А за тебя Лимон станет.
— Еще чего… — сказал я.
— А как драться будем? До того как с ног сбить, или до первой крови?
— С ног… — сказал Старский.
— Ишь ты, кровожадный какой… Вставай, Лимон!
— У меня очки…
— Сними очки! Ладно, кончай выебываться, ты что, рожи не увидишь перед собой. И ты, Мирский, не увиливай.
— От них не отвертишься, Лимонов, трусом назовут, ославят… — со вздохом сказал Мирский и стал снимать пиджак. — Ты здесь первый раз?
— Первый.
— Мы с тобой, как разумные интеллигентные люди, станем друг против друга и будем делать вид, как в катче, что деремся. Побольше руками маши только.
Сакс свел нас ниже бассейна на лужайку и выстроил противников друг против друга. Руководствуясь ему одному понятными соображениями. По-видимому, приблизительной равностью весов. Сына Димку он спарил с Костей Членом, коротенького Леньку Литвака поставил против Старского, Сакс не возразил против пары Мирский—Лимонов, себе выбрал, не щадя себя, трудного массивного Питера, а в адверсари Патрону достался хмурый молодой человек по фамилии или кличке Пушкин.
Этот самый молодой человек и был первым, свалившим противника. Едва Кирилл, забыв о свистке, закричал: «Начали!» — и, вспомнив о свистке, — засвистел, сырой, и большой, и тяжелый этот молодой человек, мотнув головою, ударил ею Патрона в живот и свалил его. Я успел увидеть падающего Патрона в момент, когда кулак Мирского попал в мой подбородок. Больно и сильно. Я хотел было закричать, что мы договаривались лишь махать кулаками, но не бить друг друга, однако фраза показалась мне невозможно длинной, посему я ответил жестом — ударил Мирского в тощий живот. Он преспокойно выдержал удар и не по-боксерски, но сбоку, запрещенным в боксе приемом, сильнейше врезал мне в ухо. «Сотби», бля, интеллигент… такое впечатление, что человек работает спарринг-партнером в карате-клубе в Гарлеме. Таким казался тихим и беспомощным…
Ухая, охая, сопя, хрипя и ругаясь, потные, «старики» и «молодежь» избивали друг друга, топчась по лужайке. Эфир над дерущимися был полон случайных восклицаний:
— На, держи, милый!
— А вот мы тебя!
— А хуя лысого, Димчик!
— Держись, дядь Лева!
— Блядь!
Несмотря на то, что и первая кровь, и сваливание с ног в случае Патрона были очевидны, побежденный вскочил и ударил хмурого Пушкина ногой в самое хрупкое у мужчины место — в яйца. Кирилл засвистел…
Следует заметить, что наблюдения мои над мордобитием на лужайке вынужденно отрывочны. Ибо, сам будучи участником, я не имел спокойного и «хорошего», как говорят американцы, времени, необходимого для обозрения. Я не заметил, я предполагаю, внушительный кусок времени. Каким-то образом оказалось, что я держу Мирского за голову и, прижимаясь к его наодеколоненной лысине, пытаюсь укусить его за ухо! Почему? Очевидно, из чувства мести. Насколько я помню, незадолго до этого Мирский, загнав меня в позицию, называемую в борьбе «партэр», удивительно больно и долго заламывал мне руку.
Грызя ухо Мирского, я огляделся вокруг. Никто уже не боксировал, бойцы перешли на катч и вольную, очень вольную борьбу. Питер бросил Сакса через себя, и тот, взмахнув крепкими рыжими ногами, неожиданно ловко не грохнулся на спину, но приземлился на мостик и из него ловко выпрямился.
— А-аааа! — закричал Мирский.
Кирилл, мерзко свистя, оторвал меня от уха и наодеколоненной лысины.
— Очнись, Лимонов, ухо откусишь!
Физиономия у Кирилла была довольная, ибо сам он не участвовал, сославшись на спину. Спина его выручала уже несколько лет.
— Дезертир! — бросил я.
— Мирский и Лимонов — выйдите оба с поля! — закричал Кирилл. — Я вас дисквалифицирую!
— Наконец догадался, — вздохнул Мирский, и мы, тяжело дыша, отошли и сели на отлогий склон, поднимающийся к бассейну, лицом к продолжающемуся рукоприкладству.
Питер лежал ничком, и Сакс, заломив питеровскую руку, на наших глазах перевернул его на спину. Прижал его грудь коленом.
— Победа! Нокаут! — возгласил Кирилл и засвистел. — Нокаут. Победа Сакса. Питер и Сакс, сойдите с поля!
— А нам что за очки? — осведомился Мирский, вытирая грудь чьей-то тишорт.
— Вам ничья. Зиро—зиро.
— Несправедливо, но хуй с тобой, Кирилл. Вообще-то ты должен был дисквалифицировать Лимона и присудить победу мне. За ухо нельзя. — Мирский потрогал свое ухо.
Сидя на задницах, переплетясь ногами, Димка и Член пробовали крепость шейных позвонков друг друга, испытывали их на растяжение, стараясь отжать подбородок противника как можно дальше от туловища. Оба кряхтели как тракторы.
