Кому нужен спасенный, выдуманный мной? А если потом настоящего спасут? Будет два. Двойники. В первоисточнике о таких упоминается.
Ложусь спать, но не спится. Выдумываю Паоле деревню. Богатую, веселую деревню, в которой живут работящие, щедрые, отзывчивые люди. А что еще я могу для нее сделать? В следующий раз буду осторожней.
После завтрака идем разыскивать деревню Паолы. Я эту деревню знаю как облупленную, сам выдумал. Но, для порядка, расспрашиваю. Сколько дворов, у кого что растет, сколько у кого коров, овец, свиней? Готовят ли индейку к рождеству? Ах, тут Новый год отмечают… Солнце начинает припекать.
- А за тем поворотом я повесил на куст свою шляпу, и забыл, - сообщаю Паоле. Проходим поворот. Шляпа висит на кусте. Хорошо здесь организовано снабжение! Всего-то надо Лабиринт пройти - и полный коммунизм! Снимаю с куста широкополую ковбойскую шляпу и надеваю на Паолу. Девушка смеется. Ямочки на щечках. Неужели это я такое чудо выдумал?
По ходу дела выясняю одну особенность. Я властен над ее прошлым, но настоящее - это ее. Долго-долго напрягался, пытаясь мысленно заставить ее сорвать и пожевать листик с кустика. Не хочет - и все!
Неожиданно Паола сообщает, что узнает знакомые места. До деревни полчаса ходу. Веселость ее тает с каждым шагом.
- … я же две ночи дома не ночевала. Не делают у нас так. Папенька строгий.
Снимаю с нее шляпу и надеваю на себя. Папенька у нас не строгий. Я сам его выдумал. Но Паола его все равно побаивается.
Папенька с маменькой встречают нас у крыльца. В пяти шагах останавливаюсь, выставляю вперед ногу, снимаю шляпу и в полупоклоне приветствую их а-ля д'Артаньян.
- Мадам… Месье… Возвращаю потеряшку в лоно семьи в целости и сохранности.
- Папенька, я заблудилась…
Охи, вздохи, соседи во всех окнах. Меня приглашают в дом. Легкая паника, кувшинчик вина из погреба, осторожные вопросы. Выясняется, что Паола не знает, как меня зовут. Почему-то это производит на всех хорошее впечатление.
- Богдан Борисович, - представляюсь я и щелкаю каблуками. Вовсю изображаю галантного мушкетера. Лишь бы гвардейцы кардинала с дрекольем не набежали. Нужно держать подсознание в узде.
Пригубливаем с хозяином из глиняных кружек, все лишние изгоняются из комнаты, начинаются осторожные распросы о главном.
- Даю слово чести, что Паола не опозорила ни своего имени, ни имени своих родителей, - с ходу ставлю решительную точку. Да, она две ночи провела под моей крышей. Я выделил ей комнату, там она и ночевала. Сожалею, что не смог вчера показать ей дорогу домой, но занят был. Дела, знаете ли. Служба…
- А как же…
- Трапезничали за одним столом, - улыбаюсь я. - Надеюсь, это не возбраняется?
За неплотно прикрытой дверью раздаются смешки. Допиваю вино и решительно меняю тему. Расспрашиваю, как здесь насчет лошадей. Не простых, а чтоб мне не стыдно было на такую сесть. Ну, вы же понимаете…
К разговору о лошадях допускаются все домочадцы. После короткого, но горячего спора четырех мужчин приходят к выводу, что хорошего коня я могу купить только в Авалоне. Попутно узнаю, что лошади бывают чалые, гнедые, сивые, пегие, саврасые, серые, бурые, каурые и в яблоках. Еще узнаю, что у лошадей есть бабки. У меня, кстати, в кармане бабок нет. Нужно будет обзавестись местной валютой. Иначе на что лошадь покупать? На вопрос, что сталось с моим конем, отвечаю хмуро и коротко:
- Загнал. Служба.
