Знаю и я... и Эмили.
Граф побледнел как мел. Мгновенной волной накатили его чувства: сделать так, чтобы она этого не говорила, чтобы взяла свои слова обратно, притвориться, что ничего не слышал... Но он был слишком честен, а потому промолчал. Она ощутила его стыд за то, что нелегкую задачу сказать правду вслух он свалил на её плечи.
— Я люблю тебя, — еле слышно сказала она. — Ты тоже любишь меня, но любишь и Эмили. Я знаю это, но знаю, что теперь, особенно после этой чертовой свистопляски, мы не вправе дать волю чувствам. Не вправе , чего бы мы ни хотели и как бы отчаянно мы этого ни хотели. Вот только я недостаточно сильна, чтобы перестать хотеть.
На глаза наворачивались слезы, но она не позволила им пролиться.
— Вряд ли я когда-нибудь найду в себе достаточно сил, поэтому мне надо искать другой путь. И мне кажется, что я нашла единственно возможное решение, за которое никому не придется платить неприемлемую политическую цену.
— Но они предлагают тебе это назначение, чтобы погубить тебя! — возразил он.
— Я бы не стала трактовать всё это именно так, — ответила Хонор, — Существует реальная проблема, и им на самом деле необходим кто-то, способный решить её, чтобы не случилось катастрофы. Но ты прав: если беда все же случится, им нужен козел отпущения. Более того, я склонна думать, что они, в первую очередь, рассчитывают как раз на такой исход. Но это не меняет двух обстоятельств: кому-то в любом случае надо сделать эту работу... и это даёт мне предлог, позволяющий оказаться подальше от тебя. Хэмиш, для меня очень важно, чтобы ты понял. Я не в состоянии находиться все время рядом с тобой, зная и о твоих чувствах, и о своих. Просто не в состоянии. Тут нет ни твоей вины, ни моей. Так уж вышло.
Она ощутила его боль, гнев... и стыд. Но под этими чувствами крепло понимание. Пусть оно его и не радовало и он вовсе не был согласен со многими её доводами, но, в каком-то смысле, оно было для неё драгоценнее, чем его радость и согласие.
— И надолго тебе потребуется эта разлука? — спросил Белая Гавань, поглаживая Саманту.
— Не знаю, — честно ответила Хонор. — Порой мне кажется, что и всей вселенной будет мало, чтобы нас разделить. А иногда надеюсь, что нам, может быть, нужна всего лишь передышка, достаточно долгая, чтобы мы оба перевели дух. В любом случае, ничего лучшего мне придумать не удалось. Если и существует другой ответ, другое решение, я едва ли сумею найти его, одновременно пытаясь всеми силами не позволять себе любить тебя.
Граф закрыл глаза, лицо его окаменело. Она чувствовала, что он мучительно ищет достойное возражение, но не может найти. После затянувшегося, казавшегося бесконечным молчания Белая Гавань вновь взглянул ей в глаза и сказал:
— Мне это не нравится. И не понравится никогда. Но это не значит, что я могу предложить лучшее решение. Но ради бога, Хонор, будь осторожна! Не лезь больше в самое пекло, ибо, помоги нам Господь, ты права. Я действительно люблю тебя. Пусть будет разлука, если так надо, но всякий раз, когда ты начинаешь танец Саламандры со смертью, у меня внутри что-то умирает. Есть предел всему, любовь моя. Включая то, сколько раз еще ты сможешь пройти по лезвию бритвы и вернуться ко мне.
Она все-таки не смогла удержаться от слез. Теперь, когда он наконец произнес вслух то, что оба они знали. Хонор попыталась что-то сказать, но Хэмиш жестом остановил её.
— Я знаю, ты права, — сказал он. — Мы действительно не можем быть вместе. Но и потерять тебя я тоже не могу. Я уже думал, что потерял тебя навсегда, когда хевы объявили о твоей казни. Второго раза я не вынесу. Так что возвращайся назад, Хонор Харрингтон. Ты вернешься из Силезии. Вернешься живой. Мы найдем другое решение, и когда мы найдем его, тебе, черт бы тебя побрал , лучше быть здесь!
* * *
— Мне очень жаль, ваша светлость, но это решительно невозможно.
Откинувшись в кресле и забросив ногу на ногу, Хонор смерила сидевшую по ту сторону письменного стола женщину холодным, невозмутимым взглядом своих карих глаз. Красный адмирал Жозетта Драшкович, темноволосая и темноглазая худощавая особа, была лет на тридцать пять старше Хонор. Даже когда она сидела неподвижно, бурлящий запас нервной энергии, перехлестывавшей через край, создавал впечатление, будто она не находит себе места. Эта женщина, сменив сэра Люсьена Кортеса на посту Пятого Космос-лорда, теперь управляла кадрами Королевского Флота. Сейчас Хонор остро чувствовала, что в глубине души её собеседница наслаждается торжеством, хотя на лице это не отражалось ни в единой морщинке.
