— Но ведь исцелённый не знает, что это такое! Он проспал события великого дня! Он никогда в своей долгой жизни не видывал ступеней и лестниц! Мы должны показать ему нашу лестницу! Мы должны научить его ходить по ступеням!
Меня вывели из пещеры. С разных сторон посёлка слышались удары металла о камень, там и сям полыхали факелы. Работа кипела.
— Не бойся, пройдись по нашей лестнице, — предложил мне целитель. — Я тебе подсвечу.
— Это только вначале страшновато, а потом ничего, — подала голос невестка Кулчемга.
— Я тебе покажу, как надо шагать, — наставительно произнёс лекарь и начал спускаться, держа над собой факел; спускался он очень медленно и как-то странно занося ноги. Вслед за ним вниз, от двери — на плоскость, где пролегало некое подобие улицы, — гуськом сошли остальные члены семейства.
— Теперь твоя очередь, исцелённый! Главное — не бойся! Если ты даже упадёшь и поломаешься («торцноуртог») — я вылечу твоё тело, как уже вылечил твой разум!
Я спустился вниз по двенадцати ступеням и начал подниматься обратно.
— Южанец, ты делаешь успехи! Не напрасно я тебя исцелил! — одобрительно крикнул лекарь. — Смелей, смелей! Для первого раза совсем неплохо!
34. Роковая жеребьёвка
На другой день сразу же после завтрака я направился к Павлу. Он жил через семь пещер от лекаря, и через пять минут я был у цели. В прихожей меня встретил Барсик. Он поздравил меня с исцелением и сообщил, что мой друг ещё почивает. Затем познакомил меня со своим отцом — смотрителем маяка. Почтенный старик сказал, что с нетерпением ждёт пробуждения святого: ведь тот спит на его кровати, а он, смотритель, недавно вернулся с ночного дежурства и нуждается в отдыхе. Никто из островитян не смеет разбудить Дарователя ступеней, прервать его святое пение. Может, ты осмелишься сделать это?
— Охотно выполню твою просьбу, — ответил я.
Меня провели в большую комнату, в углу которой я сразу приметил «Колю», стоявшего в положении «вольно». Павел спал, раскинувшись на широком ложе, причём, как в старину говорилось, храпел во все носовые завитушки. Я постучал своего друга по плечу. Он проснулся и с досадой сказал мне по-русски:
— Эх, Стёпа, не дал ты мне сон досмотреть!.. Понимаешь, снилась мне Петроградская сторона — такая, какой она в дни моей молодости была. Никаких тебе сверхвысотных зданий, уютно, пивной ларёк напротив Дерябкина рынка… Иду я, значит, и вдруг Шефнер со стороны Рыбацкой улицы навстречу мне топает. Ну совсем как живой! В берете, в плаще таком тёмно-зелёном. Поравнялись мы, он и говорит, чтобы подкусить меня: «Вы, наверно, Павел Белобрысович, стихов за это время десять томов накатали?» А я в ответ: «Со стихами, Вадим Сергеевич, дело застопорилось, но это временно. Я ещё своё нагоню!» А он мне: «Ну что ж, надейтесь… А пока я вам один совет дам — для конкретности вашей обстановки: не вздумайте…» Тут, Стёпа, ты меня и разбудил, не дал совет выслушать.
Белобрысов, потягиваясь, поднялся с постели, оделся и тихо добавил к вышесказанному:
— Эх, Степушка, надоела мне эта планетка, скорей бы на Землю-матушку вернуться!
Отъезжу своё, отышачу,
Дождусь расставального дня —
В низине под квак лягушачий
Друзья похоронят меня.
Однако это мрачное настроение длилось у него недолго. Через минуту он с весёлым ехидством начал толковать со мной о Колланче.
— Чудило ты, Стёпа, между нами, мальчиками, говоря. От такой лечобы дезертировал!
Затем Павел похвастался, что за эти дни «провёл с „Колей“ культработу». Сейчас чЕЛОВЕК продемонстрирует свою успеваемость.
— Эй, алкаш, собачий хвост, подь-ка сюда! — крикнул он в угол.
— Пью на свои. От свиньи слышу, — чётко произнёс «Коля», направляясь к нам.
— Я его и отругиваться научил, — пояснил мой друг. — А то что за удовольствие в безответной брани. И стихи читать научил… А ну, бракодел, про мечту!
— От рецидивиста слышу, — отчётливо ответил чЕЛОВЕК и продекламировал:
Взгрустнув о молодости ранней,
На склоне лет рванёшься ты
Из ада сбывшихся желаний
В рай неисполненной мечты.
— Чьи это могучие строки, разгильдяй? — строго спросил Белобрысов чЕЛОВЕКА.
— От болвана слышу. Это строки гениально-глобального поэта Павла Белобрысова.
— Вот так и бытую здесь, — подытожил Павел. — Культурно и безалкогольно.
