А если попробуешь хоть что-нибудь во мне изменить, я тебе кухонным ножом лоботомию сделаю. Станешь тихим и послушным как кастрированный кот!
С трудом вырываюсь из цепких рук. Если хотите завести врага, постарайтесь, чтоб он был не женщиной.
- На, хлебни, - Гилва из следующего зеркала протягивает стеклянную фляжку. Как раз то, что нужно. Нервы успокоить. Делаю глоток. Только в этом сумасшедшем мире можно придумать пойло, в котором больше 100% спирта. Карнавальное шествие с факелами двигается по пищеводу в желудок. Занюхиваю рукавом, им же вытираю слезящиеся глаза.
- У-ух, ядреная плазма! - завинчиваю колпачок, возвращаю фляжку, но в зеркале уже нет Гилвы. Обычное отражение. Чокаюсь сам с собой, подмигиваю и опускаю фляжку в задний карман брюк.
- Почему Лабиринт хотел меня убить? - спрашиваю Дворкина из следующего зеркала.
- Кабы всегда его желания совпадали с возможностями… - туманно отвечает он.
- А почему Паола не может даже картами пользоваться? Она же прошла Лабиринт. Теоретически все о них знает.
- Почему гусеница не может летать? А? Хи-хи-хи! Она еще не родилась бабочкой.
- Она… живая?
- Парень, ты глубоко копаешь. А ты - живой?
- Да.
- Хороший ответ. Итак, ты считаешь, что в данную минуту ты живой?
- Ну да! Я мыслю, значит я существую. Cogito, ergo sum. Декарт, если не ошибаюсь.
- Великолепно! Примем это за точку отсчета. Начало координат… Базис… Упорядоченный набор единичных ортов. Или орт сам по себе единичный? Неужели склероз?
- Может, повреждение Лабиринта?
- Может-может. О чем я говорил? Ах, да… Она менее живая, чем ты. Но, с течением времени, приближается к состоянию, охарактеризованному тобой как жизнь. Без внешнего воздействия твоего уровня никогда не достигнет, да в этом и нет необходимости… Эмулятор… Это утратит значение. Квантовый переход количества в качество. Готов спорить на бессмертную душу Великого Морского Змея, что ты не заметишь этого момента, - Дворкин рассыпался мелким смехом.
- Она рожать сможет?
- Рожать? От тебя? Получится типичный эмберит. Не бессмертный, но долгожитель. Способный контролировать отражения и пробежать сто метров за семь секунд. Езус Мария, какие глупости тебя волнуют!
Вношу поправку на высокие материи и задаю гносеологический вопрос:
- Кто создал Логрус?
- Мальчик, ты не перестаешь меня удивлять. Тебя бросает из идиотизма в гениальность. Отвечаю: Логрус создал я! Но идею стибрил! - Дворкин опять рассмеялся как нашкодивший мальчишка.
- А что было до Логруса и Лабиринта? Мир без метафизики? Хаос и Порядок сосуществовали, не разделенные территориально?
- Ты будешь долго смеяться, парень, но Хаос и Порядок создал тоже я! Было дьявольски скучно, пока их не было.
- А что было тогда, когда ничего не было?
- Четырнадцать триллионов мегабайт, жестко закодированных по третьей системе Каспаро-Карпова. Никто не знал, что с ними делать.
Знакомая цифра - 14 триллионов. Атлас освоенной части Галактики? Хочу уточнить, но момент упущен. В зеркале - я. Отражение повторяет все мои движения. Одно странно - я стою к зеркалу лицом, а отражение ко мне - спиной… Невежливо это.
ИГРЫ С ОРУЖИЕМ
- Далеко еще?
- Ну что ты в душу лезешь? - зло отзывается Гилва.
- Послушай, может я тебя обидел? Честное слово, не хотел. Скажи только, чем.
