И он, оглушенный, долго вертелся на месте, ничего не понимая. А Бала налетела на Атрана, радостно ткнулась рылом (отчего тот слетел с кула и перевернулся вверх брюхом), описала стремительный круг, взбрыкивая и извиваясь словно молодой шалот. Потерлась шершавым боком и замерла, подставляя верхнее пятно. Атран спешно присосался. Он был изрядно напуган, а на пятне — самое безопасное место.
— «Я нашла! Я нашла, я нашла янашлаянашла!» — ударил в сознание поток образов чистой, детской радости. Атран успокоился, открыл душу и дал хищнице порезвиться — спустить энергию.
И уже через секунду пожалел об этом. Потому что кула свечкой пошла вверх, пробила поверхность и вылетела из среды. А поднявшись на высоту своего роста, тяжело рухнула обратно.
— «Я рада, я рада, я радаярадаярада!»
— Полегче, милая!
Болел ободранный бок, о который кула ласково потерлась накануне, и это мешало сосредоточиться.
… Она на самом деле неуправляема. Стабильно подчиняется только мне. Значит, на бойню. Так правильно. Это разумно. Поступать нужно разумно.
В чем же дело? Почему не исчезает перед внутренним взором клюв алмара и широко раскрытые глаза перекушенной пополам Мбалы? И ощущение, что забыл какую-то очень важную деталь.
Кула смущенно притихла, не желая беспокоить хозяина. Мысли были слишком сложны для нее, но образ уловила.
— «Мбала была хорошая», — попыталась она утешить хозяина.
— Не волнуйся, малышка, будет совсем не больно. Ты просто уснешь.
— Она не будет волноваться, если не будешь ты, — резко произнес Лотвич.
— Далеко еще?
— До бойни? Не больше десяти минут.
Помолчали. Внезапно Лотвич остановил своего кула.
— Дальше двигай без меня. Моему кулу незачем это видеть.
Скоро все кончится, — думал юноша. — Скоро обо всем этом можно будет забыть. Еще полчаса, потом два дня на рейсовом шалоте — и родной хом. Ардина, чудо-инструменты, операции профессора, спокойная жизнь… И новое чувство — боль утраты. Бала опустится на ковер зеленых с синевой водорослей, тысячи стрекательных клеток впрыснут снотворное — и останется только подождать, пока она уснет. Остальное сделают рабочие. Мне нужно только положить ее на ковер.
Вспомнил! Тот образ, который не давал покоя при расставании с кулой. Будто он, Атран, направил ее прямо в клюв алмара.
… Зеленый ковер восхитителен. Слабый аромат привлекал и навевал покой. Хрустально прозрачная среда с привкусом мяты, упругие стебельки мягко колышутся вместе с течением… Это место создано для неги. Здесь приятно отдохнуть, расслабиться. СтОит приказать куле замереть, и она опустится на дно, прямо в нежные объятия ласковых зеленых стебельков, ведь кулы опускаются на дно без движения. Бала ни о чем не догадается, охотники так часто делают, поджидая добычу в засаде… Ей даже понравится, ведь так естественно и приятно отдохнуть минутку в этом чудесном месте…
— Молодая совсем, — придирчиво осмотрел Балу учетчик. — Неужто к нам?
— Патрулируем, — хмуро отозвался Атран и решительно развернул кулу. Вскоре увидел скучающего кула и рядом — поджидавшего его охотника.
— Лотвич, я был неправ. Признаю. Свои ошибки надо исправлять. Если я брошу институт и перейду в отряд охотников, инцидент будет исчерпан. Кула слушается меня беспрекословно.
— Ты не понял, что я вчера говорил, парень. Дело не в тебе, а в ней. Нет ничего страшного в умном животном. Но Кулы не должны сливаться. Бала научит слиянию молодь, и тогда на бойню придется вести десять животных вместо одного.
— Но я не могу отправить ее на смерть!
— Все-таки это произошло… Ну да, все симптомы налицо.
— Что произошло?
— Неважно. Придержи здесь моего кула, а я отведу Балу.
— Что произошло, Лотвич?
— Некто сказал: «Жизнь — это очередь за смертью. Но некоторые и тут лезут без очереди…» Ты слишком глубоко исследовал жизнь. Сам стал животным. Так иногда случается с охотниками. Такие гибнут чаще других. Отказываются бросить кула и гибнут вместе с ним.
— Бросить кула? Ну да! Лотвич, я должен спасти Балу любой ценой. Не пытайся меня остановить! Иначе я устрою грандиозный скандал. Всем расскажу, как кулы разгуливают без рулевых целыми сутками.
— Совсем разум потерял. А ее ты куда денешь? С собой в город возьмешь? Ее же кормить надо!
