И он, этот Эмиль, иногда позволял себе излишнюю вольность, предлагая Ронни маленький стаканчик виски из огромного запаса шотландского напитка, переданного этой паре.
Подобно азартному игроку, который, чтобы выбраться из ямы и отыграться, слепо увеличивает ставки, Ронни заваливал маленькую квартирку подарками не без задней мысли, как он сам доверительно сообщил мне однажды:
-- Этот Эмиль, если хочешь знать, терпеть меня не может. Если бы не все мои подношения -- наверняка запретил бы Виржини встречаться со мной. И вообще... может, я ничего бы такого не делал, если бы он относился к Виржини как надо... Но... он относится к ней просто отвратительно, и у меня нет никаких угрызений совести.
-- Но ты пока и не сделал ничего такого, чтобы испытывать угрызения совести,-- возразил я.
-- Все в свое время, старик,-- заговорщицки отвечал Ронни.
На следующий день -- это была суббота -- выяснилось, что его доверительное отношение ко мне оправдалось. В своем номере я мыл руки и готовился к обеду, как вдруг, постучав, вошел Ронни. У него свидание перед зданием Оперы, и она пообещала уделить ему только пятнадцать минут -- это я знал. Обычно он возвращался после встреч с Виржини с огненно-красной физиономией, голос гудел, объяснялся он какими-то обрывочными от возбуждения фразами, то и дело фыркал без всяких на то причин, беспокойно двигался туда-сюда,-- по-видимому, от избытка нервной энергии. Но сегодня, я заметил, все иначе: бледен и как-то подавлен, говорит совершенно по-другому -странная смесь томной апатии и подавляемых, подобных сжатой пружине эмоций.
-- Итак,-- объявил он,-- все произойдет завтра.
-- Что такое? -- ничего не понял я.
-- Только что виделся с ней,-- продолжал он в той же странной манере.-Должен прийти к ней завтра в три пятнадцать. Завтра, как ты знаешь, воскресенье,-- Эмиль уходит на боксерский матч: его особенно интересуют бои средневесов. Единственный раз за всю неделю он оставляет ее одну больше чем на час. Но в четыре тридцать к ней придут гости. Как видишь, времени в обрез -- всего час пятнадцать минут.-- Он устало улыбнулся -- совсем не похож в эту минуту на полковника индийской армии.-- Прошло шесть лет... Но ведь нужно когда-то начать, как ты думаешь?
-- Конечно! -- ободрил его я.
-- Просто уму непостижимо...
-- Да, пожалуй,-- согласился я.
-- Мои тетки будут просто поражены.
-- В самом деле? -- Я старался ничем не выдать своего естественного любопытства.
-- Но ведь есть ребята, которые занимаются этим каждый день всю жизнь, а?
-- Да, я тоже слышал.
-- Поразительно! -- Он покачал головой и с волнением поинтересовался: -- Сколько сейчас времени на твоих?
-- Без десяти семь.
Он с беспокойством посмотрел на свои часы.
-- На моих -- без тринадцати. Как ты думаешь, мои отстают?
-- По-моему, мои чуть спешат.
Он поднес часы к уху и внимательно прислушался к их тиканью.
-- Нет, лучше завтра узнаю точное время и уж поставлю как надо. Приказал Уоткинсу быть возле отеля ровно в три. Знаешь, по-моему, он взволнован куда больше, чем я.-- Губы его дрогнули в улыбке при мысли о том, как верен ему капрал Уоткинс.
-- Скажи-ка мне, старик,-- он вдруг слегка зарделся,-- что мне нужно для этого знать?
-- Ты о чем это? -- переспросил я, удивленный его вопросом.
-- Ну, я имею в виду... что-нибудь такое... особенное.
Я колебался, не зная, стоит ли ему что-то говорить. Потом решил, что для подробностей слишком мало времени.
-- Да нет, ничего особенного.
-- Поразительно...-- повторил он.
Мы посидели молча, глядя друг на друга.
-- Очень странно...-- промолвил он.
-- Что странно?
-- В январе следующего года мне стукнет двадцать девять.
Я встал, надел галстук.
-- Ну, я иду обедать. Пойдешь со мной в столовую?
-- Нет, только не сегодня, старик. Сегодня мне кусок в горло не полезет.
Я кивнул ему, выражая свое сочувствие,-- притворялся куда более чувствительным, чем был на самом деле,-- и отправился в столовую. А Ронни вернулся в свой номер, писать письмо теткам -- это он неизменно делал каждую неделю.
На следующее утро я дежурил, а мой сменщик все не приходил, явился только после двух. После ланча в офицерской столовой -- уже стоял солнечный, жаркий день -- я лениво направился к своему отелю, часто останавливаясь, чтобы полюбоваться ярко освещенными сентябрьским солнцем старинными зданиями и тихими улочками. Радовался, что опаздываю и не увижу, как Ронни отправится осуществлять свою любовную авантюру. Вряд ли ведь сумею сдержаться и не выпалить ненароком что-нибудь не то в столь важный для него момент, не испортить неловкой оговоркой или не сдержанной вовремя улыбкой великий, кульминационный час его любви.
Двадцать минут четвертого я оказался уже у отеля и только собрался войти, как вдруг из распахнутой двери навстречу мне вылетел Ронни. Весь в поту, в прекрасно отутюженной полевой форме, с красной физиономией, глаза, казалось, вот-вот выкатятся из орбит, а нижняя челюсть отвисла,-по-видимому, чтобы удобнее мычать. Схватив меня за руки, он смял мне рубашку,-- в руках его чувствовалась какая-то безумная мощь.
-- Где Уоткинс? -- заорал он.
Я-то все прекрасно слышал, так как его лицо отделяло от моего каких-нибудь шесть дюймов.
-- Что такое? -- глупейшим образом пробормотал я.
-- Ты видел Уоткинса? -- Ронни орал еще громче и тряс меня изо всех сил.-- Да я убью этого негодяя!
-- Что случилось, Ронни?
-- У тебя есть джип? -- заревел он.-- Я его отдам под трибунал!
-- Ты же знаешь, Ронни, что у меня нет джипа.
Выпустив из своей железной хватки мои руки, он в два прыжка очутился посередине пустынной улицы,-- при этом неистово вертел головой по сторонам, крутился на каблуках и смешно размахивал руками.
-- Черт подери, никакого транспорта! Никакого проклятого транспорта! -Посмотрел на часы.-- Двадцать пять минут четвертого.
Эти цифры донеслись до меня через глухое рыдание.
-- Я добьюсь перевода в пехоту этой свиньи! -- И, в два прыжка оказавшись вновь на тротуаре, принялся отплясывать нечто вроде степа, короткими шажками бегая взад и вперед перед входом в отель.-- Уже десять минут, как я должен быть там!
-- Ты звонил в гараж, Ронни? -- осведомился я участливо.
-- Он торчал там все утро,-- заорал Ронни,-- мыл свой проклятый грузовик! Час назад куда-то уехал... Скорее всего, веселиться! Раскатывает в Булонском лесу1 со своими дружками с этого гнусного черного рынка!
Такое обвинение, брошенное в адрес шофера, показалось мне несправедливым -- обширные знакомства Уоткинса на черном рынке появились, лишь когда он стал служить у Ронни,-- не хотелось в такой момент восстанавливать попранную справедливость, отстаивая репутацию отсутствующего водителя.
Ронни снова посмотрел на часы и застонал, как от острой боли.
-- Возит меня вот уже полтора года,-- вопил Ронни,-- никогда не опаздывал ни на минуту -- и вот тебе на!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61