- На самом деле не понимаешь? Это для тебя все рядом! От Авалона до нового Лабиринта за полчаса доходишь. Не все такие крутые, как ты. Нормальному человеку два-три дня на этот путь надо. Мне до Дворов Хаоса неделю добираться, а ты - по два раза в час - «далеко еще?» Как плевок в душу.
Прошу прощения у девы Хаоса, хмуро смотрю вперед. За пол дня мы успели несколько раз промокнуть и обсохнуть, попасть под ливень, в снежную бурю, в пустыню, полюбоваться двумя закатами, тремя восходами, звездным небом с двумя лунами, зеленым небом, розовым небом, фиолетовым небом с бирюзовыми облаками, отбились от комаров с карандаш длиной, затоптали копытами паука размером с табуретку, видели в небе летающую тарелку и мираж летучего голландца под всеми парусами, а Дворы Хаоса все еще далеко. Сейчас тащимся по каменистой пустыне с отдельно стоящими выветрившимися скалами. Наши с Паолой лошади не меняются, но Камелот в душе хаосит. Или перенял дурные привычки от хозяйки. То клыки отрастит, то мягкие кошачьи лапы с трехдюймовыми когтями и хвост с кисточкой. Сейчас вообще больше похож на буйвола, чем на лошадь. Лошади рогов не носят. Я еще могу заблуждаться в этом вопросе, но Поля точно знает. Камелот стремительно теряет уважение в ее глазах.
- Что у вас произошло с Бенедиктом?
- Расстались друзьями.
- Извини.
- Сама виновата. Ты был прав. Нельзя мечту трогать руками.
- Он оказался не таким?
- В точности таким, каким я его представляла. Цепной пес Эмбера. Хорошо то, что хорошо для Эмбера - вот его мораль. Я знала это, но не представляла, каково это вблизи. Он готов любить меня, готов жениться на мне. Но если ему покажется, что я несу опасность Эмберу, он меня убьет. Даже, если в этот момент я буду рожать ему ребенка. Такого человека хорошо иметь слугой, но не мужем.
На Бенедикте печать рока, - вспоминаю я слова Дворкина. Жаль парня. Гилву тоже. Из них получилась бы сильная пара. Вглядываюсь в горизонт. Очень уж тут скучно и однообразно.
- Что за срань? - удивленно хмурит брови Гилва.
- Где?
- Впереди. Их здесь не должно быть. Это не ты вмешался?
Смотрю вперед. Дорога делает поворот, и вижу фургон, влекомый четверкой лошадей. Перед фургоном бредет множество людей.
- Может, и я. Мне было скучно. А почему их не должно здесь быть?
- Ты знаешь, что там впереди?
- Нет.
- Вот поэтому.
Сегодня разговаривать с Гилвой бесполезно. Фургон двигается медленно, скоро сам узнаю.
Узнал. Это караван рабов. Две шеренги, человек по тридцать в каждой. Слева мужчины, справа женщины. Длинная цепь тянется от ошейника к ошейнику. Вместо одежды рабам выдано по белой простыне, в которую они кутаются от солнца. Хозяин каравана и человек шесть наемников едут в фургоне.
- Твоя работа, - шипит Гилва. Отказываться бесполезно. Все рабыни чем-то напоминают Паолу. Тащу из кобуры бластер и испытываю на обломке скалы. Работает.
- Отбить хочешь? А подумал, что потом с ними делать будешь? Их же кормить надо, поить надо, жильем и заработком обеспечить. А если ты через час еще караван выдумаешь, опять отбивать будешь? - не унимается Гилва. - Или девушки понравились? Дать золотой? На пару штук хватит.
- Что же с ними делать?
- Мимо проехать. Ты здесь чужой. Без тебя разберутся. Будешь во все встревать, не сможешь ходить по отражениям.
Наверно, она права. В угрюмом молчании обгоняем караван.
- Радуйся! - говорит мне хозяин каравана.
- С чего бы, - фыркает Паола, с подозрением косясь на караван.
