет уехал, чтобы посмотреть,
что можно сделать.
- Абулшер, но почему эти джелилы напали на нас? Что они могли с нас
взять?
Он отрывисто рассмеялся.
- Я не говорил раньше тебе, что Али Шоврук-хан просил меня помочь в
одном деле... Недавно он перепродал одному арабу партию британских ружей и
выручил большие деньги. Он хотел, чтобы мы переправили эти деньги через
границу и передали его племяннику в Джалалабаде. Он обещал мне пять
процентов комиссионных, я согласился. Но видно кто-то еще знал о деньгах и
рассказал этим проклятым джелилам. Поэтому они и следили за нами, чтобы
отнять деньги.
Теперь Эвелин поняла что все помыслы Абулшера сводились к одной цели
- отомстить джелилам. Он не мог надеяться заполучить обратно похищенные
деньги, которые стали сейчас собственностью их аксакала. По закону чести
Абулшер был обязан, даже рискуя жизнью, отобрать у джелилов нечто
равноценное своей потере. Иначе до конца дней его и Имхета будут называть
трусами.
Абулшер вновь посмотрел на Эвелин.
- Они что-нибудь сделали с тобой?
Эвелин не ответила. Она подумала, что если расскажет ему все, что
было, то он будет стремится причинить джелилам еще большее зло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
ему навстречу, они задвигались в унисон с его худосочным тазом, исполняя
самый древний из всех танцев...
Возбуждение толпы достигло предела. Голоса мужчин охрипли от криков.
Опять забил барабан. Кто-то опрокинул их импровизированное ложе, Эвелин с
Ниматуллой скатились на землю. Какой-то мальчишка выплеснул на них пиалу
чая, другой бросил горсть песка. Но Эвелин не чувствовала теперь ничего,
кроме удовлетворения от всаженного в нее миниатюрного, точно игрушечного,
быстро сновавшего взад и вперед мужского полового члена... Несмотря на
свои скромные размеры, он сладко возбуждал и делал ей приятно в самой
глубине...
Горбун, подогреваемый криками толпы, боем барабана, запахом пота
множества мужских тел, охмелев от роскоши белого женского тела, достиг,
наконец, своего первого в жизни оргазма. Когда первый спазм прокатился по
страшному позвоночнику, он изо всей силы укусил лежавший перед его лицом
белый нежный плод, казавшийся таким привлекательным и вкусным.
Почувствовав, как из раненной груди капает теплая кровь, Эвелин в бессилии
и отчаяньи закричала.
Горбуна стаскивали с нее - это было последнее, что она успела
ощутить. Железные руки легли на ее колени и разомкнули сведенные ноги...
Потом был мрак. Казалось, что разверзлась земля, чтобы поглотить ее
навсегда... Она старалась вырваться из кромешной тьмы, но единственное,
что удалось сделать - это открыть глаза. Перед ней по лазурному небу
поплыли фантастические пурпурные цветы, которые свешивались с веток,
наклоняясь над ее лицом. Один за другим цветы увеличивались и вдруг ожили,
стали одушевленными. Из них высунулись острые мордочки с блестящими
бусинками глаз. Зверьки потянулись к Эвелин, неожиданно они заговорили с
ней. Язык был нечеловеческим, но, к удивлению Эвелин, она все понимала.
Ответить, однако, она не могла... Потом зверьки прильнули друг к другу и
слились в единое целое, теперь на их месте оказалась огромная
обезьяна-самец, похожая на орангутана. Он тоже заговорил с Эвелин и стал
звать к себе. Ей захотелось протянуть ему руку и по-человечески
поздороваться, но рука не поднималась... Зрачки орангутана расширились, в
них отразилась невыносимая тоска, из глаз потекли слезы. Ей стало очень
жаль его. Но перед ней была уже другая голова, человеческая, с холодными
зелеными глазами... Она узнала лицо Абулшера и сразу поняла, что все, что
промелькнуло сейчас, было бредом, вызванным наверняка тем наркотиком,
который под видом чая ей дали джелилы...
Больше никаких видений не было.
