сорвать солидный куш, замуровать, обложить
стекловолокном, а уже потом жалеть и поклоняться).
Шеф Охраны Среды тяжко задумался и полез в карман за портсигаром, но
с досадой вспомнил, как самолично забросил портсигар в омут. Адъютант
услужливо подал ему сигаретку из своих и уже щелкнул зажигалкой, как вдруг
из шатра послышался голос того самого мальчика, которого недавно выгнали с
пресс-конференции - теперь этот голос звучал на заседании
правительственной комиссии.
19
Откуда берутся гениальные мальчики?
Ну, трудно сказать...
Во всяком случае, это был наш, наш мальчик - из кроманьонцев, а не
какое-то там инопланетное рыло, наш быстрый разумом Платон Невтонов, юный
пионер, корреспондент сразу двух журналов - "Юный натуралист" и "Уральский
следопыт", с двумя поплавками Барнаульского университета. Когда его
выгнали с пресс-конференции, он пробрался на заседание правительственной
комиссии, сидел тихо, как мышь, вникая в яйцеголовые доказательства и
изредка иронически улыбаясь. Потом он поднял руку и долго держал ее, как
примерный ученик, ожидая, пока его вызовут. Уже нельзя точно установить,
кто дал ему слово, - похоже, его мамаша хлопотала в кулуарах. Речь ее
сына, длившуюся всю ночь, здесь невозможно привести полностью (желающих
отсылаем в Центральный Архив Охраны Среды, хотя без допуска туда не
пустят). Вот эта речь в кратком изложении:
- Уважаемая правительственная комиссия! - произнес мальчик, взял в
левую руку мелок (он, как многие гении, был левша), в правую - мокрую
тряпку. И чем дальше он говорил, тем больше поднимались волосы, шерсть,
гребешки, хохолки, лепестки на головах членов правительственной комиссии.
И было отчего: его система доказательств оказалась величайшим научным
открытием, к которому с допотопных времен Большого Взрыва стремились все
Братья по Разуму. Имя этого мальчика до сих пор держится в секрете, чтобы
не произносить его всуе и не накликать беду. Свое суперфундаментальное
открытие, отпечатанное в виде доклада в одном экземпляре, он подписал
девичьей фамилией своей мамы, при получении паспорта сам попросил сменить
имя, отчество и фамилию, а потом всю жизнь, боясь собственной тени,
скрывался под разными псевдонимами и ничего уже не открывал, кроме
душеспасительных книжонок, потеряв к науке всякий интерес.
- Уважаемые яйцеголовые эксперты! - сказал этот новоявленный
Резерфорд Эйнштейнович Менделеев и принялся разъяснять всем этим взрослым
дядям, что они не то чтобы ошибаются или намеренно вводят в заблуждение
правительственную комиссию (в том нет их личной вины), но прошли мимо
замаскированного самой природой противоречия, обнаруженного еще голландцем
Дюр-Алюминером, который, вопреки здравому смыслу и правилу Оккама, умножал
на досуге сущности и первым заметил странную флуктуацию
пространства-времени после одиннадцатимерного нарастания. Ему показалось,
что время с пространством на этом уровне как будто начинают
разъединяться... или, вернее, образуют весьма странную конфигурацию
узла-времени и торбы-пространства ("узел" и "торба" - термины самого
Дюр-Алюминера). Рассказывают, что этот незаслуженно забытый разработчик
пространственно-временных котлованов отправил свои уравнения
двенадцатимерного пространства в "Нейчур", нарисовав на полях рукописи
этакую латанную торбу, завязанную узлом, а редакция опубликовала этот
парадокс в апрельском номере журнала в разделе "Физики шутят".
- Но всем известно, что в основе всякой шутки... - осторожно добавил
мальчишка, поглядывая в сторону медицинского консилиума.
- Более того... - уже смелее продолжал мальчик, убедившись, что его
пока еще не волокут в психушку, потому что не догадываются, к чему он
клонит. - Более того, сам высокоуважаемый мэтр Кури-Цын-Сан из
Диффузионно-гражданского колледжа... - хитрый мальчишка сделал реверанс в
сторону насторожившихся яйцеголовых экспертов, а те, услыхав имя своего
великого соотечественника, милостиво кивнули. - Более того, сам
достопочтенный мэтр Кури-Цын-Сан на смертном одре обратил свое милостивое
внимание на нестандартные уравнения Дюр-Алюминера и тоже в шутку
предположил, что время в виде веревки, завязанной бантиком, может очень
легко и естественным образом саморазвязываться и начинать существование в
чистом виде само по себе, не имея к торбообразному пространству никакого
отношения.