- Это приветствие, - шепчет Гилва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
С трудом вырываюсь из цепких рук. Если хотите завести врага, постарайтесь, чтоб он был не женщиной.
- На, хлебни, - Гилва из следующего зеркала протягивает стеклянную фляжку. Как раз то, что нужно. Нервы успокоить. Делаю глоток. Только в этом сумасшедшем мире можно придумать пойло, в котором больше 100% спирта. Карнавальное шествие с факелами двигается по пищеводу в желудок. Занюхиваю рукавом, им же вытираю слезящиеся глаза.
- У-ух, ядреная плазма! - завинчиваю колпачок, возвращаю фляжку, но в зеркале уже нет Гилвы. Обычное отражение. Чокаюсь сам с собой, подмигиваю и опускаю фляжку в задний карман брюк.
- Почему Лабиринт хотел меня убить? - спрашиваю Дворкина из следующего зеркала.
- Кабы всегда его желания совпадали с возможностями… - туманно отвечает он.
- А почему Паола не может даже картами пользоваться? Она же прошла Лабиринт. Теоретически все о них знает.
- Почему гусеница не может летать? А? Хи-хи-хи! Она еще не родилась бабочкой.
- Она… живая?
- Парень, ты глубоко копаешь. А ты - живой?
- Да.
- Хороший ответ. Итак, ты считаешь, что в данную минуту ты живой?
- Ну да! Я мыслю, значит я существую. Cogito, ergo sum. Декарт, если не ошибаюсь.
- Великолепно! Примем это за точку отсчета. Начало координат… Базис… Упорядоченный набор единичных ортов. Или орт сам по себе единичный? Неужели склероз?
- Может, повреждение Лабиринта?
- Может-может. О чем я говорил? Ах, да… Она менее живая, чем ты. Но, с течением времени, приближается к состоянию, охарактеризованному тобой как жизнь. Без внешнего воздействия твоего уровня никогда не достигнет, да в этом и нет необходимости… Эмулятор… Это утратит значение. Квантовый переход количества в качество. Готов спорить на бессмертную душу Великого Морского Змея, что ты не заметишь этого момента, - Дворкин рассыпался мелким смехом.
- Она рожать сможет?
- Рожать? От тебя? Получится типичный эмберит. Не бессмертный, но долгожитель. Способный контролировать отражения и пробежать сто метров за семь секунд. Езус Мария, какие глупости тебя волнуют!
Вношу поправку на высокие материи и задаю гносеологический вопрос:
- Кто создал Логрус?
- Мальчик, ты не перестаешь меня удивлять. Тебя бросает из идиотизма в гениальность. Отвечаю: Логрус создал я! Но идею стибрил! - Дворкин опять рассмеялся как нашкодивший мальчишка.
- А что было до Логруса и Лабиринта? Мир без метафизики? Хаос и Порядок сосуществовали, не разделенные территориально?
- Ты будешь долго смеяться, парень, но Хаос и Порядок создал тоже я! Было дьявольски скучно, пока их не было.
- А что было тогда, когда ничего не было?
- Четырнадцать триллионов мегабайт, жестко закодированных по третьей системе Каспаро-Карпова. Никто не знал, что с ними делать.
Знакомая цифра - 14 триллионов. Атлас освоенной части Галактики? Хочу уточнить, но момент упущен. В зеркале - я. Отражение повторяет все мои движения. Одно странно - я стою к зеркалу лицом, а отражение ко мне - спиной… Невежливо это.
ИГРЫ С ОРУЖИЕМ
- Далеко еще?
- Ну что ты в душу лезешь? - зло отзывается Гилва.
- Послушай, может я тебя обидел? Честное слово, не хотел. Скажи только, чем.