Патрон и Пушкин, у первого глаз тяжелый, налит синяком, у второго в углу рта запеклась темная звезда — подсохший сгусток крови, обхватив руками предплечья, упершись головами, рыли ногами землю, явно обессиленные.
— Разведи их, хули ты глядишь, судья категории хуевой! — Сакс наклонился к Кириллу и приложился к его свистку, не снимая свистка с шеи. — Эй, вы что, олени? Зиро—зиро. Ничья. Сойдите с поля. Отдыхайте.
Кирилл поморщился.
— Почему у тебя такой едкий пот, начальник? Как у животных из породы мускусных.
— Вторичный признак гениальности… — Сакс сел.
Ленька и Старский — маленький и длинный — вальсировали, нанося друг другу удары и отскакивали тотчас же.
— Иди на сближение, Ленька, — посоветовал я. Не уверен, что он меня услышал.
— Эти два гимнаста никогда не закончат работу, будут выдрачиваться, делать красивые мушкетерские выпады… — сказал Сакс.
Подпрыгнув вдруг, Ленька обеими ногами ударил Старского в грудь. Оба упали.
— Ничья! — закричал Сакс.
Кирилл поспешно последовал его указанию.
— Ничья!
— Эй, Сакс, — сказал я, — не оказывай давление на судью. А ты, судья, будь самостоятельным.
— А что, разве это не ничья, Лимон?..
— Но они могут продолжать…
— Ты жрать, что, не хочешь, да? Потом было сказано, что деремся до сбивания с ног. Если оба сбиты — ничья.
Кирилл объявил результат матча: 2:1 в пользу команды «стариков». Команда «молодежи» встретила результат возмущенными криками и свистом.
Отплевываясь, кряхтя, потирая побитые места, держась за шеи, уши и подбородки, бойцы взобрались к бассейну и, как бы вспомнив об этом забытом на время сражения предмете роскоши, — прыгнули в полном составе в бассейн. Включая судью. Содравши предварительно по предложению и примеру Сакса «плавки», чтоб «не пачкать бассейн». Взмахнув членами и яйцами, «мужики» упали в воды.
Ужин продолжился. Рыба была разогрета Патроном здесь же, у бассейна, на железном листе, положенном на разожженное барбекю.
За столом Кирилл высказал мнение, что Питер нарочно проиграл Саксу, дабы не обижать его. Кирилл сказал, что брат Питера — лейтенант в special forces южноафриканской армии и что он заставил Питера пройти специальную подготовку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Еще чего… — сказал я.
— А как драться будем? До того как с ног сбить, или до первой крови?
— С ног… — сказал Старский.
— Ишь ты, кровожадный какой… Вставай, Лимон!
— У меня очки…
— Сними очки! Ладно, кончай выебываться, ты что, рожи не увидишь перед собой. И ты, Мирский, не увиливай.
— От них не отвертишься, Лимонов, трусом назовут, ославят… — со вздохом сказал Мирский и стал снимать пиджак. — Ты здесь первый раз?
— Первый.
— Мы с тобой, как разумные интеллигентные люди, станем друг против друга и будем делать вид, как в катче, что деремся. Побольше руками маши только.
Сакс свел нас ниже бассейна на лужайку и выстроил противников друг против друга. Руководствуясь ему одному понятными соображениями. По-видимому, приблизительной равностью весов. Сына Димку он спарил с Костей Членом, коротенького Леньку Литвака поставил против Старского, Сакс не возразил против пары Мирский—Лимонов, себе выбрал, не щадя себя, трудного массивного Питера, а в адверсари Патрону достался хмурый молодой человек по фамилии или кличке Пушкин.
Этот самый молодой человек и был первым, свалившим противника. Едва Кирилл, забыв о свистке, закричал: «Начали!» — и, вспомнив о свистке, — засвистел, сырой, и большой, и тяжелый этот молодой человек, мотнув головою, ударил ею Патрона в живот и свалил его. Я успел увидеть падающего Патрона в момент, когда кулак Мирского попал в мой подбородок. Больно и сильно. Я хотел было закричать, что мы договаривались лишь махать кулаками, но не бить друг друга, однако фраза показалась мне невозможно длинной, посему я ответил жестом — ударил Мирского в тощий живот. Он преспокойно выдержал удар и не по-боксерски, но сбоку, запрещенным в боксе приемом, сильнейше врезал мне в ухо. «Сотби», бля, интеллигент… такое впечатление, что человек работает спарринг-партнером в карате-клубе в Гарлеме. Таким казался тихим и беспомощным…
Ухая, охая, сопя, хрипя и ругаясь, потные, «старики» и «молодежь» избивали друг друга, топчась по лужайке. Эфир над дерущимися был полон случайных восклицаний:
— На, держи, милый!
— А вот мы тебя!
— А хуя лысого, Димчик!
— Держись, дядь Лева!
— Блядь!