Мальчик был прав, и эксперты, хочешь не хочешь, опять с согласием
кивнули.
- Что же из всего этого следует? - продолжал мальчик, обращаясь уже
прямо к правительственной комиссии. Его голос крепчал, приобретал мужскую
бархатистость.
- А это мы должны у вас спросить! - сердито отвечал Министр
Окружающей Среды.
И мальчик из Барнаула, стуча мелом, стал набрасывать на железной
крышке черного ящика уравнения Дюр-Алюминера, выводя из них частный случай
Кури-Цын-Сана и рисуя сбоку векторный график, в самом деле напоминающий
веревку с петлей. Рядом он набросал нечто, похожее на мешок с мукой, и,
пользуясь замешательством разношерстных членов правительственной комиссии,
исчертил бока черного ящика (ящик был выкрашен в синий цвет) белыми
двенадцатиярусными стаями интегралов, диковинных букв и обозначений - эти
стаи проплывали перед обалдевшими членами комиссии навстречу гибели под
мокрой тряпкой, но за ними появлялись все новые и новые альфы, омеги,
иероглифы, мелькнуло мистическое число 666 с восемьюдесятью пятью нулями,
потом опять по синему морю поплыли гуси, лебеди и белые пароходы
интегралов, дифференциалов, радикалов и консерваторов...
Мальчишка при этом поясняюще бормотал, что "Е равное эмцеквадрату в
десятой степени справедливо только для сомнительного сомножества
подпространств одиннадцатимерной шкалы Римана-Лобачевского, а дальше надо
что-то придумывать..." или "как видите, получилось красивенькое уравнение
- природа-матушка любит симметрию". Или "Теперь поехали дальше... ну вы
меня понимаете, да?"
Наконец мальчишка умножил в уме все написанное на фундаментальную
постоянную Планка (6,626176 х 10-34 Дж-с), поставил знак равенства (=),
тщательно все стер, нарисовал на крышке ящика огромную прописную
ученическую букву "Д" и обвел ее ромбом.
Получилось вот что:
[Рис. 1]
Мальчик подул на пальцы, очищая их от мела и дожидаясь вопросов, но
все недоверчиво разглядывали этот ребус и не произносили ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
стекловолокном, а уже потом жалеть и поклоняться).
Шеф Охраны Среды тяжко задумался и полез в карман за портсигаром, но
с досадой вспомнил, как самолично забросил портсигар в омут. Адъютант
услужливо подал ему сигаретку из своих и уже щелкнул зажигалкой, как вдруг
из шатра послышался голос того самого мальчика, которого недавно выгнали с
пресс-конференции - теперь этот голос звучал на заседании
правительственной комиссии.
19
Откуда берутся гениальные мальчики?
Ну, трудно сказать...
Во всяком случае, это был наш, наш мальчик - из кроманьонцев, а не
какое-то там инопланетное рыло, наш быстрый разумом Платон Невтонов, юный
пионер, корреспондент сразу двух журналов - "Юный натуралист" и "Уральский
следопыт", с двумя поплавками Барнаульского университета. Когда его
выгнали с пресс-конференции, он пробрался на заседание правительственной
комиссии, сидел тихо, как мышь, вникая в яйцеголовые доказательства и
изредка иронически улыбаясь. Потом он поднял руку и долго держал ее, как
примерный ученик, ожидая, пока его вызовут. Уже нельзя точно установить,
кто дал ему слово, - похоже, его мамаша хлопотала в кулуарах. Речь ее
сына, длившуюся всю ночь, здесь невозможно привести полностью (желающих
отсылаем в Центральный Архив Охраны Среды, хотя без допуска туда не
пустят). Вот эта речь в кратком изложении:
- Уважаемая правительственная комиссия! - произнес мальчик, взял в
левую руку мелок (он, как многие гении, был левша), в правую - мокрую
тряпку. И чем дальше он говорил, тем больше поднимались волосы, шерсть,
гребешки, хохолки, лепестки на головах членов правительственной комиссии.
И было отчего: его система доказательств оказалась величайшим научным
открытием, к которому с допотопных времен Большого Взрыва стремились все
Братья по Разуму. Имя этого мальчика до сих пор держится в секрете, чтобы
не произносить его всуе и не накликать беду. Свое суперфундаментальное
открытие, отпечатанное в виде доклада в одном экземпляре, он подписал
девичьей фамилией своей мамы, при получении паспорта сам попросил сменить
имя, отчество и фамилию, а потом всю жизнь, боясь собственной тени,
скрывался под разными псевдонимами и ничего уже не открывал, кроме
душеспасительных книжонок, потеряв к науке всякий интерес.