— Это мои проблемы. Обещаю, что пристрою ее где-нибудь и не дам контактировать с другими кулами. Слово чести! Прощай, Лотвич!
— Ну, студент, смотри, чтоб нам не пришлось отлавливать кулу в городе! — донеслось уже издали…
Алим. Старший по группе
Новая опасность. Канал практически закончили, среда шла уже потоком, заполняя русло реки, осталось прорыть два-три метра. Даже не прорыть, а просто дно углубить… Но в этом-то и заключалась сложность. Поток мог подхватить работающего и увлечь с собой, протащить по камням. А где-то там впереди шумел водопад. Экстремальщики слишком отклонились вправо, канал шел по месту, которое раньше считалось берегом. А каменистый правый берег возвышался метров на шесть-семь.
— То есть, нам придется падать с шести метров? — уточнил кто-то.
— Надо как можно круче завернуть канал влево, чтоб поток шел по склону оползня, — отозвалась Икша.
Несмотря на опасность, все готовы были рискнуть. Настроение в группе поднималось с каждым днем. Но Икша требовала отложить выход на неделю, чтоб русло реки заполнилось средой. Алим с Корпеном что-то долго прикидывали, замеряли, вычисляли и заявили, что недели мало. Нужно дней десять, а лучше — две недели. Сейчас река еще не река, а так, ручеек. Алиму верили. Он теперь считался крупнейшим специалистом по вопросам суши.
Научный подвиг совершил — на сушу вылез.
И тут же вернулся обратно.
Ученому жить хочется как каждому из нас.
Декламировал Ольян. Алим не обижался. Ему очень нравилась первая строка. А у кого еще есть титул — сухопутный экстремальщик дня? Икша на четыре дня отстранила его от работ — залечивать ссадины. Алим не терял времени даром. Облазал все уголки затопленной территории, вновь поднялся сколько мог по ручьям, и снова занялся растениями. Осторожно выкапывал из грунта, чтоб не повредить корневую систему, внимательно рассматривал, запоминал, классифицировал — и сбрасывал информацию в необъятную память Корпена.
Характер работ на канале изменился. Экстремальщики специально перегородили начало канала запрудой из крупных камней, чтоб уменьшить поступление среды. Уровень в канале снизился, и работать стало не так опасно. Хотя все равно существовал риск, что работающего унесет потоком прямо в водопад. Канал резко завернули влево, в сторону старого русла, а камни теперь просто бросали вперед. Алим надеялся, что когда они уберут запруду в начале канала, поток наберет такую силу, что сам потащит камни, расширит и углубит русло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— «Я нашла! Я нашла, я нашла янашлаянашла!» — ударил в сознание поток образов чистой, детской радости. Атран успокоился, открыл душу и дал хищнице порезвиться — спустить энергию.
И уже через секунду пожалел об этом. Потому что кула свечкой пошла вверх, пробила поверхность и вылетела из среды. А поднявшись на высоту своего роста, тяжело рухнула обратно.
— «Я рада, я рада, я радаярадаярада!»
— Полегче, милая!
Болел ободранный бок, о который кула ласково потерлась накануне, и это мешало сосредоточиться.
… Она на самом деле неуправляема. Стабильно подчиняется только мне. Значит, на бойню. Так правильно. Это разумно. Поступать нужно разумно.
В чем же дело? Почему не исчезает перед внутренним взором клюв алмара и широко раскрытые глаза перекушенной пополам Мбалы? И ощущение, что забыл какую-то очень важную деталь.
Кула смущенно притихла, не желая беспокоить хозяина. Мысли были слишком сложны для нее, но образ уловила.
— «Мбала была хорошая», — попыталась она утешить хозяина.
— Не волнуйся, малышка, будет совсем не больно. Ты просто уснешь.
— Она не будет волноваться, если не будешь ты, — резко произнес Лотвич.
— Далеко еще?
— До бойни? Не больше десяти минут.
Помолчали. Внезапно Лотвич остановил своего кула.
— Дальше двигай без меня. Моему кулу незачем это видеть.
Скоро все кончится, — думал юноша. — Скоро обо всем этом можно будет забыть. Еще полчаса, потом два дня на рейсовом шалоте — и родной хом. Ардина, чудо-инструменты, операции профессора, спокойная жизнь… И новое чувство — боль утраты. Бала опустится на ковер зеленых с синевой водорослей, тысячи стрекательных клеток впрыснут снотворное — и останется только подождать, пока она уснет. Остальное сделают рабочие. Мне нужно только положить ее на ковер.
Вспомнил! Тот образ, который не давал покоя при расставании с кулой. Будто он, Атран, направил ее прямо в клюв алмара.