- На самом деле не понимаешь? Это для тебя все рядом! От Авалона до нового Лабиринта за полчаса доходишь. Не все такие крутые, как ты. Нормальному человеку два-три дня на этот путь надо. Мне до Дворов Хаоса неделю добираться, а ты - по два раза в час - «далеко еще?» Как плевок в душу.
Прошу прощения у девы Хаоса, хмуро смотрю вперед. За пол дня мы успели несколько раз промокнуть и обсохнуть, попасть под ливень, в снежную бурю, в пустыню, полюбоваться двумя закатами, тремя восходами, звездным небом с двумя лунами, зеленым небом, розовым небом, фиолетовым небом с бирюзовыми облаками, отбились от комаров с карандаш длиной, затоптали копытами паука размером с табуретку, видели в небе летающую тарелку и мираж летучего голландца под всеми парусами, а Дворы Хаоса все еще далеко. Сейчас тащимся по каменистой пустыне с отдельно стоящими выветрившимися скалами. Наши с Паолой лошади не меняются, но Камелот в душе хаосит. Или перенял дурные привычки от хозяйки. То клыки отрастит, то мягкие кошачьи лапы с трехдюймовыми когтями и хвост с кисточкой. Сейчас вообще больше похож на буйвола, чем на лошадь. Лошади рогов не носят. Я еще могу заблуждаться в этом вопросе, но Поля точно знает. Камелот стремительно теряет уважение в ее глазах.
- Что у вас произошло с Бенедиктом?
- Расстались друзьями.
- Извини.
- Сама виновата. Ты был прав. Нельзя мечту трогать руками.
- Он оказался не таким?
- В точности таким, каким я его представляла. Цепной пес Эмбера. Хорошо то, что хорошо для Эмбера - вот его мораль. Я знала это, но не представляла, каково это вблизи. Он готов любить меня, готов жениться на мне. Но если ему покажется, что я несу опасность Эмберу, он меня убьет. Даже, если в этот момент я буду рожать ему ребенка. Такого человека хорошо иметь слугой, но не мужем.
На Бенедикте печать рока, - вспоминаю я слова Дворкина. Жаль парня. Гилву тоже. Из них получилась бы сильная пара. Вглядываюсь в горизонт. Очень уж тут скучно и однообразно.
- Что за срань? - удивленно хмурит брови Гилва.
- Где?
- Впереди. Их здесь не должно быть. Это не ты вмешался?
Смотрю вперед. Дорога делает поворот, и вижу фургон, влекомый четверкой лошадей. Перед фургоном бредет множество людей.
- Может, и я. Мне было скучно. А почему их не должно здесь быть?
- Ты знаешь, что там впереди?
- Нет.
- Вот поэтому.
Сегодня разговаривать с Гилвой бесполезно. Фургон двигается медленно, скоро сам узнаю.
Узнал. Это караван рабов. Две шеренги, человек по тридцать в каждой. Слева мужчины, справа женщины. Длинная цепь тянется от ошейника к ошейнику. Вместо одежды рабам выдано по белой простыне, в которую они кутаются от солнца. Хозяин каравана и человек шесть наемников едут в фургоне.
- Твоя работа, - шипит Гилва. Отказываться бесполезно. Все рабыни чем-то напоминают Паолу. Тащу из кобуры бластер и испытываю на обломке скалы. Работает.
- Отбить хочешь? А подумал, что потом с ними делать будешь? Их же кормить надо, поить надо, жильем и заработком обеспечить. А если ты через час еще караван выдумаешь, опять отбивать будешь? - не унимается Гилва. - Или девушки понравились? Дать золотой? На пару штук хватит.
- Что же с ними делать?
- Мимо проехать. Ты здесь чужой. Без тебя разберутся. Будешь во все встревать, не сможешь ходить по отражениям.
Наверно, она права. В угрюмом молчании обгоняем караван.
- Радуйся! - говорит мне хозяин каравана.
- С чего бы, - фыркает Паола, с подозрением косясь на караван.
- Это приветствие, - шепчет Гилва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60