Все с пониманием кивают. Вредный Кравчук с третьей орбитальной сделал бы круглые глаза и спросил: «За сколько?» Но здесь таких вредных нет.
В комнату, переваливаясь, входит бабуся. И тут же начинает укорять Паолу, что мол соседи уже невесть чего болтают.
- Тот, кто ставит под сомнение честь Паолы, тем самым ставит под сомнение мою честь, - стальным голосом сообщаю я. - Прошу меня простить, но такого, если он найдется, я должен буду вызвать на поединок и убить.
Тишина.
- Ох ты, боже мой, - прыскает сестра Паолы. - Кому ж тогда урожай собирать? - и получает подзатыльник.
Прощаюсь, ссылаюсь на дела и выхожу на крыльцо. Меня провожает все семейство, включая двух кошек. Уже у калитки спрашиваю, нет ли здесь такого глупого обычая, что сначала нужно выдавать замуж старших сестер, а только потом - младших. Глаза Паолы загораются как два алмаза. А сама краснеет как помидор. Меня дружно убеждают, что глупых обычаев в этой стране нет. В других - всякие есть, но в этой - только разумные. И наперебой приглашают заходить еще.
Иду по деревне как на параде. Все жители высыпали посмотреть на меня. Приподнимаю шляпу и киваю всем подряд. Невероятно! Неужели все это выдумал я? Нормальные, живые люди. Нет, что-то не так. Я не мог ВСЕ выдумать, потому что узнал о лошадях такое, чего раньше не знал. Но - что должен знать любой, кто имел с ними дело. Получается, я дал канву, общие указания, а проработку деталей кто выполнил? Или - на самом деле существует бесчисленное множество миров, а все, что я выдумал, становится граничными условиями, отсеивающими неподходящие миры? Все равно есть нестыковки. Но приятно, что родные Паолы - настоящие, живые люди. А не марионетки, выдуманные мной наполовину. Вроде киберов недоделанных. Вывод - Паола живая, настоящая. Из плоти и крови. Это радует. Не то слово! Это ЗАМЕЧАТЕЛЬНО!!!
Возвращаюсь домой в отличном расположении духа. Целый час дурачился, изображая то ли д'Артаньяна, то ли поручика Ржевского. И с каким успехом! Рассказать - не поверят!
- Пятнадцать, шестнадцать… - Марширую вокруг полукапсулы, меняя отражения. - Семнадцать, восемнадцать… - скоро тропинку протопчу. Вот Паола удивится. - Девятнадцать, двадцать. Все, хватит!
Полукапсула ничуть не изменилась. Так и было задумано. Иду в лес. Прямо в лесу, метрах в трехстах, нахожу холмик. В холмике - дверь. Открываю и спускаюсь по бетонным ступеням метров на пятнадцать. Под потолком ярко горят шары из белого матового стекла. Что в шарах, я не уточнял. Задумал только общий вид. Выключателя нет. Проводки на стенах тоже не видно. Зато холодного оружия - видимо-невидимо! Короткие, широкие мечи римских легионеров, кривые турецкие ятаганы, двуручные самурайские мечи с крошечной овальной гардой, рыцарские мечи, казацкие сабли и шпаги мушкетеров. Палаши, мачете и рапиры. Кинжалы и стилеты. В отдельном зале секиры, боевые топоры, томагавки и алебарды. Какие-то шесты с лезвиями на обоих концах. Любой вкус, цвет, размер. Если б еще разбираться в этом… Долго-долго брожу по залам, примеряя к руке то одно, то другое. Останавливаюсь на кавалерийской шашке начала ХХ века. С такой шашкой, наверно, сам Чапаев - впереди, на лихом коне!