Несмотря на то, что и первая кровь, и сваливание с ног в случае Патрона были очевидны, побежденный вскочил и ударил хмурого Пушкина ногой в самое хрупкое у мужчины место — в яйца. Кирилл засвистел…
Следует заметить, что наблюдения мои над мордобитием на лужайке вынужденно отрывочны. Ибо, сам будучи участником, я не имел спокойного и «хорошего», как говорят американцы, времени, необходимого для обозрения. Я не заметил, я предполагаю, внушительный кусок времени. Каким-то образом оказалось, что я держу Мирского за голову и, прижимаясь к его наодеколоненной лысине, пытаюсь укусить его за ухо! Почему? Очевидно, из чувства мести. Насколько я помню, незадолго до этого Мирский, загнав меня в позицию, называемую в борьбе «партэр», удивительно больно и долго заламывал мне руку.
Грызя ухо Мирского, я огляделся вокруг. Никто уже не боксировал, бойцы перешли на катч и вольную, очень вольную борьбу. Питер бросил Сакса через себя, и тот, взмахнув крепкими рыжими ногами, неожиданно ловко не грохнулся на спину, но приземлился на мостик и из него ловко выпрямился.
— А-аааа! — закричал Мирский.
Кирилл, мерзко свистя, оторвал меня от уха и наодеколоненной лысины.
— Очнись, Лимонов, ухо откусишь!
Физиономия у Кирилла была довольная, ибо сам он не участвовал, сославшись на спину. Спина его выручала уже несколько лет.
— Дезертир! — бросил я.
— Мирский и Лимонов — выйдите оба с поля! — закричал Кирилл. — Я вас дисквалифицирую!
— Наконец догадался, — вздохнул Мирский, и мы, тяжело дыша, отошли и сели на отлогий склон, поднимающийся к бассейну, лицом к продолжающемуся рукоприкладству.
Питер лежал ничком, и Сакс, заломив питеровскую руку, на наших глазах перевернул его на спину. Прижал его грудь коленом.
— Победа! Нокаут! — возгласил Кирилл и засвистел. — Нокаут. Победа Сакса. Питер и Сакс, сойдите с поля!
— А нам что за очки? — осведомился Мирский, вытирая грудь чьей-то тишорт.
— Вам ничья. Зиро—зиро.
— Несправедливо, но хуй с тобой, Кирилл. Вообще-то ты должен был дисквалифицировать Лимона и присудить победу мне. За ухо нельзя. — Мирский потрогал свое ухо.
Сидя на задницах, переплетясь ногами, Димка и Член пробовали крепость шейных позвонков друг друга, испытывали их на растяжение, стараясь отжать подбородок противника как можно дальше от туловища. Оба кряхтели как тракторы.
Патрон и Пушкин, у первого глаз тяжелый, налит синяком, у второго в углу рта запеклась темная звезда — подсохший сгусток крови, обхватив руками предплечья, упершись головами, рыли ногами землю, явно обессиленные.
— Разведи их, хули ты глядишь, судья категории хуевой! — Сакс наклонился к Кириллу и приложился к его свистку, не снимая свистка с шеи. — Эй, вы что, олени? Зиро—зиро. Ничья. Сойдите с поля. Отдыхайте.
Кирилл поморщился.
— Почему у тебя такой едкий пот, начальник? Как у животных из породы мускусных.
— Вторичный признак гениальности… — Сакс сел.
Ленька и Старский — маленький и длинный — вальсировали, нанося друг другу удары и отскакивали тотчас же.
— Иди на сближение, Ленька, — посоветовал я. Не уверен, что он меня услышал.
— Эти два гимнаста никогда не закончат работу, будут выдрачиваться, делать красивые мушкетерские выпады… — сказал Сакс.
Подпрыгнув вдруг, Ленька обеими ногами ударил Старского в грудь. Оба упали.
— Ничья! — закричал Сакс.
Кирилл поспешно последовал его указанию.
— Ничья!
— Эй, Сакс, — сказал я, — не оказывай давление на судью. А ты, судья, будь самостоятельным.
— А что, разве это не ничья, Лимон?..
— Но они могут продолжать…
— Ты жрать, что, не хочешь, да? Потом было сказано, что деремся до сбивания с ног. Если оба сбиты — ничья.
Кирилл объявил результат матча: 2:1 в пользу команды «стариков». Команда «молодежи» встретила результат возмущенными криками и свистом.
Отплевываясь, кряхтя, потирая побитые места, держась за шеи, уши и подбородки, бойцы взобрались к бассейну и, как бы вспомнив об этом забытом на время сражения предмете роскоши, — прыгнули в полном составе в бассейн. Включая судью. Содравши предварительно по предложению и примеру Сакса «плавки», чтоб «не пачкать бассейн». Взмахнув членами и яйцами, «мужики» упали в воды.
Ужин продолжился. Рыба была разогрета Патроном здесь же, у бассейна, на железном листе, положенном на разожженное барбекю.
За столом Кирилл высказал мнение, что Питер нарочно проиграл Саксу, дабы не обижать его. Кирилл сказал, что брат Питера — лейтенант в special forces южноафриканской армии и что он заставил Питера пройти специальную подготовку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47