Войдя во дворец, он примолк, шел торжественно, парадно, умудрился ввести Константина в кабинет с объявлением, смазанным, впрочем, кашлем, устал-таки старик, старый конь, усадьба старых коней. А весной пахать.
Принц за год изменился не сильно. Показаться могло, что года для него и не было, чуть больше седины разве. Встретил, как обычно, приветливо-сдержанно. После обязательных расспросов указал на сундучок.
- Это то, о чем я просил?
- Да, дядя, - Константин отпер ключиком замок, откинул крышку. - Образец номер семнадцать, тот самый. Не знаю, правда, насколько он будет тебе хорош, мы им недовольны.
- Что так? - Петр Александрович перебирал бутылочки темного стекла, специально обернутые сначала черной бумагою, а потом и фольгой, блестящей, словно елочные сокровища.
- Непостоянные результаты. Иной раз отлично выходит, иной такое получается, что ни в какие ворота не лезет.
- Расскажи поподробнее, - принц отставил бутылочки, внимательно посмотрел на Константина. Глаза ясные, никаких следов помешательства. Пустые сплетни.
- Ночная фотосъемка - идея фикс наших военных. Заказ большой, миллионный, и получить его заманчиво. Помимо нас, еще минимум четыре лаборатории борются за него. Савин, вы его знаете, предложил не только чувствительность эмульсии повышать, а изменить диапазон воспринимаемых лучей. Обычные эмульсии лучше всего отзываются на синие лучи, даже ультрафиолетовые, на зеленые слабее, а желтые, и особенно, красные вообще не воспринимают. Поэтому вы, дядя, пользуетесь красным фонарем в лаборатории без риска испортить пластинку.
- Я понимаю, - смиренно проговорил принц, и Константин смешался. Он растолковывает азы человеку, которого Савин называет своим учителем.
- Савин решил, что если сделать эмульсию восприимчивой к желтым и красным лучам, то чувствительность ее возрастет. Так и вышло. Но он на этом не остановился, и нашел способ восприятия лучей сверхкрасных, глазу не видимых. Он считает, что таким образом можно фотографировать в полной темноте, и никакая светомаскировка не защитит: укрепрайоны, тайные заводы, подземелья будут обнаруживаться благодаря исходящим от них сверхкрасным лучам. Так получился образец номер семнадцать. Уже три месяца мы испытываем его. Но, во-первых, эмульсия нестойка, воздух окисляет ее за сутки, даже быстрее, поэтому пластинки готовить нужно непосредственно перед фотографированием. А во-вторых, время от времени возникают артефакты, ошибочные образы.
- Какие именно? - подался вперед принц.
- Фотография в сверхкрасных лучах отличается от обыкновенной, контуры не всегда совпадают, но хорошо получаются источники тепла - печи, лампы, даже люди и лошади. Так вот, мы снимали с аэростата чистое поле - для контроля, и выходило, что под полем просто подземное поселение. На следующий день, вернее, ночь, переснимали - все пусто, нет ничего. Случись такое в полевых условиях - послали бы цеппелины на бомбежку зазря. Никакая комиссия такой товар не примет.
- Других артефактов не было?
- Увы, были. Процент брака пока явно неприемлем. Савин ночами не спит, все пытается усовершенствовать эмульсию, но, похоже, он в тупике - чем лучше, по его словам, эмульсия, тем больше артефактов. В последний раз в павильоне снимал, так вообще, какие-то страховидные медузы получились.
- У тебя есть эти фотографии?
- С собой? Нет, зачем. Впрочем, если вам интересно, можно дать телеграмму, и их перешлют почтой.
- Было бы любопытно. Ты знаешь, я ведь собиратель всяких курьезов. Тебе доктор Резник писал? - спросил принц внезапно.
- Резник? О чем? - попытался выиграть время Константин.
- Обо мне. Не притворяйся, по лицу вижу - писал. Мол, выжил из ума старик, в чернокнижие впал, фокусами забавляется. Угадал?
- Нет, - принц и в самом деле не угадал. Доктор Резник писал, что после смерти сына у принца наблюдаются признаки меланхолии, и он пытается уйти от действительности в миры собственных фантазий и грез. Цели письма этого Константин не понял: что мог сделать он, живущий за шестьсот верст? Развлечь? Пригласить профессоров на консилиум?
- Меня хотят объявить душевнобольным, - спокойно, безо всякого гнева, объяснил принц. - Нынешним я не пришелся. Душевнобольным, а над имуществом учредить государственную опеку. Нынешние - большие радетели государства. Столпы. Разумеется, абсолютно бескорыстные.
Константин не знал, что ответить.
- Впрочем, не стану докучать тебе заботами такого рода. Ольдбургские им не по зубам - пока, во всяком случае. Значит, ты привез последние образцы эмульсии.
- Да, они в сундучке.
- Ты умеешь с ней обращаться?
- Савин научил меня. Собственно, мое участие в этой разработки преимущественно финансовое, но лаборантскую выучку я не потерял.
- Тогда я попрошу тебя растолковать мне, как это делается и, может быть, приготовить сегодня десяток пластин. Вечером, вечером. Я помню, они нестойки.
- Хорошо, дядя.
- Нижняя лаборатория подойдет?
- Вполне. Именно то, что нужно.
Принц колокольчиком вызвал Ипатыча. Старик, верно, стоял под дверью - так быстро он появился. Выслушав приказание, он двумя руками поднял сундучок за боковые стенки и вынес бережно, теперь это была не кладь Константина, а вещь, доверенная ему принцем, и обращения заслуживала иного.
- Я пригасил поработать здесь Кановича. Ты знаешь его?
- Кановича? Надеюсь, это не Безумный Лейба?
- Именно. С каких пор только ты заговорил языком нынешних господинчиков?
- Простите… - смутился Константин. - Но его звали так и раньше, до… До всего этого. Дружеское прозвище.
- Думаю, вряд ли сейчас оно покажется профессору Кановичу дружеским.
- Но ведь Лейбу… профессора Кановича лишили всех званий и сослали.
- Да, я добился разрешение вывезти его за пределы черты оседлости. У меня еще есть друзья в коридорах власти. И деньги. Сочетание, творящее чудеса.
- Он здесь?
- В Ольгино. Отдыхает с дороги. Ты увидишь его за обедом, если профессор будет себя сносно чувствовать.
- Он…
- Он вполне здоров - физически. Просто пять лет провести в местечке под Вильно без права… - принц не закончил фразу, просто махнул рукой и полез за сигарой. По прежнему гавана, никакая блокада не заставить курить принца российские бациллы, как принц презрительно называл изделия отечественных табаководов. Патриоты курили именно отечественный табак, оно и дешевле, и любовь к Родине очевидна. Константину было легче, он не курил вовсе, и потому сейчас, отказавшись от предложенной сигары, он налил из сифона сельтерской шипучей воды - просто, чтобы провести время. С Лейбой они были не особенно дружны, но скорее из-за разных интересов. Лейба был физиком, он - химиком, промышленным химиком, и на университетских сборищах они раскланивались, изредка говорили ничего не значащие фразы, и только.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41