Поднимаюсь наверх и учусь наносить рубящие удары. Зеленые мне бы этого не простили… Молодые березки валятся одна за другой. Те, что постарше, валиться упорно не хотят. К вечеру понимаю только одно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Ложусь спать, но не спится. Выдумываю Паоле деревню. Богатую, веселую деревню, в которой живут работящие, щедрые, отзывчивые люди. А что еще я могу для нее сделать? В следующий раз буду осторожней.
После завтрака идем разыскивать деревню Паолы. Я эту деревню знаю как облупленную, сам выдумал. Но, для порядка, расспрашиваю. Сколько дворов, у кого что растет, сколько у кого коров, овец, свиней? Готовят ли индейку к рождеству? Ах, тут Новый год отмечают… Солнце начинает припекать.
- А за тем поворотом я повесил на куст свою шляпу, и забыл, - сообщаю Паоле. Проходим поворот. Шляпа висит на кусте. Хорошо здесь организовано снабжение! Всего-то надо Лабиринт пройти - и полный коммунизм! Снимаю с куста широкополую ковбойскую шляпу и надеваю на Паолу. Девушка смеется. Ямочки на щечках. Неужели это я такое чудо выдумал?
По ходу дела выясняю одну особенность. Я властен над ее прошлым, но настоящее - это ее. Долго-долго напрягался, пытаясь мысленно заставить ее сорвать и пожевать листик с кустика. Не хочет - и все!
Неожиданно Паола сообщает, что узнает знакомые места. До деревни полчаса ходу. Веселость ее тает с каждым шагом.
- … я же две ночи дома не ночевала. Не делают у нас так. Папенька строгий.
Снимаю с нее шляпу и надеваю на себя. Папенька у нас не строгий. Я сам его выдумал. Но Паола его все равно побаивается.
Папенька с маменькой встречают нас у крыльца. В пяти шагах останавливаюсь, выставляю вперед ногу, снимаю шляпу и в полупоклоне приветствую их а-ля д'Артаньян.
- Мадам… Месье… Возвращаю потеряшку в лоно семьи в целости и сохранности.
- Папенька, я заблудилась…
Охи, вздохи, соседи во всех окнах. Меня приглашают в дом. Легкая паника, кувшинчик вина из погреба, осторожные вопросы. Выясняется, что Паола не знает, как меня зовут. Почему-то это производит на всех хорошее впечатление.
- Богдан Борисович, - представляюсь я и щелкаю каблуками. Вовсю изображаю галантного мушкетера. Лишь бы гвардейцы кардинала с дрекольем не набежали. Нужно держать подсознание в узде.
Пригубливаем с хозяином из глиняных кружек, все лишние изгоняются из комнаты, начинаются осторожные распросы о главном.
- Даю слово чести, что Паола не опозорила ни своего имени, ни имени своих родителей, - с ходу ставлю решительную точку. Да, она две ночи провела под моей крышей. Я выделил ей комнату, там она и ночевала. Сожалею, что не смог вчера показать ей дорогу домой, но занят был. Дела, знаете ли. Служба…
- А как же…
- Трапезничали за одним столом, - улыбаюсь я. - Надеюсь, это не возбраняется?
За неплотно прикрытой дверью раздаются смешки. Допиваю вино и решительно меняю тему. Расспрашиваю, как здесь насчет лошадей. Не простых, а чтоб мне не стыдно было на такую сесть. Ну, вы же понимаете…
К разговору о лошадях допускаются все домочадцы. После короткого, но горячего спора четырех мужчин приходят к выводу, что хорошего коня я могу купить только в Авалоне. Попутно узнаю, что лошади бывают чалые, гнедые, сивые, пегие, саврасые, серые, бурые, каурые и в яблоках. Еще узнаю, что у лошадей есть бабки. У меня, кстати, в кармане бабок нет. Нужно будет обзавестись местной валютой. Иначе на что лошадь покупать? На вопрос, что сталось с моим конем, отвечаю хмуро и коротко:
- Загнал. Служба.
