— Ты и в прошлый раз не убежал, — Эми взяла за руку своего обычно робкого братишку. — С каждым днем в тебе прибавляется храбрости, Алекс. Будешь скоро как Бен, таким же неустрашимым.
В полдень миссис Уинн с Беном, Недом и Горацием расположилась за ленчем на лужайке. Воскресенье выдалось мягкое, солнечное, и им приятно было понежиться в тихом саду. Старая леди устала после похода в церковь. Она наблюдала за двумя белыми бабочками, и глаза у нее слипались, а бабочки порхали, выписывая затейливые узоры над кустами, усыпанными голубыми цветами. В красных розах и ярко-желтых анютиных глазках лениво жужжали пчелы. Легкий аромат цветов веял в полуденном воздухе. Вскоре миссис Уинн откинулась на спинку кресла и сладко заснула.
Бен и пес задумчиво перебрасывались мыслями: «Ну что, старец, какие у тебя планы на сегодня?» — «Подумываю, не совершить ли прогулку по здешним местам с этим представителем кошачьих», — ответил вальяжно раскинувшийся на траве черный Лабрадор.
Бен поднял бровь. «Тебе, наконец, удалось разговорить Горация? Ну и как? Интересный он собеседник?» — «Да нет, — Нед игриво похлопал ушами. — Иногда произнесет что-то осмысленное, но большей частью его мысли — сплошная ерунда, — Нед припечатал лапой хвост кота. — Разве я не прав, приятель?»
Гораций уставился на пса золотистыми глазами.
Бен наблюдал за ними — ясно было, что кот и пес ведут беседу.
«Что он говорит, Нед?»
Лабрадор потряс большой головой: «Сейчас переведу его мысли слово в слово. Он говорит: „Мяу, мяу, бабочка, мышки, птички — вкусно. Мур-р, мур-р! Уинни Уинн дает Рацию сардинки и чай с молоком, мур-р, вкусно!“ »
«Следи за ним, — улыбнулся Бен. — Я уверен, что он поумнеет».
Но Лабрадор недоверчиво посмотрел на кота.
«Маленький дикарь! Пожирает бабочек, птиц, мышей… Брр! А ты что настроен сегодня делать? Сидеть и дремать?»
Юноша спокойно поднялся с кресла. «Нет, я собираюсь произвести кое-какую разведку… Увидимся снова здесь… Ну, скажем, в шесть». Нед взмахнул лапой. «Заметано. В шесть. Ужин ведь, наверно, около семи? Будь осторожен, Бен! Если я понадоблюсь, крикни!»
Бен быстро направился к калитке. «Есть! Ты тоже лай громче, если нужна будет моя помощь. Пока!»
Глава 21
В этот летний предвечерний час на деревенской площади Чапелвейла было безлюдно и тихо. Только башмаки Бена стучали по булыжникам. Перейдя площадь, он подошел к забору Дома призрения. Ветхие, подгнившие колья забора держались только благодаря кустам сирени и бирючины. Бен остановился у калитки и окинул оценивающим взглядом старинное богоугодное заведение. Дом был таким же дряхлым, почти развалины. Его нависшую соломенную крышу давно пора было покрыть заново.
Калитка была закрыта, вернее, завязана куском выгоревшей веревки.
Бен развязал узел и под жалобный скрип калитки ступил на каменистую дорожку, с двух сторон заросшую сорняками. Не успел он сделать несколько шагов, как в тишине громом раскатился грубый голос:
— Вон! А ну, пошел вон! Вторгся в чужие владения! Вон! Убирайся!
— Простите! — Бен остановился и развел руками. — Я только хотел…
Голос, раздававшийся из-за двери дома, по-прежнему угрожающе гремел:
— Сказал тебе — вон! Считаю до трех. Заряжаю ружье! Повторяю, пошел вон! Раз!.. Два!..
Тут Бен решил не тратить время на объяснения и одним прыжком выскочил за калитку. Он услышал позади щелчок взводимого курка.
Кто-то невидимый продолжал угрожать:
— Надумаешь вернуться — пальну из обоих стволов! Убирайся!
Бен знал, что спорить с двуствольным ружьем бесполезно. Глубоко засунув руки в карманы, он пересек площадь в обратном направлении.
Возле чайной лавки Эвансов он нырнул в переулок, пробежал позади каменных домов, поспешно огибая площадь, и в конце концов укрылся в тени боярышника, который рос за Домом призрения. Несколько минут он стоял, затаив дыхание и не шевелясь, проверяя, не заметил ли человек с ружьем его возвращения. Затем лихо перемахнул через заднюю стену, окружавшую двор Дома призрения, и приземлился на четвереньки среди высокой травы и лопухов. Три задних окна дома были закрыты дырявыми, изъеденными непогодой деревянными ставнями, ни стекол, ни жалюзи за ними не было. Так же на четвереньках Бен бесшумно добрался до среднего окна и обнаружил, что сквозь трещины в древних досках нетрудно подсмотреть, что делается за ставнями внутри.
За столом сидел высокий пожилой мужчина плотного сложения с пышной седой бородой, на нем были брюки-клеш и плотно облегающая темно-синяя матросская фуфайка, а на шее — грязный клетчатый красно-белый платок. Прямо перед ним громоздились картонные коробки с карточками, книги, пергаменты и вырезки из газет. Вокруг, насколько было видно сквозь щель, царило запустение, все покрывала пыль, всюду висела паутина. Человек размышлял над каким-то документом, он подпер голову рукой и держал на весу перо.
Вдруг он выпрямился и, сняв чиненые-перечиненые очки, взглянул на входную дверь, будто оттуда послышался какой-то шум. Медленно поднявшись, он на цыпочках подкрался к двери и приложил к ней ухо. Затем вынул из кармана детскую игрушку — металлического щелкунчика в виде лягушки — и, набрав в легкие воздуха, гаркнул:
— Я слышу, что ты еще здесь! Ну, берегись! Я промахов не знаю! Если не уберешься, выпущу в тебя весь заряд прямо через дверь! Предупреждаю!
Он дважды щелкнул. Бен даже сморщился от удовольствия — до того этот звук походил на щелканье затвора! Ах, старый жулик!
Удостоверившись, что нарушитель бежал, человек вернулся к столу, зажег маленькую керосиновую горелку и поставил на нее чайник со свистком. Из стоявшего под столом ящика он извлек большую эмалированную кружку, коричневый тростниковый сахар и банку сгущенного молока. Расставляя все это перед собой, он приятным хриплым баритоном напевал. Бену была знакома эта матросская песня, которую моряки затягивают во время работы:
Я слышу, шкипер кроет нас, —
Полундра, красные розы! —
Мы выйдем в море в ранний час, —
Полундра, красные розы!
Эх, дики гвоздики да маки! —
Полундра, красные розы!
Верзила запнулся и стал чесать бороду, видно, позабыв слова. Так как Бен уже знал, что из щелкунчика-лягушки его вряд ли пристрелят, он не стал отказывать себе в удовольствии подсказать певцу продолжение. Через дыру в ставне он хрипло затянул:
Мыс Горн у нас в глазах стоит —
Полундра, красные розы!
И морем я но горло сыт, —
Полундра, красные розы!
Эх, дики гвоздики да маки! —
Полундра, красные розы!
Грубо вылепленное лицо здоровяка начало расплываться в улыбке, подхватив песню, он двинулся к окну, за которым стоял Бен:
Тоскую, сидя на мели, —
Полундра, красные розы!
Моряк замолчал. Бен сообразил, что от него требуется, и продолжил песню:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67