- Уважаемые яйцеголовые эксперты! - сказал этот новоявленный
Резерфорд Эйнштейнович Менделеев и принялся разъяснять всем этим взрослым
дядям, что они не то чтобы ошибаются или намеренно вводят в заблуждение
правительственную комиссию (в том нет их личной вины), но прошли мимо
замаскированного самой природой противоречия, обнаруженного еще голландцем
Дюр-Алюминером, который, вопреки здравому смыслу и правилу Оккама, умножал
на досуге сущности и первым заметил странную флуктуацию
пространства-времени после одиннадцатимерного нарастания. Ему показалось,
что время с пространством на этом уровне как будто начинают
разъединяться... или, вернее, образуют весьма странную конфигурацию
узла-времени и торбы-пространства ("узел" и "торба" - термины самого
Дюр-Алюминера). Рассказывают, что этот незаслуженно забытый разработчик
пространственно-временных котлованов отправил свои уравнения
двенадцатимерного пространства в "Нейчур", нарисовав на полях рукописи
этакую латанную торбу, завязанную узлом, а редакция опубликовала этот
парадокс в апрельском номере журнала в разделе "Физики шутят".
- Но всем известно, что в основе всякой шутки... - осторожно добавил
мальчишка, поглядывая в сторону медицинского консилиума.
- Более того... - уже смелее продолжал мальчик, убедившись, что его
пока еще не волокут в психушку, потому что не догадываются, к чему он
клонит. - Более того, сам высокоуважаемый мэтр Кури-Цын-Сан из
Диффузионно-гражданского колледжа... - хитрый мальчишка сделал реверанс в
сторону насторожившихся яйцеголовых экспертов, а те, услыхав имя своего
великого соотечественника, милостиво кивнули. - Более того, сам
достопочтенный мэтр Кури-Цын-Сан на смертном одре обратил свое милостивое
внимание на нестандартные уравнения Дюр-Алюминера и тоже в шутку
предположил, что время в виде веревки, завязанной бантиком, может очень
легко и естественным образом саморазвязываться и начинать существование в
чистом виде само по себе, не имея к торбообразному пространству никакого
отношения.
Мальчик был прав, и эксперты, хочешь не хочешь, опять с согласием
кивнули.
- Что же из всего этого следует? - продолжал мальчик, обращаясь уже
прямо к правительственной комиссии. Его голос крепчал, приобретал мужскую
бархатистость.
- А это мы должны у вас спросить! - сердито отвечал Министр
Окружающей Среды.
И мальчик из Барнаула, стуча мелом, стал набрасывать на железной
крышке черного ящика уравнения Дюр-Алюминера, выводя из них частный случай
Кури-Цын-Сана и рисуя сбоку векторный график, в самом деле напоминающий
веревку с петлей. Рядом он набросал нечто, похожее на мешок с мукой, и,
пользуясь замешательством разношерстных членов правительственной комиссии,
исчертил бока черного ящика (ящик был выкрашен в синий цвет) белыми
двенадцатиярусными стаями интегралов, диковинных букв и обозначений - эти
стаи проплывали перед обалдевшими членами комиссии навстречу гибели под
мокрой тряпкой, но за ними появлялись все новые и новые альфы, омеги,
иероглифы, мелькнуло мистическое число 666 с восемьюдесятью пятью нулями,
потом опять по синему морю поплыли гуси, лебеди и белые пароходы
интегралов, дифференциалов, радикалов и консерваторов...
Мальчишка при этом поясняюще бормотал, что "Е равное эмцеквадрату в
десятой степени справедливо только для сомнительного сомножества
подпространств одиннадцатимерной шкалы Римана-Лобачевского, а дальше надо
что-то придумывать..." или "как видите, получилось красивенькое уравнение
- природа-матушка любит симметрию". Или "Теперь поехали дальше... ну вы
меня понимаете, да?"
Наконец мальчишка умножил в уме все написанное на фундаментальную
постоянную Планка (6,626176 х 10-34 Дж-с), поставил знак равенства (=),
тщательно все стер, нарисовал на крышке ящика огромную прописную
ученическую букву "Д" и обвел ее ромбом.
Получилось вот что:
[Рис. 1]
Мальчик подул на пальцы, очищая их от мела и дожидаясь вопросов, но
все недоверчиво разглядывали этот ребус и не произносили ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16