Утром того же дня мы втроём — Белобрысов, Барсик и я — отправились к маяку. По крутому, неудобному, усыпанному пеплом пандусу-серпантину поднялись мы на вершину башни, к «световой чаше». Нам открылись простор океана и бухточка, где стояли иномирянские лодки. Затем мы перешли на другую сторону площадки. Оттуда видны были жилые холмы посёлка; за ними темнели густые заросли, дальше раскинулись болота, гусиные озёра.
— Какой простор! — невольно вырвалось у меня.
— Никакого тут нет простора! — сразу же отозвался Барсик, и в голосе его я уловил давнюю наболевшую обиду. — Это только кажется, что мы на просторе живём! Осталось лишь два неизрытых холма, скоро селиться будет негде, а нас, островитян, всё больше и больше становится. Нас-то — всё больше, а холмов не прибавляется, и гусей не прибавляется… Мы последнее время уж и не знали, что с нами дальше будет… Ну, теперь-то просвет появился!
— Что за просвет? — полюбопытствовал я.
— Лестницы! Экий ты недогадливый! — ответил иномирянин. — Благодаря ступеням мы скоро на материк двинемся. Начнём заселять его! Будем строить дома на высоких фундаментах — и с лестницами. В домах мы будем вне опасности — ведь воттактаки по ступенькам ходить не могут. А передвигаться будем в защитных фургонах, понял?.. Там, на материке, мы рыболовством вплотную займёмся… Но что это я всё «мы» да «мы»… Ведь я лично тут останусь до смерти, я буду всю жизнь по ночам на маяке дежурить. Однако многие, кто помоложе, на материк теперь хотят…
— Мы вам, ребята, в этом деле поможем, — вмешался Павел. — Мы вам помощь пришлём.
— Спасибо, святой Ступенщик! Тебе я верю, тебе все верят… Из Глубин помощь придёт?
— Нет, не из глубин. С высоты. — Белобрысов поднял руку, указывая на небо. На лице Барсика отразилось недоумение, сомнение. Ведь меня он за такие «небесные» разговоры зачислил в сумасшедшие. Но авторитет Павла был, как видно, неколебим.
— Бог Глубин, значит, и через небо может действовать, — задумчиво произнёс иномирянин. — Что ж, будем с высоты подмоги ждать!
Когда мы стали спускаться с маяка, Белобрысов заявил:
— Здесь мы тоже ступени соорудим, Барсик. Чтобы твоему отцу, а в дальнейшем и тебе лично легче было карабкаться к рабочему месту.
— Спасибо тебе, святой Ступенщик! Не знаю даже, как отблагодарить тебя.
— Ловлю тебя на слове, Барсик… — начал Белобрысов.
— Разве я рыба?! — расхохотался островитянин. — Как это ты можешь меня ловить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Меня вывели из пещеры. С разных сторон посёлка слышались удары металла о камень, там и сям полыхали факелы. Работа кипела.
— Не бойся, пройдись по нашей лестнице, — предложил мне целитель. — Я тебе подсвечу.
— Это только вначале страшновато, а потом ничего, — подала голос невестка Кулчемга.
— Я тебе покажу, как надо шагать, — наставительно произнёс лекарь и начал спускаться, держа над собой факел; спускался он очень медленно и как-то странно занося ноги. Вслед за ним вниз, от двери — на плоскость, где пролегало некое подобие улицы, — гуськом сошли остальные члены семейства.
— Теперь твоя очередь, исцелённый! Главное — не бойся! Если ты даже упадёшь и поломаешься («торцноуртог») — я вылечу твоё тело, как уже вылечил твой разум!
Я спустился вниз по двенадцати ступеням и начал подниматься обратно.
— Южанец, ты делаешь успехи! Не напрасно я тебя исцелил! — одобрительно крикнул лекарь. — Смелей, смелей! Для первого раза совсем неплохо!
34. Роковая жеребьёвка
На другой день сразу же после завтрака я направился к Павлу. Он жил через семь пещер от лекаря, и через пять минут я был у цели. В прихожей меня встретил Барсик. Он поздравил меня с исцелением и сообщил, что мой друг ещё почивает. Затем познакомил меня со своим отцом — смотрителем маяка. Почтенный старик сказал, что с нетерпением ждёт пробуждения святого: ведь тот спит на его кровати, а он, смотритель, недавно вернулся с ночного дежурства и нуждается в отдыхе. Никто из островитян не смеет разбудить Дарователя ступеней, прервать его святое пение. Может, ты осмелишься сделать это?
— Охотно выполню твою просьбу, — ответил я.
