- Но… Не могли бы, если вас не затруднит, конечно, подвезти и меня? Я опаздываю… опаздываю непозволительно, меня очень ждут…
- Куда вам? - доброжелательно спросил Гагарин.
- К новому стадиону. Понимаете, жена моя…
- Садитесь, - он подвинулся, освобождая место.
- Хорошие тут у вас экипажи, - попутчик осмотрелся.
- У нас?
- В Москве, я имею ввиду. Мы в Нижнем победнее, гобеленом не обиваем, куда… И мотор - зверь!
- Вы, значит, с Волги?
- Именно, - но представляться попутчик не стал, а перескочил на другое:
- Племянник жены - ратоборец, сегодня выступает на Богатырских играх, пропустить никак нельзя, свояченица обидится смертельно, а я, как на грех, задержался в Горном департаменте. Знаете, то одного нужного человека искать пришлось, то другого…
- Бывает, - сочувственно поддакнул Гагарин. - А как вам… вообще?
- Столица? Москва, она и есть Москва, - уклонился от прямого ответа попутчик. Сейчас они ехали быстро, не выделяясь из общего потока экипажей, спешащих к Стадиону.
Значит, что мы имеем? Провинциал, очевидно, промышленник, неболтлив, осторожен, что еще? Гагарин порой проводил этакие психологический практикум, кто есть кто. Гарун аль-Рашид двадцатого века, посмеивался он над собой, но отказываться от привычки запросто поболтать с обывателем не думал. Не то, чтобы Гагарин надеялся таким способом получить новую информацию, плохи дела ведомства, в котором директор вынужден прибегать к подобным трюкам, нет, причина была в ином. Дух толпы, улицы, вот что искал он. Нюансы, которые невозможно прочитать в рапорте - интонации разговора, прищур глаз собеседника, уверенность или неуверенность, с которой тот ведет разговор и тысячи иных мелочей, в совокупности своей позволяющие чувствовать жизнь. А чувствовать жизнь ему необходимо так же, как канатоходцу ощущать трос под ногами. Иначе - вниз, и не на опилки манежа - на камни. Или даже - на штыки.
- Вы раньше бывали на новом Стадионе? - спросил он волгаря.
- Нет, когда? Да и сейчас лишь из-за племяша иду. Ну, любопытно, конечно, поглядеть. Две сотни тысяч душ в одном месте - не фунт изюму. Собрать их в одном месте, без давки - задачка. Съедят хотя бы по пирожку, выпьют по кружке сбитня - сколько же это надо всего? Да, дело нешуточное. И прибыльное, думаю. Опять же э… удобства. Двести тысяч человек! Канализационная система должна работать в пиковом ритме, иначе, знаете…
- С последним пока, я слышал, проблемы. Строили спешно, и допустили просчеты. Не везде они, удобства, функционируют как положено. Пришлось часть прикрыть, на переделку. Понимаете, канализация в буквальном смысле начала выходить из себя, - Гагарин коротко рассмеялся, хотя смешного было мало. Несколько человек были под следствием, но начинать процесс по "сортирному делу" не решались. Миру на потеху разве. - У вас куда билеты?
- В… как это называется? Южный сектор, кажется. Мы там встречаемся с женой и свояченицей, у входа. А что, там… не того? - расстроился попутчик. Нет, господа, это не пустяки. Непременно надо будет поставить по столице достаточное количество заведений общественного пользования. Ох, азиаты мы, азиаты… Гагарин постарался запомнить эту мысль. Конечно, в ближайшее время не до того будет, но - не мелочь это.
- Не знаю, - ответил он на вопрос поскучневшего волгаря.
Экипаж начал замедлять ход, громада стадиона вырастала до небес. Остальные, повинуясь жезлам городовых, прижимались к обочине, но его шофер наклеил на лобовое стекло генеральный пропуск, и городовые начали вытягиваться стрункой, отдавая честь - 1 самому 0.
- Чего это они, - забеспокоился промышленник.
- Да так, - теперь они ехали вдоль центральной трибуны, где стояли малочисленные правительственные лимузины. - Не обращайте внимания. Останови, братец, - приказал он шоферу. - Вам отсюда направо, там и будет вход на Южный сектор.
- Благодарю сердечно, - промышленник достал бумажник, собираясь расплатиться.
- Нет, нет, - остановил его Гагарин, - вы, как налогоплательщик, содержите и экипаж, и шофера, и меня тоже. Позвольте предложить вам, - он вырвал из книжечки листок, нацарапал вечным пером подпись. - Ложа для почетных гостей. Обещаю, никаких проблем с… с удобствами и прочим у вас не будет.
Гагарин протянул листок - пропуск на троих, с золочеными буковками наверху, указывающими кто его дает. Промышленник оторопело уставился на бумагу, потом перевел взгляд на Гагарина.