Все с пониманием кивают. Вредный Кравчук с третьей орбитальной сделал бы круглые глаза и спросил: «За сколько?» Но здесь таких вредных нет.
В комнату, переваливаясь, входит бабуся. И тут же начинает укорять Паолу, что мол соседи уже невесть чего болтают.
- Тот, кто ставит под сомнение честь Паолы, тем самым ставит под сомнение мою честь, - стальным голосом сообщаю я. - Прошу меня простить, но такого, если он найдется, я должен буду вызвать на поединок и убить.
Тишина.
- Ох ты, боже мой, - прыскает сестра Паолы. - Кому ж тогда урожай собирать? - и получает подзатыльник.
Прощаюсь, ссылаюсь на дела и выхожу на крыльцо. Меня провожает все семейство, включая двух кошек. Уже у калитки спрашиваю, нет ли здесь такого глупого обычая, что сначала нужно выдавать замуж старших сестер, а только потом - младших. Глаза Паолы загораются как два алмаза. А сама краснеет как помидор. Меня дружно убеждают, что глупых обычаев в этой стране нет. В других - всякие есть, но в этой - только разумные. И наперебой приглашают заходить еще.
Иду по деревне как на параде. Все жители высыпали посмотреть на меня. Приподнимаю шляпу и киваю всем подряд. Невероятно! Неужели все это выдумал я? Нормальные, живые люди. Нет, что-то не так. Я не мог ВСЕ выдумать, потому что узнал о лошадях такое, чего раньше не знал. Но - что должен знать любой, кто имел с ними дело. Получается, я дал канву, общие указания, а проработку деталей кто выполнил? Или - на самом деле существует бесчисленное множество миров, а все, что я выдумал, становится граничными условиями, отсеивающими неподходящие миры? Все равно есть нестыковки. Но приятно, что родные Паолы - настоящие, живые люди. А не марионетки, выдуманные мной наполовину. Вроде киберов недоделанных. Вывод - Паола живая, настоящая. Из плоти и крови. Это радует. Не то слово! Это ЗАМЕЧАТЕЛЬНО!!!
Возвращаюсь домой в отличном расположении духа. Целый час дурачился, изображая то ли д'Артаньяна, то ли поручика Ржевского. И с каким успехом! Рассказать - не поверят!
- Пятнадцать, шестнадцать… - Марширую вокруг полукапсулы, меняя отражения. - Семнадцать, восемнадцать… - скоро тропинку протопчу. Вот Паола удивится. - Девятнадцать, двадцать. Все, хватит!
Полукапсула ничуть не изменилась. Так и было задумано. Иду в лес. Прямо в лесу, метрах в трехстах, нахожу холмик. В холмике - дверь. Открываю и спускаюсь по бетонным ступеням метров на пятнадцать. Под потолком ярко горят шары из белого матового стекла. Что в шарах, я не уточнял. Задумал только общий вид. Выключателя нет. Проводки на стенах тоже не видно. Зато холодного оружия - видимо-невидимо! Короткие, широкие мечи римских легионеров, кривые турецкие ятаганы, двуручные самурайские мечи с крошечной овальной гардой, рыцарские мечи, казацкие сабли и шпаги мушкетеров. Палаши, мачете и рапиры. Кинжалы и стилеты. В отдельном зале секиры, боевые топоры, томагавки и алебарды. Какие-то шесты с лезвиями на обоих концах. Любой вкус, цвет, размер. Если б еще разбираться в этом… Долго-долго брожу по залам, примеряя к руке то одно, то другое. Останавливаюсь на кавалерийской шашке начала ХХ века. С такой шашкой, наверно, сам Чапаев - впереди, на лихом коне!
Поднимаюсь наверх и учусь наносить рубящие удары. Зеленые мне бы этого не простили… Молодые березки валятся одна за другой. Те, что постарше, валиться упорно не хотят. К вечеру понимаю только одно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60