Меня провели в большую комнату, в углу которой я сразу приметил «Колю», стоявшего в положении «вольно». Павел спал, раскинувшись на широком ложе, причём, как в старину говорилось, храпел во все носовые завитушки. Я постучал своего друга по плечу. Он проснулся и с досадой сказал мне по-русски:
— Эх, Стёпа, не дал ты мне сон досмотреть!.. Понимаешь, снилась мне Петроградская сторона — такая, какой она в дни моей молодости была. Никаких тебе сверхвысотных зданий, уютно, пивной ларёк напротив Дерябкина рынка… Иду я, значит, и вдруг Шефнер со стороны Рыбацкой улицы навстречу мне топает. Ну совсем как живой! В берете, в плаще таком тёмно-зелёном. Поравнялись мы, он и говорит, чтобы подкусить меня: «Вы, наверно, Павел Белобрысович, стихов за это время десять томов накатали?» А я в ответ: «Со стихами, Вадим Сергеевич, дело застопорилось, но это временно. Я ещё своё нагоню!» А он мне: «Ну что ж, надейтесь… А пока я вам один совет дам — для конкретности вашей обстановки: не вздумайте…» Тут, Стёпа, ты меня и разбудил, не дал совет выслушать.
Белобрысов, потягиваясь, поднялся с постели, оделся и тихо добавил к вышесказанному:
— Эх, Степушка, надоела мне эта планетка, скорей бы на Землю-матушку вернуться!
Отъезжу своё, отышачу,
Дождусь расставального дня —
В низине под квак лягушачий
Друзья похоронят меня.
Однако это мрачное настроение длилось у него недолго. Через минуту он с весёлым ехидством начал толковать со мной о Колланче.
— Чудило ты, Стёпа, между нами, мальчиками, говоря. От такой лечобы дезертировал!
Затем Павел похвастался, что за эти дни «провёл с „Колей“ культработу». Сейчас чЕЛОВЕК продемонстрирует свою успеваемость.
— Эй, алкаш, собачий хвост, подь-ка сюда! — крикнул он в угол.
— Пью на свои. От свиньи слышу, — чётко произнёс «Коля», направляясь к нам.
— Я его и отругиваться научил, — пояснил мой друг. — А то что за удовольствие в безответной брани. И стихи читать научил… А ну, бракодел, про мечту!
— От рецидивиста слышу, — отчётливо ответил чЕЛОВЕК и продекламировал:
Взгрустнув о молодости ранней,
На склоне лет рванёшься ты
Из ада сбывшихся желаний
В рай неисполненной мечты.
— Чьи это могучие строки, разгильдяй? — строго спросил Белобрысов чЕЛОВЕКА.
— От болвана слышу. Это строки гениально-глобального поэта Павла Белобрысова.
— Вот так и бытую здесь, — подытожил Павел. — Культурно и безалкогольно.
Утром того же дня мы втроём — Белобрысов, Барсик и я — отправились к маяку. По крутому, неудобному, усыпанному пеплом пандусу-серпантину поднялись мы на вершину башни, к «световой чаше». Нам открылись простор океана и бухточка, где стояли иномирянские лодки. Затем мы перешли на другую сторону площадки. Оттуда видны были жилые холмы посёлка; за ними темнели густые заросли, дальше раскинулись болота, гусиные озёра.
— Какой простор! — невольно вырвалось у меня.
— Никакого тут нет простора! — сразу же отозвался Барсик, и в голосе его я уловил давнюю наболевшую обиду. — Это только кажется, что мы на просторе живём! Осталось лишь два неизрытых холма, скоро селиться будет негде, а нас, островитян, всё больше и больше становится. Нас-то — всё больше, а холмов не прибавляется, и гусей не прибавляется… Мы последнее время уж и не знали, что с нами дальше будет… Ну, теперь-то просвет появился!
— Что за просвет? — полюбопытствовал я.
— Лестницы! Экий ты недогадливый! — ответил иномирянин. — Благодаря ступеням мы скоро на материк двинемся. Начнём заселять его! Будем строить дома на высоких фундаментах — и с лестницами. В домах мы будем вне опасности — ведь воттактаки по ступенькам ходить не могут. А передвигаться будем в защитных фургонах, понял?.. Там, на материке, мы рыболовством вплотную займёмся… Но что это я всё «мы» да «мы»… Ведь я лично тут останусь до смерти, я буду всю жизнь по ночам на маяке дежурить. Однако многие, кто помоложе, на материк теперь хотят…
— Мы вам, ребята, в этом деле поможем, — вмешался Павел. — Мы вам помощь пришлём.
— Спасибо, святой Ступенщик! Тебе я верю, тебе все верят… Из Глубин помощь придёт?
— Нет, не из глубин. С высоты. — Белобрысов поднял руку, указывая на небо. На лице Барсика отразилось недоумение, сомнение. Ведь меня он за такие «небесные» разговоры зачислил в сумасшедшие. Но авторитет Павла был, как видно, неколебим.
— Бог Глубин, значит, и через небо может действовать, — задумчиво произнёс иномирянин. — Что ж, будем с высоты подмоги ждать!
Когда мы стали спускаться с маяка, Белобрысов заявил:
— Здесь мы тоже ступени соорудим, Барсик. Чтобы твоему отцу, а в дальнейшем и тебе лично легче было карабкаться к рабочему месту.
— Спасибо тебе, святой Ступенщик! Не знаю даже, как отблагодарить тебя.
— Ловлю тебя на слове, Барсик… — начал Белобрысов.
— Разве я рыба?! — расхохотался островитянин. — Как это ты можешь меня ловить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67