- Б… Благодарю, но…
- Пустяки. Успехов племяннику, поклон вашей супруге, - момент узнавания был, пожалуй, самым приятным в этих Гарун аль-Рашидовских вылазках. Наверное, это его, Гагаринский способ попасть в Историю, через сотни лет помнить будут именно его простоту, доступность, 1народность 0, то есть именно то, чего на самом деле нет. Или все-таки есть?
Развивать размышления дальше было некогда. Потом, на досуге. Успеется.
14
Он попросил воды. Не то, чтобы ему действительно хотелось пить, просто последний час в голову шли паскудные мысли. Авось, рассеются от питья. Все равно, никакого другого отвлечения не было.
Воды ему принесли - в поильнике, такой кружке с трубочкой, чтобы можно было пить полулежа, и, пока он пил, сестра держала его за плечи. Прислониться-то не к чему! Палатка. Потом сестра вытерла ему рот, и пообещала позвать врача. Зачем врача? Но он не противился: положено, значит, положено. Может, порядок такой - после питья врачу показываться. Мало ли. Врач не спешил, и ефрейтор опять стал задумываться. Вот приходил кто-то, расспрашивал, кажется? Зачем? Нечто изменится жизнь, пуля из него выскочит и рана затянется? Он попытался вспомнить точно, кто же это приходил, вроде недавно, совсем недавно, но казалось - минули дни, месяцы. Лекарство. Очень сильное лекарство. Хмельное.
- Как, Евтюхов, водичка?
Он не сразу понял, что обращаются к нему. С таким лекарством и ханжи искать не нужно.
- Мокрая, господин доктор, - величать врача "благородием" не поворачивался язык. Не "благородия" было жалко, но казалось - ни к месту, благородиев кругом хватало, но до ефрейтора дела благородиям было мало, а это вон возится, лечит. По службе, по обязанности, но…
- Сухую в другой раз получишь. Если понравится. А кроме питья еще чего-нибудь… хочешь?
- Не понял, господин доктор. Домой хочу.
- Домой… Ниночка, катетер приготовьте, - это он сестре милосердия. Катетер. Иностранное слово. За такие слова наказывали нещадно, бац-бац по мордасам в учебной части. Матерное слово не то, чтобы прощалось, тоже влетало, но - снисходительно, мол, ты смотри, не со своим братом говоришь. А за иностранное могли отпуска лишить, увольнительной - наверное.
- Вас срочно этот… из Особого… - сестра милосердия держала в руке прозрачный сосуд странной формы.
- Ох, - доктор вздохнул. - Тогда ты сама…
- Ты, милый, лежи спокойно, - женщина откинула одеяло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
- Куда вам? - доброжелательно спросил Гагарин.
- К новому стадиону. Понимаете, жена моя…
- Садитесь, - он подвинулся, освобождая место.
- Хорошие тут у вас экипажи, - попутчик осмотрелся.
- У нас?
- В Москве, я имею ввиду. Мы в Нижнем победнее, гобеленом не обиваем, куда… И мотор - зверь!
- Вы, значит, с Волги?
- Именно, - но представляться попутчик не стал, а перескочил на другое:
- Племянник жены - ратоборец, сегодня выступает на Богатырских играх, пропустить никак нельзя, свояченица обидится смертельно, а я, как на грех, задержался в Горном департаменте. Знаете, то одного нужного человека искать пришлось, то другого…
- Бывает, - сочувственно поддакнул Гагарин. - А как вам… вообще?
- Столица? Москва, она и есть Москва, - уклонился от прямого ответа попутчик. Сейчас они ехали быстро, не выделяясь из общего потока экипажей, спешащих к Стадиону.
Значит, что мы имеем? Провинциал, очевидно, промышленник, неболтлив, осторожен, что еще? Гагарин порой проводил этакие психологический практикум, кто есть кто. Гарун аль-Рашид двадцатого века, посмеивался он над собой, но отказываться от привычки запросто поболтать с обывателем не думал. Не то, чтобы Гагарин надеялся таким способом получить новую информацию, плохи дела ведомства, в котором директор вынужден прибегать к подобным трюкам, нет, причина была в ином. Дух толпы, улицы, вот что искал он. Нюансы, которые невозможно прочитать в рапорте - интонации разговора, прищур глаз собеседника, уверенность или неуверенность, с которой тот ведет разговор и тысячи иных мелочей, в совокупности своей позволяющие чувствовать жизнь. А чувствовать жизнь ему необходимо так же, как канатоходцу ощущать трос под ногами. Иначе - вниз, и не на опилки манежа - на камни. Или даже - на штыки.
- Вы раньше бывали на новом Стадионе? - спросил он волгаря.