Когда Эвелин проснулась, солнце стояло высоко в небе. Она попробовала
встать, это ей легко удалось. Вокруг никого не было. Костер давно догорел,
угли уже перестали дымиться. Эвелин сделала шаг, потом второй. Она нашла
свою втоптанную в землю множеством ног одежду. Откуда-то выскочил пес с
грязно-желтой шерстью и залаял. Обнюхав ноги Эвелин, пес замахал хвостом и
сел.
Эвелин крикнула, эхо несколько раз отразилось от склонов гор. Где-то
вверху послышался ответный крик, он был сдавленным, похожим на громкий
стон. Она пошла на этот звук, позвала еще и вновь услышала отклик. Эвелин
приблизилась к почти вертикальному уступу скалы. Ответ явно шел сверху.
Приглядевшись, она рассмотрела выбитые в скале углубления, служившие
ступеньками. Осторожно ставя ноги в мелкие выемки, цепляясь за них руками,
Эвелин поднялась метра на три и очутилась на крохотной горизонтальной
площадке, размером с обеденный стол. За ним зияло похожее на звериную нору
отверстие, совершенно не видное снизу. Встав на четвереньки, Эвелин
вползла внутрь и увидела два барахтающихся тела. То были Абулшер и Имхет,
туго спутанные крепкими веревками и с кляпами во ртах.
Эвелин освободила их, распутав многочисленные узлы. Братья тут же
принялись осыпать проклятьями все племя джелилов, грозить им скорой и
страшной местью. Эвелин никогда не видела Абулшера таким разъяренным -
когда он говорил, то дрожал от злости.
Друг за другом они спустились с каменного балкона и Абулшер
отправился разыскивать коней. Никаких следов их собственных лошадей не
было. За гребнем горы он обнаружил луг, на котором мирно паслась одинокая
кобыла. Эвелин нашла неподалеку от потухшего костра несколько брошенных
тряпок, из них Имхет соорудил нечто вроде седла. На него Абулшер посадил
Эвелин, а Имхету велел сесть впереди. Он привязал к узде лошади веревку,
взял ее конец и пошел перед ними.
В пути они не разговаривали. Каждые полчаса Абулшер и Имхет менялись
местами, при каждой остановке они внимательно разглядывали окрестные горы.
С наступлением сумерек сделали привал, привязали кобылу, но не смогли
разжечь костер из-за отсутствия спичек. Все трое были очень голодны, но
подкрепиться было нечем. Эвелин легла на охапку веток и долго старалась
уснуть, чтобы заглушить сном ноющие терзания пустого желудка.
Абулшер и Имхет тихо перешептывались...
Встав по-утру, Эвелин увидела, что с ней остался один Абулшер. Имхет
отправился куда-то верхом на кобыле. Абулшер не переставал что-то
сосредоточенно обдумывать, он сидел на земле, уткнув голову в колени.
Эвелин мучил голод, но ей не хотелось в этом признаваться.
Абулшер поднял на нее глаза и медленно, с расстановкой, произнес:
- Прежде всего, мы должны отомстить. Имхет уехал, чтобы посмотреть,
что можно сделать.
- Абулшер, но почему эти джелилы напали на нас? Что они могли с нас
взять?
Он отрывисто рассмеялся.
- Я не говорил раньше тебе, что Али Шоврук-хан просил меня помочь в
одном деле... Недавно он перепродал одному арабу партию британских ружей и
выручил большие деньги. Он хотел, чтобы мы переправили эти деньги через
границу и передали его племяннику в Джалалабаде. Он обещал мне пять
процентов комиссионных, я согласился. Но видно кто-то еще знал о деньгах и
рассказал этим проклятым джелилам. Поэтому они и следили за нами, чтобы
отнять деньги.
Теперь Эвелин поняла что все помыслы Абулшера сводились к одной цели
- отомстить джелилам. Он не мог надеяться заполучить обратно похищенные
деньги, которые стали сейчас собственностью их аксакала. По закону чести
Абулшер был обязан, даже рискуя жизнью, отобрать у джелилов нечто
равноценное своей потере. Иначе до конца дней его и Имхета будут называть
трусами.
Абулшер вновь посмотрел на Эвелин.
- Они что-нибудь сделали с тобой?
Эвелин не ответила. Она подумала, что если расскажет ему все, что
было, то он будет стремится причинить джелилам еще большее зло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37