— В таком случае предлагаю вам сделать так, чтобы это стало возможным, — спокойно сказала Харрингтон.
— Прошу прощения?
Драшкович напряглась, почти зримо ощетинившись, и уловившая её эмоции Хонор позволила себе едва заметно улыбнуться. Нимиц, свернувшийся аккуратным клубочком у неё на коленях, выглядел сонным, но Харрингтон ощущала клокочущую в нем ярость так же отчетливо, как и мелочное наслаждение властью, исходящее от Жозетты.
До того как сэр Эдвард Яначек в качестве Первого Лорда вернулся в Адмиралтейство, Харрингтон и Драшкович не встречались, но с тех пор они сталкивались дважды. Оба выступления перед Комитетом по делам Флота Палаты Лордов оставили у Жозетты самые неприятные воспоминания, и по большей части — из-за некой герцогини Харрингтон. На первом заседании герцогиня, вооружившись собственным анализом кадровой политики Адмиралтейства, фактически уличила Драшкович если не в прямой лжи, то в неверной интерпретации и предвзятой подаче материала. Хонор не просто поймала её за руку, нет, сначала она предоставила Пятому Космос-лорду прекрасную возможность самостоятельно выкопать себе глубокую яму, прежде чем представила Комитету реальное соотношение между численностью находящихся на активной службе и выведенных за штат офицеров.
То был не лучший день Драшкович, а второй случай вышел не многим лучше. Её не уличали во лжи. Её просто заставили беспомощно лепетать, пытаясь защитить то, что защитить было в принципе невозможно, — политику Адмиралтейства, а Харрингтон своими острыми, безжалостными вопросами выставила её абсолютно некомпетентной — дилетантом, безграмотной двоечницей! — и этого публичного унижения она прощать не собиралась еще и потому, что, в отличие от Хонор, всегда принадлежала к когорте “кабинетных” адмиралов, делавших карьеру в министерских коридорах. Именно поэтому, кстати, она и получила свою нынешнюю должность.
А теперь Драшкович наконец представилась возможность расквитаться. Как Пятый Космос-лорд она единолично утверждала все ключевые назначения штабных офицеров и флаг-капитанов при командирах флотов и оперативных групп. Правда, согласно традициям Королевского Флота, флагманы, командируемые на космические станции, получали широкие полномочия в подборе ближайших помощников, и, как правило, Бюро по Кадрам должно было завизировать заявку, но это было простой формальностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281
Граф побледнел как мел. Мгновенной волной накатили его чувства: сделать так, чтобы она этого не говорила, чтобы взяла свои слова обратно, притвориться, что ничего не слышал... Но он был слишком честен, а потому промолчал. Она ощутила его стыд за то, что нелегкую задачу сказать правду вслух он свалил на её плечи.
— Я люблю тебя, — еле слышно сказала она. — Ты тоже любишь меня, но любишь и Эмили. Я знаю это, но знаю, что теперь, особенно после этой чертовой свистопляски, мы не вправе дать волю чувствам. Не вправе , чего бы мы ни хотели и как бы отчаянно мы этого ни хотели. Вот только я недостаточно сильна, чтобы перестать хотеть.
На глаза наворачивались слезы, но она не позволила им пролиться.
— Вряд ли я когда-нибудь найду в себе достаточно сил, поэтому мне надо искать другой путь. И мне кажется, что я нашла единственно возможное решение, за которое никому не придется платить неприемлемую политическую цену.
— Но они предлагают тебе это назначение, чтобы погубить тебя! — возразил он.
— Я бы не стала трактовать всё это именно так, — ответила Хонор, — Существует реальная проблема, и им на самом деле необходим кто-то, способный решить её, чтобы не случилось катастрофы. Но ты прав: если беда все же случится, им нужен козел отпущения. Более того, я склонна думать, что они, в первую очередь, рассчитывают как раз на такой исход. Но это не меняет двух обстоятельств: кому-то в любом случае надо сделать эту работу... и это даёт мне предлог, позволяющий оказаться подальше от тебя. Хэмиш, для меня очень важно, чтобы ты понял. Я не в состоянии находиться все время рядом с тобой, зная и о твоих чувствах, и о своих. Просто не в состоянии. Тут нет ни твоей вины, ни моей. Так уж вышло.
Она ощутила его боль, гнев... и стыд. Но под этими чувствами крепло понимание. Пусть оно его и не радовало и он вовсе не был согласен со многими её доводами, но, в каком-то смысле, оно было для неё драгоценнее, чем его радость и согласие.
— И надолго тебе потребуется эта разлука? — спросил Белая Гавань, поглаживая Саманту.
— Не знаю, — честно ответила Хонор. — Порой мне кажется, что и всей вселенной будет мало, чтобы нас разделить. А иногда надеюсь, что нам, может быть, нужна всего лишь передышка, достаточно долгая, чтобы мы оба перевели дух. В любом случае, ничего лучшего мне придумать не удалось. Если и существует другой ответ, другое решение, я едва ли сумею найти его, одновременно пытаясь всеми силами не позволять себе любить тебя.