- Нет, когда? Да и сейчас лишь из-за племяша иду. Ну, любопытно, конечно, поглядеть. Две сотни тысяч душ в одном месте - не фунт изюму. Собрать их в одном месте, без давки - задачка. Съедят хотя бы по пирожку, выпьют по кружке сбитня - сколько же это надо всего? Да, дело нешуточное. И прибыльное, думаю. Опять же э… удобства. Двести тысяч человек! Канализационная система должна работать в пиковом ритме, иначе, знаете…
- С последним пока, я слышал, проблемы. Строили спешно, и допустили просчеты. Не везде они, удобства, функционируют как положено. Пришлось часть прикрыть, на переделку. Понимаете, канализация в буквальном смысле начала выходить из себя, - Гагарин коротко рассмеялся, хотя смешного было мало. Несколько человек были под следствием, но начинать процесс по "сортирному делу" не решались. Миру на потеху разве. - У вас куда билеты?
- В… как это называется? Южный сектор, кажется. Мы там встречаемся с женой и свояченицей, у входа. А что, там… не того? - расстроился попутчик. Нет, господа, это не пустяки. Непременно надо будет поставить по столице достаточное количество заведений общественного пользования. Ох, азиаты мы, азиаты… Гагарин постарался запомнить эту мысль. Конечно, в ближайшее время не до того будет, но - не мелочь это.
- Не знаю, - ответил он на вопрос поскучневшего волгаря.
Экипаж начал замедлять ход, громада стадиона вырастала до небес. Остальные, повинуясь жезлам городовых, прижимались к обочине, но его шофер наклеил на лобовое стекло генеральный пропуск, и городовые начали вытягиваться стрункой, отдавая честь - 1 самому 0.
- Чего это они, - забеспокоился промышленник.
- Да так, - теперь они ехали вдоль центральной трибуны, где стояли малочисленные правительственные лимузины. - Не обращайте внимания. Останови, братец, - приказал он шоферу. - Вам отсюда направо, там и будет вход на Южный сектор.
- Благодарю сердечно, - промышленник достал бумажник, собираясь расплатиться.
- Нет, нет, - остановил его Гагарин, - вы, как налогоплательщик, содержите и экипаж, и шофера, и меня тоже. Позвольте предложить вам, - он вырвал из книжечки листок, нацарапал вечным пером подпись. - Ложа для почетных гостей. Обещаю, никаких проблем с… с удобствами и прочим у вас не будет.
Гагарин протянул листок - пропуск на троих, с золочеными буковками наверху, указывающими кто его дает. Промышленник оторопело уставился на бумагу, потом перевел взгляд на Гагарина.
- Б… Благодарю, но…
- Пустяки. Успехов племяннику, поклон вашей супруге, - момент узнавания был, пожалуй, самым приятным в этих Гарун аль-Рашидовских вылазках. Наверное, это его, Гагаринский способ попасть в Историю, через сотни лет помнить будут именно его простоту, доступность, 1народность 0, то есть именно то, чего на самом деле нет. Или все-таки есть?
Развивать размышления дальше было некогда. Потом, на досуге. Успеется.
14
Он попросил воды. Не то, чтобы ему действительно хотелось пить, просто последний час в голову шли паскудные мысли. Авось, рассеются от питья. Все равно, никакого другого отвлечения не было.
Воды ему принесли - в поильнике, такой кружке с трубочкой, чтобы можно было пить полулежа, и, пока он пил, сестра держала его за плечи. Прислониться-то не к чему! Палатка. Потом сестра вытерла ему рот, и пообещала позвать врача. Зачем врача? Но он не противился: положено, значит, положено. Может, порядок такой - после питья врачу показываться. Мало ли. Врач не спешил, и ефрейтор опять стал задумываться. Вот приходил кто-то, расспрашивал, кажется? Зачем? Нечто изменится жизнь, пуля из него выскочит и рана затянется? Он попытался вспомнить точно, кто же это приходил, вроде недавно, совсем недавно, но казалось - минули дни, месяцы. Лекарство. Очень сильное лекарство. Хмельное.
- Как, Евтюхов, водичка?
Он не сразу понял, что обращаются к нему. С таким лекарством и ханжи искать не нужно.
- Мокрая, господин доктор, - величать врача "благородием" не поворачивался язык. Не "благородия" было жалко, но казалось - ни к месту, благородиев кругом хватало, но до ефрейтора дела благородиям было мало, а это вон возится, лечит. По службе, по обязанности, но…
- Сухую в другой раз получишь. Если понравится. А кроме питья еще чего-нибудь… хочешь?
- Не понял, господин доктор. Домой хочу.
- Домой… Ниночка, катетер приготовьте, - это он сестре милосердия. Катетер. Иностранное слово. За такие слова наказывали нещадно, бац-бац по мордасам в учебной части. Матерное слово не то, чтобы прощалось, тоже влетало, но - снисходительно, мол, ты смотри, не со своим братом говоришь. А за иностранное могли отпуска лишить, увольнительной - наверное.
- Вас срочно этот… из Особого… - сестра милосердия держала в руке прозрачный сосуд странной формы.
- Ох, - доктор вздохнул. - Тогда ты сама…
- Ты, милый, лежи спокойно, - женщина откинула одеяло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41