Но вернусь к своему посещению Шефнера. Мы с ним в тот день ещё долго беседовали, а потом он вдруг замолчал, задумался — и говорит:
— Я должен дать вам один очень важный совет на буду…

15. Авария в космическом пространстве
Уважаемый Читатель! Я вынужден буквально на полуслове оборвать повествование, которое вёл от лица Павла Белобрысова, и далее вести речь от своего имени.
Напомню, что наши долгие неделовые разговоры с Павлом всегда происходили в то время, когда мы несли визуальную вахту в «пенале». Заодно повторю, что дежурства эти прагматического значения не имели; после аварии они были отменены.
Авария произошла во время нашей вахты. Павел оживлённо рассказывал мне о Шефнере, — и вдруг мы, сквозь лобовое телескопическое стекло, одновременно обнаружили огненную движущуюся точку. То была не звезда, то было блуждающее небесное тело!
Мы одновременно нажали на алармклавиши и переместили кнопки курсоотметчиков за красную черту. Действия наши имели лишь символическое значение: следящие системы корабля гораздо раньше нас засекли неизвестный объект, и электронный лоцман уже вступил в действие, вычисляя варианты изменения курса с целью избежать столкновения. Из рупора прямой связи послышался сигнал «Опасность номер один!» Согласно аварийному расписанию, мы должны были надеть спецскафандры и оставаться в «пенале», ожидая дальнейших распоряжений.
Увы, избежать столкновения не удалось. Нам повезло только в том смысле, что удар метеорита пришёлся не по кормовой части, а по миделю. В силу особенностей конструкции «Тёти Лиры» защитная обшивка бортов в миделе была массивнее: ударь метеорит в корму — он неизбежно проник бы в глубь корпуса и разрушил бы двигательные системы, что неизбежно привело бы к гибели корабля со всем его экипажем. Но и то, что случилось, было весьма печально. Все подробности аварии изложены в «Общем отчёте», в мою же задачу входит изложение личных впечатлений и — главное — действий и высказываний Павла Белобрысова.
Итак, по сигналу «Опасность номер один!» мы с Павлом кинулись к контейнеру, где хранились скафандры, и спешно облачились в них. И как раз вовремя! Через секунду «пенал» огласился тревожным воем ревуна; то было последнее предупреждение о летальной опасности. В то же мгновение резким толчком нас отбросило к стенке «пенала», затем швырнуло на пол; это было результатом реверсманевра. Корабль содрогнулся от удара. Невидимая сила швырнула меня куда-то, а сорвавшийся с консолей пульт ударил по шлему скафандра, и на какое-то время я утратил представление о действительности.
— Просыпайся, приехали! — как бы сквозь стену услыхал я в шлемофон голос Павла.
Сказал я старику закатных лет:
«Ты много спишь, соннолюбивый дед!»
Потягиваясь, мне ответил он:
«Я тренируюсь. Близок вечный сон».
Произнеся это загадочное четверостишие, мой друг навёл на меня свет от своего вмонтированного в шлем фонарика и помог мне встать. В «пенале» было ещё темнее, чем обычно: линзы мягкой подсветки вышли из строя. Из-за этого ярче казались звёзды, мерцавшие во тьме за сталестеклянными стенками «пенала».
— Ну как, не треснул твой ценный скелет? Черепушка цела? — осведомился Павел.
— Всё в норме, — ответил я. — Но встряска была сильной.
О силе удара свидетельствовал и интерьер «пенала». В неярком свете наших фонариков видны были валявшиеся на полу телепюпитры. Одно из кресел, до того наглухо принайтовленное к полу, теперь лежало возле входа в гермолюк. Верхняя крышка этого люка, в точке её соприкосновения с обжимной колодкой, оказалась деформированной, и педальное устройство вышло из строя. Это означало, что мы заперты в «пенале» и не сможем покинуть его без посторонней помощи. Наиболее же тревожным фактом было то, что подача дыхательной смеси в пенал прекратилась; мало того, внутренний бароприбор показывал полное падение давления — очевидно, в местах соединения «пенала» с основным корпусом корабля образовались зазоры. Таким образом, мы могли рассчитывать только на «горбы» своих скафандров, где имелся запас дыхательной смеси (усредненно) на пятьдесят минут дыхания.
Посовещавшись, мы с Павлом решили воздержаться от сигналов о помощи. Нам было ясно, что «Тётя Лира» получила серьёзные повреждения и все силы экипажа сосредоточены сейчас где-то на главном аварийном участке, где идёт борьба за живучесть корабля. Сами же мы предпринять попытку возвращения в корабль не имели морального права: мы не знали, как обстоят дела в межлюковой кессонной камере; если и там произошла деформация, то мы своей неосторожной попыткой могли разгерметизировать весь корабль.
Чтобы рациональнее расходовать запас дыхсмеси, мы, расчистив от обломков участок пола, легли животами вниз и постарались расслабить мускулатуру до предела. Я даже попытался заставить себя ни о чём не думать: ведь и на это идёт энергия. Но не тут-то было!
— Два матроса лежат, как два матраса, — послышался голос Павла. —
Не бойся того, что случилось когда-то, —
Гораздо опаснее свежая дата!
Меня покоробило. Мне не нравилось это грубое шутовство. Но всё же я порадовался, что мой друг именно так встречает опасность. В который раз я поразился странной многосторонности его натуры: ещё несколько минут тому назад он, порой впадая в какую-то расслабленную сентиментальность, плёл мне свои ностальгические небылицы, а теперь, когда вплотную подступила нежданная беда, он совершенно спокоен. Я подумал, что если бы Павел захотел освоить военную историю, то он, несомненно, изучил бы её с такой же дотошностью, с какой изучил мирную жизнь XX века, и из него вышел бы хороший воист. По всем остальным данным он вполне достоин этого звания. Правда, склонность к стихоплётству… Но ведь это никому не мешает, это его личное дело.
Мои размышления были прерваны резким зуммер-сигналом. Затем послышался голос старшего астроштурмана Карамышева:
— «Пенал», доложите обстановку! Потери есть?
— Потерь нема, — ответил Павел. — Но, возможно, будут. Люк заклинён, подача воздуха из корабля прекратилась, так что мы — в безвоздушном пространстве. Воздух у нас — только в «горбах». Настроение приподнятое.
— Уточните последнее слово, не понял.
— Настроение бодрое.
— Благ-за-ин! Как долго можете продержаться? Докладывает каждый в отдельности.
Я взглянул на нарукавный цифроид: там в этот момент пульсирующее, фосфорически светящееся число «39» сменилось на «38» — и отрапортовал:
— Имею запас дыхсмеси на тридцать восемь минут дыхания.
— Имею запас на сорок одну минуту, — доложил Павел.
— Через десять минут сообщу срок прихода помощи, — произнёс астроштурман. — Экономьте дыхсмесь, не двигайтесь, примите позы отдыха.
— Уже приняли, — ответил Павел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67