… Зеленый ковер восхитителен. Слабый аромат привлекал и навевал покой. Хрустально прозрачная среда с привкусом мяты, упругие стебельки мягко колышутся вместе с течением… Это место создано для неги. Здесь приятно отдохнуть, расслабиться. СтОит приказать куле замереть, и она опустится на дно, прямо в нежные объятия ласковых зеленых стебельков, ведь кулы опускаются на дно без движения. Бала ни о чем не догадается, охотники так часто делают, поджидая добычу в засаде… Ей даже понравится, ведь так естественно и приятно отдохнуть минутку в этом чудесном месте…
— Молодая совсем, — придирчиво осмотрел Балу учетчик. — Неужто к нам?
— Патрулируем, — хмуро отозвался Атран и решительно развернул кулу. Вскоре увидел скучающего кула и рядом — поджидавшего его охотника.
— Лотвич, я был неправ. Признаю. Свои ошибки надо исправлять. Если я брошу институт и перейду в отряд охотников, инцидент будет исчерпан. Кула слушается меня беспрекословно.
— Ты не понял, что я вчера говорил, парень. Дело не в тебе, а в ней. Нет ничего страшного в умном животном. Но Кулы не должны сливаться. Бала научит слиянию молодь, и тогда на бойню придется вести десять животных вместо одного.
— Но я не могу отправить ее на смерть!
— Все-таки это произошло… Ну да, все симптомы налицо.
— Что произошло?
— Неважно. Придержи здесь моего кула, а я отведу Балу.
— Что произошло, Лотвич?
— Некто сказал: «Жизнь — это очередь за смертью. Но некоторые и тут лезут без очереди…» Ты слишком глубоко исследовал жизнь. Сам стал животным. Так иногда случается с охотниками. Такие гибнут чаще других. Отказываются бросить кула и гибнут вместе с ним.
— Бросить кула? Ну да! Лотвич, я должен спасти Балу любой ценой. Не пытайся меня остановить! Иначе я устрою грандиозный скандал. Всем расскажу, как кулы разгуливают без рулевых целыми сутками.
— Совсем разум потерял. А ее ты куда денешь? С собой в город возьмешь? Ее же кормить надо!
— Это мои проблемы. Обещаю, что пристрою ее где-нибудь и не дам контактировать с другими кулами. Слово чести! Прощай, Лотвич!
— Ну, студент, смотри, чтоб нам не пришлось отлавливать кулу в городе! — донеслось уже издали…
Алим. Старший по группе
Новая опасность. Канал практически закончили, среда шла уже потоком, заполняя русло реки, осталось прорыть два-три метра. Даже не прорыть, а просто дно углубить… Но в этом-то и заключалась сложность. Поток мог подхватить работающего и увлечь с собой, протащить по камням. А где-то там впереди шумел водопад. Экстремальщики слишком отклонились вправо, канал шел по месту, которое раньше считалось берегом. А каменистый правый берег возвышался метров на шесть-семь.
— То есть, нам придется падать с шести метров? — уточнил кто-то.
— Надо как можно круче завернуть канал влево, чтоб поток шел по склону оползня, — отозвалась Икша.
Несмотря на опасность, все готовы были рискнуть. Настроение в группе поднималось с каждым днем. Но Икша требовала отложить выход на неделю, чтоб русло реки заполнилось средой. Алим с Корпеном что-то долго прикидывали, замеряли, вычисляли и заявили, что недели мало. Нужно дней десять, а лучше — две недели. Сейчас река еще не река, а так, ручеек. Алиму верили. Он теперь считался крупнейшим специалистом по вопросам суши.
Научный подвиг совершил — на сушу вылез.
И тут же вернулся обратно.
Ученому жить хочется как каждому из нас.
Декламировал Ольян. Алим не обижался. Ему очень нравилась первая строка. А у кого еще есть титул — сухопутный экстремальщик дня? Икша на четыре дня отстранила его от работ — залечивать ссадины. Алим не терял времени даром. Облазал все уголки затопленной территории, вновь поднялся сколько мог по ручьям, и снова занялся растениями. Осторожно выкапывал из грунта, чтоб не повредить корневую систему, внимательно рассматривал, запоминал, классифицировал — и сбрасывал информацию в необъятную память Корпена.
Характер работ на канале изменился. Экстремальщики специально перегородили начало канала запрудой из крупных камней, чтоб уменьшить поступление среды. Уровень в канале снизился, и работать стало не так опасно. Хотя все равно существовал риск, что работающего унесет потоком прямо в водопад. Канал резко завернули влево, в сторону старого русла, а камни теперь просто бросали вперед. Алим надеялся, что когда они уберут запруду в начале канала, поток наберет такую силу, что сам потащит камни, расширит и углубит русло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100