Граф закрыл глаза, лицо его окаменело. Она чувствовала, что он мучительно ищет достойное возражение, но не может найти. После затянувшегося, казавшегося бесконечным молчания Белая Гавань вновь взглянул ей в глаза и сказал:
— Мне это не нравится. И не понравится никогда. Но это не значит, что я могу предложить лучшее решение. Но ради бога, Хонор, будь осторожна! Не лезь больше в самое пекло, ибо, помоги нам Господь, ты права. Я действительно люблю тебя. Пусть будет разлука, если так надо, но всякий раз, когда ты начинаешь танец Саламандры со смертью, у меня внутри что-то умирает. Есть предел всему, любовь моя. Включая то, сколько раз еще ты сможешь пройти по лезвию бритвы и вернуться ко мне.
Она все-таки не смогла удержаться от слез. Теперь, когда он наконец произнес вслух то, что оба они знали. Хонор попыталась что-то сказать, но Хэмиш жестом остановил её.
— Я знаю, ты права, — сказал он. — Мы действительно не можем быть вместе. Но и потерять тебя я тоже не могу. Я уже думал, что потерял тебя навсегда, когда хевы объявили о твоей казни. Второго раза я не вынесу. Так что возвращайся назад, Хонор Харрингтон. Ты вернешься из Силезии. Вернешься живой. Мы найдем другое решение, и когда мы найдем его, тебе, черт бы тебя побрал , лучше быть здесь!
* * *
— Мне очень жаль, ваша светлость, но это решительно невозможно.
Откинувшись в кресле и забросив ногу на ногу, Хонор смерила сидевшую по ту сторону письменного стола женщину холодным, невозмутимым взглядом своих карих глаз. Красный адмирал Жозетта Драшкович, темноволосая и темноглазая худощавая особа, была лет на тридцать пять старше Хонор. Даже когда она сидела неподвижно, бурлящий запас нервной энергии, перехлестывавшей через край, создавал впечатление, будто она не находит себе места. Эта женщина, сменив сэра Люсьена Кортеса на посту Пятого Космос-лорда, теперь управляла кадрами Королевского Флота. Сейчас Хонор остро чувствовала, что в глубине души её собеседница наслаждается торжеством, хотя на лице это не отражалось ни в единой морщинке.
— В таком случае предлагаю вам сделать так, чтобы это стало возможным, — спокойно сказала Харрингтон.
— Прошу прощения?
Драшкович напряглась, почти зримо ощетинившись, и уловившая её эмоции Хонор позволила себе едва заметно улыбнуться. Нимиц, свернувшийся аккуратным клубочком у неё на коленях, выглядел сонным, но Харрингтон ощущала клокочущую в нем ярость так же отчетливо, как и мелочное наслаждение властью, исходящее от Жозетты.
До того как сэр Эдвард Яначек в качестве Первого Лорда вернулся в Адмиралтейство, Харрингтон и Драшкович не встречались, но с тех пор они сталкивались дважды. Оба выступления перед Комитетом по делам Флота Палаты Лордов оставили у Жозетты самые неприятные воспоминания, и по большей части — из-за некой герцогини Харрингтон. На первом заседании герцогиня, вооружившись собственным анализом кадровой политики Адмиралтейства, фактически уличила Драшкович если не в прямой лжи, то в неверной интерпретации и предвзятой подаче материала. Хонор не просто поймала её за руку, нет, сначала она предоставила Пятому Космос-лорду прекрасную возможность самостоятельно выкопать себе глубокую яму, прежде чем представила Комитету реальное соотношение между численностью находящихся на активной службе и выведенных за штат офицеров.
То был не лучший день Драшкович, а второй случай вышел не многим лучше. Её не уличали во лжи. Её просто заставили беспомощно лепетать, пытаясь защитить то, что защитить было в принципе невозможно, — политику Адмиралтейства, а Харрингтон своими острыми, безжалостными вопросами выставила её абсолютно некомпетентной — дилетантом, безграмотной двоечницей! — и этого публичного унижения она прощать не собиралась еще и потому, что, в отличие от Хонор, всегда принадлежала к когорте “кабинетных” адмиралов, делавших карьеру в министерских коридорах. Именно поэтому, кстати, она и получила свою нынешнюю должность.
А теперь Драшкович наконец представилась возможность расквитаться. Как Пятый Космос-лорд она единолично утверждала все ключевые назначения штабных офицеров и флаг-капитанов при командирах флотов и оперативных групп. Правда, согласно традициям Королевского Флота, флагманы, командируемые на космические станции, получали широкие полномочия в подборе ближайших помощников, и, как правило, Бюро по Кадрам должно было завизировать заявку, но это было простой формальностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281